Основная часть банды всё-таки отдыхала, дожевывая текущее соком мясо и допивая кубки, налитые под собачий брех. Лениво тискали двух бабенок да пришлую шлюшку, прибившуюся накануне. Маринка сидела поодаль, приткнувшись к Мухе, обнимавшему её единственной рукой.

Собаки хрипели, захлебываясь бешеной слюной.

– Сало, ты один? – лениво повторил верзила, вытянув из-за пояса тесак, и настороженно поднял руку, отгораживаясь от бликов костра. Это было последнее, что он успел сделать. Сало дернулся, ускоряясь рваным движением, и верзилу качнуло, скрючило ужасом, матерый бандит скривился в детской гримасе, выронив нож и закрыв лицо руками. Удар пришелся ему под ребра, белые пальцы легко пробили плоть, как если бы верзила был из папье-маше. Мягкий всхлип умирающего никто не услышал, поскольку у костров началось нечто невообразимое.

Дрожащим стеклом, утонченным кошмарным маревом материализовались из пустоты четыре призрака, гротескное преломление монаха, как если бы на него навели искривленное прозрачное зеркало. Сало шагнул к костру, и все четыре фигуры повторили его движение, но каждая по-своему, каждая в своём ломаном стиле, и всё-таки можно было понять, что это – бесплотный, пустой морок, вот только пальцы ближней нашарили горло косматого мужичка, что всё ещё держал в обалделой руке фляжку, и переломили шею, сминая позвонки, как солому на чучеле. Четыре огромные тени метнулись в разные стороны, обретая самостоятельность, размахивая прозрачными руками, сталью рвущими живую плоть, а сами расступались под стрелами, подставляя пустоту. Варьируя, они повторяли кровавый танец Сала – тот пьяно размахивал руками, ворвавшись в самую гущу банды, и все, кто пытался его ударить, разлетались в разные стороны. В глазнице зомби, отекая слизью, покачивала чёрным оперением стрела, но это, казалось, нисколько ему не мешало. Мушкетная пуля только качнула Сало, а разрядивший пистоль Муха вообще промахнулся, едва не всадив дуплет в спину Укропу. Оправившись от первого шока, бандиты сообразили, что против них, собственно, один-единственный, хоть и очень мощный зомби, и навалились на него всей массой. Призраки, размахивая страшными, но короткими руками, не смогли бы нанести большого вреда, если бы не странный, нечеловеческий ритм их движения. Угадать, куда пойдет следующий удар, было невозможно, как невозможно предсказать повороты в полете бабочки. Большинству быстро трезвеющих бандитов пока удавалось уворачиваться, но то и дело кто-нибудь отступал не туда или спину подставлял, призраков-то было четверо, и получал плюху стальными пальцами. Каждый удар сшибал с ног, иногда при этом вырывались целые клочья мяса. Хуже всего было то, что самим призракам не могли нанести никакого урона. С зомби ещё худо-бедно управлялись. Флейта ловким ударом отсек ему левую кисть – и сразу стало полегче. Вскоре, улучив момент, на тело, некогда бывшее Салом, навалились сразу со всех сторон и буквально раскромсали в кровавую массу. Призраки и после этого не исчезли, только двигаться стали медленнее. И сталь, и дерево, и даже кость они игнорировали, но игнорировали по-разному. Клинок отскакивал, норовя вывихнуть руку, пружинил от чего-то упругого и жесткого одновременно, а дерево просто проходило насквозь, так что бивший рисковал упасть – дубины рассекали пустоту. И всё же уязвимое место удалось обнаружить – Большой Борис несколько раз махнул дубиной, пятясь от загребущих рук призрака, тот только чуть колыхался, как от ветра, пропуская дерево сквозь себя, и вдруг как-то задрожал, заколебался и то ли лопнул, то ли рассеялся в воздухе. Борис издал довольное рычание, облекая в него злобу и страх, но тут со спины к нему приблизился другой призрак, воткнул руку под лопатку и вырвал сразу несколько ребер, так что огромный бандит замертво рухнул на поляну. Остальные, однако, уже смекнули, в чем дело, и в считанные минуты добили оставшихся големов – дубины одна за другой рассекали очерченную контуром пустоту, удар следовал за ударом, бандиты не пытались угадать необходимую последовательность, не разобрались, нужна ли она вообще, а просто молотили деревяшками, выплескивая ярость. Два призрака лопнули почти одновременно, третий, последний, пошел как-то совсем вяло, боком, норовя забрести в пламя костра, но в огонь его уже не пустили, дубины тыкали со всех сторон – и вскоре исчез и этот.

И собаки утихли. О них уже все забыли, но как только лай прекратился, стало понятно, что всё это время шавки продолжали свою истерику.

От опушки к огню бежали Тарас и Бредень.

– Что это было, бакалавр?

Тарас не сразу ответил. Он вроде и слышал, что ему рассказывали, – говорили одновременно со всех сторон, но стоял как-то пьяно, прислушиваясь к ощущениям внутри себя, а потом вдруг посмотрел на свои ногти. Пошевелив ладонью, школяр вдруг услышал вопль – «они оживают»!

Сало и Большой Борис пытались подняться на ноги. Школяр стряхнул с пальцев что-то невидимое, оба тела снова рухнули на землю, однако вокруг него уже образовался круг попятившихся бандитов.

– Ты чего... Некромант, что ли? – вымолвил один из них непослушными губами.

– Есть маленько, – косо усмехнулся Тарас.

– В Колледже ведь... В Радужном запрещено...

– Ну, я же не в Колледже, – снова усмехнулся Тарас, затем вдруг пошатнулся, схватился рукой за грудь и опустился на ближайшее бревно – у него подкосились ноги. Хвощ разогнал зрителей и уселся рядом с «бакалавром». У атамана нервно подрагивало веко.

– Что это было? – повторил атаман общий вопрос.

– По-моему, вас ловили на живца, – еле двигая губами, сказал школяр, по-прежнему держась рукой за сердце. Там что-то прыгало, обжигая болью залеченный Сциллой прокол.

– С тобой что, плохо? – спросил Хвощ.

– Эхом зацепило, – вымученно улыбнулся школяр. Хвощ щёлкнул пальцами, от женщин, уже хлопотавших возле раненых, отделилась Марина и подошла к Тарасу.

– Помоги ему лечь.

– Да нет, нормально. – Тарас постепенно оживал. Льдистый холод в груди разошёлся, но ощущение в пальцах закрепилось, более того, он чувствовал, что уже делал это раньше...

Оказывается, вести труп совсем не сложно.

– Много убитых?

– Четверо. С самим Салом пятеро. Покоцаных много. Кто это сделал, бакалавр?

– Маги рыцарей. Или маги магистрата.

– А Радужка?

– Нет, – помотал школяр головой. – Колледж такие вещи действительно не практикует. Надо уходить.

– Они нас выследили?

– Ещё нет. Они сейчас сеть зацепили. Будут шарить по ячейкам, через пару часов найдут точное место живца.

– Понял.

Хвощ подозвал Бредня, Свиста и Флейту и отдал несколько распоряжений.

– Почему именно Сало?

– Не знаю. Видимо, он имел с кем-то из магов прямой контакт. Иначе невозможно.

– Стукач, стало быть.

– Не получается?

– Вполне вероятно, – хмуро сказал Хвощ. – Мамкина норка, то-то он всё в город мотался. А почему последний в костёр полез?

– Ну, он же не самостоятельный был. Слепок.

– И чего?

– Подпитаться хотел, энергии набрать. Или взорваться. Как пороховая граната.

– Хорошо, что не пропустили. Давай, бакалавр, пока на телегу. Сейчас мы свернём на одну дорожку, хрен они нас там вычислят.

– А своих я забрать успею?

Хвощ остановился, размышляя.

– Там будет даже ближе. Только провожатых возьмешь, а то там через лес, дорогу не отыщешь.

Лагерь сворачивался очень быстро. В этот раз уборкой не занимались, наоборот. Всё, что могло замедлить путь, безжалостно бросали.

В «Бочонок медовухи» Тарас приехал ночью.

До рассвета оставалось совсем немного, небо на востоке уже светлело, но в остальном погода была мерзкой. Снег никак не ложился, то и дело оборачиваясь холодным дождём, грязь вне дорог, грязь на дорогах, огромные лужи, в которых телега вязла по ступицы... Школяра сопровождали два безликих разбойника – серые тени, молча выполнявшие поручение Хвоща. Для надзора даже за одним Тарасом явно недостаточно, так что задачей пары действительно было сопровождать. Ну и помощь, в случае чего. Хвощ начинал ценить своего бакалавра.