— Она оклемается еще, товарищ лейтенант…

— Так, Кротов. Никто здесь уже не оклемается. С биркой шесть-одиннадцать — укол и в морг. Трепанацию черепа мы ей устраивать не будем. Панин, Руммель и Борзов, по два наряда вне очереди. Вам как старшему сутки гауптвахты. Сдайте дежурство. И напишите объяснительную на имя полковника.

— Товарищ лейтенант…

— Исполняйте.

— На губу за какую-то суку…

— Разговорчики! Вы, Кротов, еще допрыгаетесь у меня. Кру… гом! Развели гаремы, твою мать. И все вперед начальства лезут.

Женька встал, повинуясь уверенным движениям рук белобрысого санитара. Он приготовился лежать пластом, но они явно ожидали, что он сможет встать, и он встал. Их было двое, только двое, и у Женьки захолонуло сердце в предчувствии удачи, но он не спешил. На головах у санитаров были странные заколки, что-то вроде округлых гребешков; бритого знакомца Женьки в этот раз не случилось. Старший санитар, сложением напоминавший небольшого медведя, тронул массивный браслет на запястье, и Женьку изогнуло болью. Его рука вдруг непроизвольно, сама собой, поднялась и опустилась. Затем он несколько раз присел и встал. Движения совершенно не подчинялись мозгу — так сгибается нога, когда идет удар молоточка под колено. Женька не мог поверить, что это происходит с ним. Он дергался, как самая натуральная марионетка. Потом появилась боль. Она вспыхнула где-то внутри черепа огненным цветком, обжигая измученный мозг прозрачными лепестками. Еще боль, еще, еще сильнее… И прокуренный ноготь навис над браслетом, а стоит далеко, никак не достать, сука, спокойно, не фокусировать взгляд, не смотреть ему в лицо — Женька и бровью не повел в сторону ублюдка, стал медленно заваливаться на бок, как будто снова хотел лечь, и, запрокинув руки, стиснул в ладонях голову. Высокий поддержал его под мышки, грубо встряхнул и посмотрел в бессмысленные, пустые Женькины глаза.

— Ну что, манекенчик? Больше драться не будешь? Нет? Ты у нас теперь работать будешь. Пока не сдохнешь. Пошли, животное.

— Ты его не обижай. Он мне два литра чистого дохода принес.

Высокий с маху, но не особенно сильно, хряпнул Женьку по щеке.

— А мне убытки. Пить хоть вместе будем?

— Нет, милый. Что это за выигрыш, если пить вместе. Это совсем чепуха, это наперегонки получится.

Они расслабились. Они оба расслабились, и ничего уже не ждут. Это Женька понял совершенно точно, хотя напал бы в любом случае, так как чувствовал: эти несколько минут — все, что у него осталось.

Его почти что волокли, подхватив под локти. Лязгнула, закрываясь, тяжелая дверь. Поднялась и опустилась мощной конструкции решетка. Белобрысый аккуратно запер ее на ключ. Коридор с одним окошком в дальнем конце и длинным рядом неоновых лампочек под потолком, светлый, чистый коридор — и множество дверей с глазками. Ноги у Женьки старательно заплетались, белобрысый его поддерживал. Ничего похожего на наручники, и это очень хорошо — Женька только в фильмах видел, как их запросто открывают иголками и скрепками, на практике это могло оказаться намного сложнее. Теперь бы еще чуть-чуть удачи…

Что это? Навстречу им катилась тележка, с нее свисала рука; тело закрыто окровавленной простыней. Тонкая рука, женская, длинные пальцы. Правая рука. Юлька, его Юлька в детстве обварила руку кипятком, так что следы остались; вот только какую, Господи, правую или левую?

— Эй, ты что уставился?

Палец офицера впился в кнопку на запястье одновременно с точным ударом ноги скалолаза. Голова Мержева мотнулась в сторону, тело обмякло, и весь он, как тряпичная кукла, осел, обвалился на пол. Женька скорчился, болевой шок скрутил его в дугу, но длилось это всего одно мгновение; в следующую долю секунды он уже разогнулся, уходя от страшного свинга в висок, и подсечкой, одновременно с рубящим ударом ладони свалил белобрысого на пол. Жесткий удар ноги в лицо отключил и второго санитара, но уже набегал третий, тот, что вез тележку — опережая Женьку, он брызнул в него из баллончика… Женька даже уклоняться не стал, «гусеница» работала великолепно — в солнечное сплетение, в печень и локтем с разворота в спину. Удар в затылок был уже лишним.

Прошло около четырех секунд. Женька оглянулся в оба конца коридора. Тихо. Похоже, что внимания они не привлекли. Это несколько минут. Так. На всякий случай надеть на голову их округлый обруч-гребешок. Маловат, но сгодится. Не помешает. Теперь тележка. Он сдернул простыню. Марта. С трудом, но ее можно было узнать. Тело в кровоподтеках, лицо изуродовано страшным ударом, проломлены височные кости. Уже остыла. Под ногтями запеклась кровь; она пыталась драться. Одежды на ней не было. Это даже не опыты. Скоты.

Женька снял браслет с руки офицера. Тот застонал.

Женька аккуратно взял его за плечи и ударил головой о стену.

Так, спокойно. Оружия нет. Черт. Ни у кого оружия нет, одни баллончики. Хотя… Что это у нас в рукаве… Ага, ножичек. Пижон. Ничего себе, ножичек… Ладно. Давай его сюда вместе с застежкой. Удобная штука. Та-ак… А для чего эти щипчики на поясе? Очень кстати. Не придется вам носы отрывать. Судя по всему, инструмент именно для этого и предназначался. Операцию Женька провел на скорость, стараясь не повредить фильтры. Нос офицера уже начал опухать; выдергивая фильтр, Женька надорвал ему ноздрю и тот снова зашевелился. Живучий, черт. Это даже хорошо. Он проверил нож и нажал лезвием на горло офицера.

— Ты, гнида, слушай меня внимательно. Ты меня слышишь, или я спрошу другого солдатика?

— Слы… шу…

— Отлично. Отвечай быстро и честно. Кому подчиняется эта база?

— Ты… все равно не поймешь…

Женька аккуратно зажал кончик лезвия между пальцами и полоснул по горлу офицера. Из глубокой царапины потекла кровь; Мержев захрипел и начал дергаться.

— Это я тебя предупредил. Еще одна ошибка — и ты покойник. Кому подчиняется эта база?

— ЦУБО. Центральному управлению… биологического оружия…

— Отвечай быстрее. Если я сейчас доберусь до ближайшего поселка?

— Тебя схватят. На тебя донесут.

— Где наши ребята?

— Один здесь. Остальные выше. На следующем этаже.

— Другие пленники здесь есть?

— Сейчас нет. Были.

— Как называется это место?

— Каменный яр. База «Алатау». Не убивай меня.

— Ребята живы?

— Ты не убьешь меня?

— Будешь честно говорить — нет.

— Один был ранен. Он умер. Другой, по имени Павел, уже мане… уже не человек. У него разрушен мозг. И вот эта девушка.

— Остальные?

— Остальные в порядке. Они на втором этаже. Здесь только наши, элитные, от серии бис.

— Как выйти наружу?

— Через второй этаж. Там контрольный пост, пульт управления. Но там шесть человек дежурной смены.

— Это не считая вас?

— Нет. Мы из сектора бис, из лаборатории. Там дежурка, еще шесть человек. И там рядом казарма.

— Сколько всего людей на базе?

— Больше двухсот. Отпусти меня, у меня кровь течет из горла, отпусти-и…

Глаза офицера стали безумными, из царапины сквозь пальцы сочилась алая струйка. Он изогнулся и начал сучить ногами. Женька щедро спрыснул его из баллончика. И на мгновенье замешкался. Переодеваться или нет? Снять с этого ублюдка форму… Нет, это долго. И вряд ли получится реально сойти за своего. Время сейчас дороже конспирации.

Женька скользнул вдоль стены коридора к окошку. Как будто обычное стекло, даже форточка открыта. Чистое стекло, и на улице солнечно. Разбить и… Двор с высоким бетонным забором, наверху колючка. Дальше два военных грузовика. «Санитаров» нигде не видно. Что же делать? Уйти самому и поднять тревогу в ближайшем поселке? Нет. До ближайшего жилья от их лагеря несколько дней добираться, а где он сейчас, вообще неизвестно, да одному, да без дороги… А потом грязному, с дурацким гребешком на голове прийти в сельсовет и сказать, что военные незаметно похитили восемнадцать человек? Или в дурдом попадешь, или сюда же вернешься. И даже если поверят, спасать будет уже некого. Нет. Кстати, вон там у них, похоже, мертвая зона. Это если ползком. Ползком вдоль кустов. Ладно, разберемся по обстановке. Позже разберемся.