— А-а… Понятно, — что-то изменилось в Зойкиных глазах. — Врете. Все время врете. Вы из Вашингтона. Вас там учат. Только плохо учат, говоришь ты все равно с акцентом. Вы смеетесь, и то не по-нашему.

— Откуда мы? — у сидевшего рядом Ромки отвисла челюсть.

— Из Вашингтона, — объяснил ему Димка. И доверительно обратился к рыжей девчонке: — Все правильно, лисьенок. Йес. Они все есть из Вашингтона, только ай эм из Лос-Анджелеса. Но как ты нас так быстро раскусила?

— Дима, хватит. Не делай из нее дурочку. Она ничего не понимает, так мы и сами еще ничего не понимаем. Зоя, ты можешь ответить на несколько вопросов?

Немного замешкавшись, та отрицательно мотнула головой. Старуха у стены замычала. Ленка вздохнула.

— Скажи, какой сейчас год?

— Чего? — от удивления девчонка забыла, что решила не отвечать.

— Год сейчас какой? От Рождества Христова.

— Девяносто девятый. Тысяча девятьсот.

— Отлично, — теперь к ней развернулся Женька. — И кто в стране у власти? Вообще, как называется эта страна?

— Вы чо, ребята, из психушки? Или передо мной кривляетесь? — Зойка покрутила пальцем у виска. — Под инопланетян работаете?

— Кто в России у власти, ты… Конопатая!

Странное ругательство подействовало. Девчонка пожала плечами и, явно с издевкой, выдала:

— Шелленберг. Только не в России, а в Советском Союзе.

Скалолазы изумленно переглянулись.

— Издевается, — уверенно сказал Ромка.

— Ты… — Игорь, не выдержав, грубо тряхнул ее за плечи и сам сморщился от боли в руке. — Какой, к лешему, Шелленберг? Табаков, что ли?

— Ты чо, дурак? Вальтер Шелленберг. Ребята, вы точно с Луны свалились. Вы откуда?

— Из Красноярска.

— Придумайте что-нибудь получше. Красноярск разбомбили американцы. И кто такой Табаков?

— Инопланетянин. Так. Ребята, с ней мы ничего не выясним. Ищем книги и старые газеты. Похоже, мы действительно вляпались в это по уши. — Женька сел за убогий письменный стол и обхватил голову руками.

Выходя из женских комнат, Фред привычно расслабился на контроле, очищая мозг. До пустоты. Равнодушно посмотрел на углового пи-ка. Тот, стоя за бронированным стеклом, сонно таращился на его показатели. Числа были безупречны. Вряд ли этот кретин сообразит, что сегодня не его очередь идти к женщинам. Лица проходящих контроль для углового не существенны. Важно только то, что показывает психотест. А здесь у нас всегда порядок.

Пропустил. Разрешающий жест и внимательный, покровительственный взгляд все контролирующего идиота. Новый маршрут; несколько минут ходьбы по другому коридору, Фред никогда не бывал здесь прежде. Ничего особенного. Такие же обшарпанные стены, такие же лампы, скрытые за прозрачными листами старого пластика, поцарапанного во многих местах. Только рисунок другой. Воздух суше. Да грязи на стенах больше. Фреду вдруг захотелось увидеть что-нибудь по-настоящему новое. Например, птицу. Как она летит. И машет крыльями. Он был уверен, что при полете птица должна взмахивать крыльями. Какие они, крылья? И перья. И как она летает, в небе, под самым потолком… Он понимал, что это должно быть очень красиво.

Фред едва не опоздал к началу смены.

Работал он хорошо. Так же четко, как всегда, хотя практически без удовольствия. Правильное решение задачи находить было приятно. Но не так приятно, как это бывало обычно. Устойчивого состояния эйфории, удовольствия от самого процесса труда уже не ощущалось. Видимо, все это было заложено в сиреневых искрах, которыми его пичкали каждый вечер. Каждый вечер, изо дня в день… Фред задумался, анализируя ежедневный распорядок сота. Интересно, это же так просто. Почему никто раньше не осознал такой простой вещи? Неужели он действительно самый умный в соте?

Компьютер жалобно запищал и замигал красной лампочкой. Неточность в допусках, неприятно. Фред исправил ошибку и почувствовал, что начинает уставать.

Без допинга работалось сложнее. Надо было что-то предпринять, причем что-то кардинальное, иначе к концу дня ошибок будет много. А когда у Программиста много ошибок… Это может иметь самые нежелательные последствия. Фред вывел на экран схему случайного распределения задач. Интересно. Очень интересно. Программистов у них в соте восемь, причем все дисплеи, естественно, работают через общую сеть. Значит…

Он колдовал над решением этого вопроса около трех часов — почти половину своего рабочего времени. На его экране скопилась целая очередь обычных задач — завал, как у новичка в первые дни работы. Но он все-таки подобрал пароль и смог обойти стандартную блокировку. Для этого ему пришлось написать две дополнительные программы, перебирающие код по буквам и по цифрам, и еще одну корявую программу наложения, комбинирующую результат.

Компьютер думал очень долго, но все получилось. Фред нашел код и имел теперь собственную программу поиска на тот случай, если этот код надумают изменить.

Это было замечательно.

Он тут же рассовал свои задачи остальным программистам и сел отдохнуть. Затем подумал, что надо бы улучшить программу поиска паролей: та, что у него получилась в спешке, работала слишком медленно. Впрочем основная цель была достигнута; как только кто-нибудь решал его задачу, на экране у Фреда появлялось соответствующее сообщение, и он считывал в память своего компьютера готовый результат. Уже через час его показатели выросли до нормального уровня, а через два часа он имел лучшую статистику в смене.

Скоро ему пришлось вернуться в обычный режим, чтобы не побить все возможные рекорды производительности. Как он и ожидал, никто из остальных программистов ничего не заметил. Им неважно, откуда задачи. Им важно, чтобы их было больше. Чтобы можно было сидеть и решать, решать, решать, чувствуя, как сладко ноет, щекочет внутри черепа и в паху, как все внутри дрожит от возбуждения и счастья.

Совсем недавно он тоже это чувствовал. Мурашками бегала по телу теплая ласковая волна. Сегодня где-то там, в глубине живота, зияла пустота. Как будто что-то выдернули, вырвали с корнем. Что-то липкое, очень приятное и вкрадчивое. Что-то, уже ставшее частью его самого.

Теперь он мог работать ровно столько, сколько хотел. И заниматься на работе чем угодно. Отдыхать. Думать. Развлекаться. Вот только вставать с кресла нельзя, придется сидеть возле компьютера. И еще теплая волна — ее больше не было. А она была очень приятной. Очень. Но…

Все оставшееся время Фред просто отдыхал. Ему еще надо было привыкнуть к своей новой жизни.

Наконец нашлись и газеты и книги. Несколько десятков зачитанных, замасленных брошюр в дешевых обложках и множество пыльных газет. В основном это были «Труд», «Правда», и «Алтайский пионер». Скалолазы тут же расхватали всю кипу.

— Какой кошмар… Какой кошмар… Ты посмотри…

— Здесь была ядерная война, ребята!

— Господи, куда же мы попали? Это сон. Это просто длинный сон.

— Это сон, от которого не просыпаются.

— Я не хочу. Я так не хочу. Я не хочу так!!!

— Успокойся, Оксана.

— Я домой хочу. Я хочу домой, понимаешь, ты, придурок!!!

— Оксана, уймись.

— Успокойся, маленькая.

Оксана зашвырнула автомат в угол, где на скрипучей койке громоздились тряпки и кастрюли, уткнулась Володе в плечо и разрыдалась. Звякая, прокатилась к стене старая жестяная миска. Вовка чуть пригладил волосы девушки, прижал к себе и зашептал на ухо что-то успокаивающее.

— Шелленберг — фюрер. Шелленберг. Вождь, блин. Отец народов. У меня в голове не укладывается.

— А здесь все по-немецки… Целая страница. Кто немецкий знает?

— Это совершенно другой мир. Но те же люди. Странно.

Женька наткнулся на старенький учебник истории и принялся торопливо его перелистывать. Через его плечо заглядывали сразу трое.

— Не спеши.

— Да тут все по-другому.

— Нет, где-то мы разошлись. Это не будущее и не прошлое. Это параллельный мир.