Эбигейл Гроу, как оказалась, в доме мэтра пребывала в статусе гостьи и считалась дочерью какого-то его приятеля. Скопу данное обстоятельство не удивило. Маг в годах, холостяк к тому же, должен был позаботиться о репутации – может, не девушки, но своей собственной.

Куда больше агента заинтересовал вскользь упомянутый новый ассистент Ранбаунга – по описаниям, тот самый парень, лица которого никто не видел. Приходил он, по мнению прислуги, рано утром, а уходил затемно, но Скопа, следивший за домом практически неотрывно, мог поклясться, что таинственный ассистент оставался там на ночь. А днем, со слов кухарки, знавшей обо всем от горничных, он просиживал безвылазно в лаборатории и не выходил даже к столу.

В целом же жизнь в доме мага текла спокойно.

Мэтр Алистер исправно посещал Академию, читал лекции и встречался со студентами. Однажды выбрался в мужской клуб. А вчера зашел в магазин готового платья и купил костюм, который был мал ему едва ли не в два раза, – Скопа отметил этот случай как единственный примечательный за все время наблюдения. Да еще сегодня отправил почту: дворецкий Ранбаунга говорил с курьером и передал тому конверты, но Скопа, как назло, отпустил к тому времени обоих своих помощников, а сам оставить пост, чтобы разузнать, кому адресованы письма, не рискнул.

Чутье подсказывало, что лучше сегодня от жилища мэтра Алистера не отлучаться, и не подвело. Спустя полчаса подъехал экипаж, и вышедший из него мужчина, небрежно постукивая тростью по ступенькам, поднялся на крыльцо мажьего особняка и позвонил. Судя по тому, что Вильямс тут же впустил гостя в дом, того там ждали.

Минут через пять после того, как неизвестный вошел, к крыльцу Ранбаунга подошла женщина. Ее лица Скопа, к тому моменту подобравшийся уже поближе, не мог разглядеть под плотной вуалью, но память у агента была не только на лица, а вуаль в данном случае лишь ускорила узнавание. Навещая своего любовника, ныне покойного, госпожа Адалинда Келлар, ныне вдова, тоже, помнится, прятала лицо.

Сдается, Сидда не ошибся, и отпуск пройдет не зря.

С утра у Джека не было возможности повидаться с Эбигейл. В отсутствие мэтра Алистера он опасался ходить по дому, чтобы не попасться на глаза прислуге, а девушка, конечно же, и не подумала о том, чтобы заглянуть в лабораторию. Зато у Джека появилось время решить, что сказать ей при встрече. Он не сомневался, что Эби поймет. Главное, объяснить правильно. Тогда она перестанет бояться.

Мысль о том, что Эби боится его, была неприятна. Как будто масляный насос сломался и суставы теперь скрипят без смазки, а движения тяжелы и неуклюжи. Или зрительное заклинание засбоило, и мир вокруг побледнел и сделался серым. Или его снова разобрали, свинтили голову, отсоединили руки и перебирают грязными пальцами кристаллы его памяти…

«Паскудно», – сказал бы другой. Если бы он не остался лежать на холодном столе с дырой в груди, пил бы сейчас, глядел в окно невидящим взглядом и ругался бы зло и тихо с окружающей его пустотой, как в свои последние дни. Тогда ему тоже было «паскудно», и тоже из-за Эби. Она была нужна ему, и Джек знал зачем: с ней он чувствовал себя живым. Но он понимал, что это обман, и чувствовать – не значит быть. Он сдался.

Джек сдаваться не собирался. Он собирался жить. И для этого ему, как и тому, другому, от которого осталась лишь память и странные мысли, нужна была Эби.

Он хотел поговорить с ней сразу же, как только Ранбаунг вернется из Академии, но у мага имелись свои планы.

– Сейчас придет один человек, – сказал тот, зайдя в лабораторию. – Возможно, ему нужно будет посмотреть на тебя.

– Вы рассказали кому-то обо мне? – насторожился Джек.

– Пришлось. Это важно.

– Нет.

– Важно, – повторил мэтр Алистер. Он выглядел уставшим и взволнованным, но голос звучал непривычно жестко. – Для тебя тоже.

Они поспорили, но в конце концов Джек согласился. Маг был настроен решительно, настолько, что механический человек не сомневался в том, что толстяк уже не отступит, если он снова станет угрожать ему самоуничтожением, – скорее сам сломает его, если он будет упрямиться. А Джек собирался жить.

Когда Вильямс доложил о посетителе, Ранбаунг велел механическому человеку спрятаться в примыкавшей к кабинету комнате и выйти оттуда лишь тогда, когда его позовут. В этой комнате была еще одна дверь. Она вела в коридор, и маг оставил ее незапертой. А если бы и запер, Джек легко сломал бы замок.

Нет, сначала он и не думал сбегать. Он хотел узнать, что заставило мэтра Алистера рассказать кому-то о том, что он прячет в своем доме последнее изобретение Дориана Лленаса. Это должно было быть нечто действительно важное, и, наверное, оно касалось Джека… А потом он услышал голос:

– Здравствуйте, мэтр.

– Здравствуйте, – поздоровался в ответ Ранбаунг. – Располагайтесь, прошу.

– Вы написали, что у вас есть информация…

Дальше Джек не слушал. Тихо приоткрыл двери и вышел в коридор.

У него не было желания встречаться с гостем мэтра Алистера. Однажды они уже разминулись, и Джек намеревался повторить это во второй раз. Иначе придут специалисты и разберут его. Он слышал, там, в том доме, где взял шляпу и плащ и видел то, что осталось от Эйдена Мерита. Слышал произнесенную этим же зычным басом фразу: «Разберут. Не нам с вами судить, дорогой мой». Он и Ранбаунгу скажет так же…

Не таясь, Джек прошествовал мимо дворецкого, негромко отчитывавшего за что-то молоденькую горничную, и поднялся на второй этаж. Без стука вошел в комнату Эби.

Увидев его, девушка вскочила с кресла и уронила на пол толстую книгу. Испугалась. Опять. Но у него не было времени на объяснения.

– Мы уходим, – сказал он ей. – Сейчас же.

– Уходим? Куда? Зачем? – По мере того, как он приближался к ней, Эби отступала все дальше и дальше, пока не уперлась спиною в стену.

– Так надо. – Он осторожно протянул руку и погладил ее по щеке.

Эбигейл не отстранилась, но не потому, что не боялась. Напротив, Джек видел: боялась так сильно, что не могла пошевелиться.

– Собери вещи. – Он опустил руку и отошел от нее. – Быстро. То, что успеешь.

– Но…

– Если мы останемся, меня разберут.

Ему не нужно было говорить так. Нужно было придумать что-нибудь другое, чтобы она сама захотела уйти, ради себя, а не ради него. Ради него могла не захотеть. А могла и специально остаться, чтобы его разобрали и чтобы больше не бояться…

– Ра… разберут? – Девушка тяжело сглотнула. – Совсем?

Этого Джек не знал, но ответил, что совсем.

Эби посмотрела на него. Смотрела долго, внимательно, а потом кивнула. Он подумал, что она согласна с тем, чтобы его разобрали. Значит, придется идти самому. Но после он все равно за ней вернется и все объяснит.

– Уходим, – проговорила Эби и почему-то отвернулась. – Саквояж под кроватью. Возьмешь?

– Что там? – спросил Джек. Саквояж оказался большим и тяжелым.

– Платья. Шаль. Вторые туфли. – Не глядя на него, девушка быстро подошла к шкафу и достала шляпку, под которую ловко упрятала остриженные волосы. – Денег нет, но можно продать что-нибудь из вещей.

Они спустились по лестнице.

Можно было бы выйти через дверь для слуг, но тогда пришлось бы пройти мимо кабинета Ранбаунга. А у парадного хода – только Вильямс. С ним легко будет справиться, легче, чем с магом.

Но дворецкий и не собирался их останавливать. Удивился только. Приподнял бровь. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел: в дверь позвонили.

– Стоять! – Грозный окрик заставил Адалинду замереть, едва переступив порог.

Никем не придерживаемая дверь за ее спиной медленно закрывалась с негромким скрипом…

– Куда это вы собрались?

Ранбаунг, запыхавшийся, красный от возмущения, выскочил в холл, но гнев его обращен был не к гостье, а к застывшей перед ней парочке: мужчина в строгом черном костюме в одной руке держал раздутый саквояж, а второй прижимал к себе худенькую девушку. Та лишь на миг оторвалась от его широкой груди и затравленно оглянулась на выход, но Адалинде хватило времени, чтобы узнать бледное веснушчатое личико временной служанки Дориана. А присмотревшись к мужчине, магиня тихонько ахнула. Впрочем, увидев стоящего позади Ранбаунга агента ВРО, хорошо знакомого ей по нескольким прошлым делам, быстро взяла себя в руки.