Отец с ума сойдет, если увидит хоть одну!

— Нет. Портрета у них нет.

Правильно, Менно видел меня сразу же после обратной трансформации — даже память мага не сохранит лица недавно перекинувшегося волка. Значит, если Вестранский Палач и помнил меня по прежним годам, Джед Селан для него никак не связан Джедом Леймсом. Только вот… Джед… Уж больно редкое имечко…

— Вас обвиняют в двух убийствах и похищении, — подвел итог Унго. — В похищении дэйни Лисанны Дманевской.

В этом уточнении скрывался вопрос, и я готов был на него ответить. Но прежде мне самому хотелось кое-что разъяснить.

— В двух убийствах? И кто моя вторая жертва?

— Эван.

Я стиснул зубы. Менно превзошел сам себя: добродушная стряпуха и безобидный старик-маг. Дальше начнет душить младенцев?

Но Эван знал о камне. Впервые упустив алмаз, я приехал в Велсинг к знакомому по столичной жизни чародею, удалившемуся на покой в провинцию, чтобы он разъяснил мне, как возможно было привязать мою жизнь к бездушному бриллианту. Когда тот же камень вновь привел меня в этот город, я порадовался, что старик не сменил места жительства, — он помог мне с подготовкой к визиту в дом Лен-Лерронов… Еще один невиновный человек, которого я втянул в эту грязную историю. Чудак-маг погиб из-за меня. А перед тем, как убить его, Менно наверняка вытянул из него все, что тот знал обо мне. Для Эвана я всегда был просто Джедом, и мое настоящее имя так и осталось для дэя Людвига тайной. Но нужно ли ему имя, если теперь он может просто найти алмаз?

— Возможно, старик и не сказал о камне, — угадал мои тревоги Унго. — Он многое забывал в последнее время.

— Возможно, — повторил я, цепляясь за хрупкую надежду.

Заказав чарку жженого вина, выпил за упокой Эвана и Марты и насколько можно было коротко рассказал тайлубийцу, каким образом Милисента Элмони превратилась в Лисанну Дманевскую, чего хотел от нас обоих Людвиг Менно, как мы с Саной ушли по Тропе и как весело провели время в Андирских горах, вследствие чего оказались в этом трактире в компании сумасбродной девчонки и любвеобильного шамана.

— О, значит, виконт Энсоре и дэйни Корделия тоже здесь?

— Кто? — растерялся я.

— Виконт Ричард Эмилио Энсоре, — терпеливо принялся разъяснять Унго, — ваш старый приятель, друг детства и ученик дэйны Урсулы, вашей досточтимой бабушки. И дэйни Корделия Дияра Леймс — ваша кузина.

— Корделия! — хлопнул я себя по лбу. Как только Унго держит в памяти полные имена всех моих знакомых и многочисленной родни? — С Корделией, приятель, отдельная беда.

— Я ожидал бы больших бед от дэя виконта, — улыбнулся тайлубиец. — А дэйни Корделия, когда лет пять назад приезжала с родителями к вам в усадьбу, была очень милой девочкой. Уверен, она такой и осталась.

— Угу, — буркнул я раздраженно. — Мила — сил моих нет.

— Вы со всем разберетесь, дэй Джед. А сейчас не пора ли нам подняться к вашим друзьям? Я скажу, чтобы ужин принесли в комнаты, и приду. Тут кое-какие ваши вещи, — кивнул он на свой багаж. — Возможно, что-то подойдет и дэю виконту. Вы с ним были примерно одного сложения, как я помню. Надеюсь, он не налегал эти годы на сладкое? Еще я позволил себе купить новое платье и туфли для дэйни Лисанны. Предположил, что после прогулки по Тропе ее наряд может пострадать…

— Унго, ты волшебник!

— Я лишь делаю свою работу, дэй Джед.

Он немало обидел бы меня этой фразой, будь она сказана серьезно. Но я видел тепло и участие в больших черных глазах и притаившуюся в уголках пухлых губ улыбку.

— Спасибо, дружище. Я никогда с тобой не рассчитаюсь… Но буду очень стараться.

Идти вперед Унго я не стал, дождался, пока тайлубиец распорядится насчет ужина, и наверх мы поднялись вместе.

В ожидании моего возвращения друзья поневоле развлекались вовсю: дэй Ричард Эмилио Энсоре раскачивался на стуле, дэйни Корделия заплела на голове десяток косичек и теперь пыталась уложить их в какую-то сложную прическу, а княжна Дманевская сидела на кровати, подобрав ноги, и, судя по всему, считала цветочки на украшенном вышивкой подоле.

— Черный человек! — радостно завизжала Яра и в следующий миг повисла на Унго.

Что ж, для него, наверное, она все же осталась милой девочкой. Хотя и меня, помнится, встречала подобным образом, а после устроила это представление у костров.

— Доброй ночи, дэйни Корделия. — Тайлубиец аккуратно поставил Яру на пол и повернулся к унери. — Рад видеть вас, дэй Ричард.

Шаман помахал рукой, продолжая расшатывать трактирную мебель, а Унго уже обратился к смущенно слезшей с кровати Сане. Сначала раскланялся со всей церемонностью, которую только позволяло тесное помещение, и почтительно произнес:

— Счастлив познакомиться с вами еще раз, дэйни. Для меня большая честь приветствовать будущую графиню Гросерби.

От неожиданности я выронил саквояж, который взялся помочь донести, Сана сделалась белее мела, а Рик рухнул на пол вместе со стулом. За спиной удивленно икнула Яра.

Ох, Унго, не считал бы я тебя своим другом…

— Не стоит торопить события, — выговорил я, приходя в себя. — Дэйни Лисанна пока не получала предложения от ар-дэя графа и, естественно, не давала своего согласия. Речь, как я помню, шла лишь о смотринах. Сана, тебе… Унго привез некоторые вещи, посмотри, пожалуйста. Возможно, захочешь переодеться к ужину, раз уж тот задерживается…

Следовало во что бы то ни стало выпроводить княжну из комнаты и разъяснить кое-что дорогой кузине и дэю виконту, смотревшим на меня со смесью неверия, удивления и священного ужаса.

Лисанна

Я была рада видеть Унго, но его обращение ввергло меня в состояние шока.

Правда, не настолько, чтобы не заметить, как отреагировали на слова тайлубийца остальные, и не понять, что Джед под благовидным предлогом попросту выставил меня за дверь.

— Все куплено в лавке готовой одежды, дэйни, — отчитывался Унго, проводив меня в соседнюю комнату, где он аккуратно разложил на кровати простое светло-голубое платье и поставил на пол рядом атласные туфельки в тон наряду. — У меня верный глаз, ошибаюсь редко, но если что-то не подойдет — скажите.

— Да-да, обязательно. Спасибо.

После его ухода я занялась отнюдь не примеркой. Мне нужно было знать, о чем Джед станет говорить с Ярой и Риком. И пускай подслушивать — занятие недостойное, но и обман ничуть не лучше. А я не без оснований полагала, что меня обманывают или же утаивают от меня нечто важное, что в данном случае — суть одно и то же.

К сожалению, снятые дэем Селаном, вернее дэем Леймсом, комнаты разделяла не только стена (стены в подобных заведениях таковы, что через них не только слышно, что творится в соседнем номере, но иногда и видно): тут между номеров втиснулся зачем-то узкий проход, упирающийся в маленькую дверку, очевидно, кладовку для швабр и веников.

Но я нашла выход. Окна в теплую летнюю ночь были распахнуты, и, если выглянуть наружу, можно было уловить обрывки чужого разговора. Я слышала, как несколько раз называлось мое имя и, кажется, имя престарелого графа, но больше, увы, ничего было не разобрать.

Хотела уже отойти от окна, как заметила, что старое бревенчатое здание трактира на уровне второго этажа опоясывает своеобразный карниз — из стены выпирает толстая деревянная балка.

Милая моя Милисента! Помнится, ты упрекала меня в недостаточной смелости и говорила, что мне не хватает дерзости, которую я, к слову, никогда не считала и не считаю добродетелью. Что бы ты сказала, увидев, как я, подобрав подол, вылезла в окно на карниз и сделала несколько шажков в сторону интересовавшей меня комнаты?

К счастью, окна выходили на заброшенный и неосвещенный задний двор, и можно было не бояться, что меня кто-то заметит. Осторожно ступая босыми ногами по шершавой балке, я продвинулась еще немного и остановилась, прижавшись спиной к стене.

— …твои шутки, Рик, сейчас неуместны! — услышала я голос Джеда.