— Сходи, постучи, — бросил он тому же солдату, спешиваясь.

Ло с недоумением наблюдала, как хлипкая деревянная Дверь сотрясается от стука, но изнутри никто не показывался. Потом женский голос, сбивчивый, словно задыхающийся, что-то прокричал, но слышны были только просьбы уходить. И оборвался.

Она решительно спрыгнула наземь, уже понимая, что происходит нехорошее. Силой там удерживают беглянку, что ли? И где вдова? И вообще, какого Баргота?

— Не хочет открывать старая ведьма, — вернувшись, доложил солдат. — Говорит, мало ли кто капитаном назовется. А леди кричит, чтоб уходили. И еще что-то непонятное, вроде как на фраганском.

«Фраганка? Как ее сюда занесло? — изумилась Ло, одергивая подол накидки и направляясь к хижине. — Понятно, почему бедняжка насмерть перепугана».

— Осторожнее, — догнал ее капитан. — Если это та вдова, про которую я думаю… Не стоит вам туда идти.

Из хижины надрывно заплакал ребенок. И снова послышался женский крик, прерываемый каким-то бормотаньем.

— Да что мне сделает какая-то старуха? — изумилась Ло. — И не силой же нам эту несчастную выволакивать? Представляете, как ее перепугают ваши люди, если бедняжка безумна?

Подойдя, она еще раз постучала и крикнула на фраганском:

— Леди Марли! Отзовитесь, прошу вас! Мое имя Лавиния, леди Ревенгар, я жена коменданта крепости Драконий Зуб. Мы приехали, чтобы помочь вам!

Несколько мгновений внутри было тихо, потом послышалась какая-то возня, что-то упало, вновь заплакал ребенок.

— Снимите дверь с петель, — велел капитан. — Если что, потом назад поставим.

Ло закусила губу — к ней вдруг вернулась утренняя тревога, снова царапнув сердце злой кошкой. Снятая и отставленная в сторону дверь открыла темную внутренность хижины. Постель у боковой стены, низкий стол с какой-то утварью, лежащая женщина, укрытая тряпьем. Повеяло кислыми запахами неряшливого жилья, дымом от очага… И в этой берлоге прячется фраганская аристократка?!

Вторая женщина, стоящая у кровати, положила на нее ребенка, которого держала, и двинулась к выходу неуверенными мелкими шагами. Лежащая приподнялась, но снова в изнеможении упала на постель, закашлявшись. Старуха подошла, Ло посторонилась, выпустив ее, и та двинулась к стоящему шагах в пяти-шести капитану, а Ло, нетерпеливо отмахнувшись от дернувшегося остановить ее мужа, шагнула в хижину, успокаивающе проговорив:

— Не бойтесь, дорогая. Вам не стоит здесь оставаться, поедемте с нами. Обещаю, мы достойно позаботимся о вас и вашем…

— Уходите! — крикнула фраганка, в ужасе глядя на Ло с постели. — Немедленно! Ар-мелайзе!

Ло потратила несколько драгоценных мгновений, чтобы расслышать и вспомнить последнее слово по-фрагански… А потом прыжком развернулась и прокричала:

— Осторожно! У нее серая гниль! Ради Пресветлого, капитан, осторожнее!

Проклятая старуха с неожиданной прытью кинулась к Рольфсону, пытаясь схватить его крючковатыми, как птичьи лапы, руками. А когда капитан уклонился, плюнула ему в лицо и снова попыталась дотянуться, хрипя и надсадно кашляя. В горле у нее клокотало и булькало так, что слышала даже в ужасе замершая на пороге Ло.

Время словно остановилось. Ло четко расслышала, как ударило ее сердце, замерло на томительный долгий миг, а потом понеслось вскачь вместе с оттаявшими мгновениями. Капитан неуловимо быстрым движением уклонился от плевка старухи, глянул в сторону Ло. И тут же, будто удостоверившись, что с ней все в порядке, снова шагнул в сторону, уворачиваясь от старой ведьмы.

— Ты… мальчиков… моих… — хрипела старуха, на каждом слове захлебываясь воздухом.

Однако приблизиться к Рольфсону она больше не пыталась — в руках капитана недвусмысленно блеснул топор. И когда взять успел?! Но от еще одного смертельного плевка даже топор не спасет. Серая гниль плохо передается по воздуху, только это и мешало ей когда-то выкашивать целые города, как чуме или барготовой краснухе, но достаточно прикоснуться к зараженному или к тому, на что попала его слюна, кровь, любые выделения…

Капитан, похоже, это знал. И держался достаточно далеко, не подпуская обезумевшую вдову ближе нескольких шагов. Она же была не настолько безумна, чтобы кинуться в прямую атаку. Неизвестно, сколько бы длилось жуткое подобие танца, но старуха вспомнила, что у нее за спиной Ло.

Развернувшись, она кинулась к хижине. Один шаг, другой… Ло показалось, что она уже чувствует смрадное дыхание и вонь немытого тела. Оцепенев от ужаса, она даже не могла отступить назад, чтоб закрыть дверь. Ни спрятаться, ни убежать! Позади — пропитанное заразой темное логово с отчаянно кашляющей фраганкой, впереди — безумное лицо, тщедушное тело в грязных лохмотьях и скрюченные пальцы, несущие смерть. Не отрывая взгляда от вдовы, Ло едва заметила краем глаза, как капитан взмахнул рукой. Ярко блеснул солнечный зайчик, пойманный сталью. Старухе оставался шаг! Захрипев еще сильнее, она схватилась за грудь, покачнулась, вцепилась когтями-пальцами во что-то длинное, блестящее…

Не в силах пошевелиться, Ло глядела, как старуха падает на колени, царапая лезвие, вышедшее из груди. А потом — на распластанное тело с топорищем между лопаток: брошенный Рольфсоном топор ушел в спину до обуха. От груды тряпок, из которых нелепо торчала седая голова и подергивающиеся голые ноги, стремительно расплывалась вишневая лужа. Ло никогда не боялась вида крови, но сейчас ей почему-то подурнело. Запах. Он пропитал все вокруг, и Ло подумала, что никогда не сможет отмыться от него. Так и будет всю жизнь вонять этой дрянью. Она едва не рассмеялась: боги, какие глупости! Какая жизнь…

— Она вас коснулась?

Капитан подошел, мрачно глянул на тело, потом на Ло. Наклонившись, рывком выдернул чавкнувший топор.

— Лезвие надо прокалить, — с трудом слыша себя, сказала Ло бесцветным голосом. — Обязательно надо прокалить лезвие.

— Она вас коснулась? — терпеливо повторил Рольфсон, без видимых усилий удерживая тяжелый топор на вытянутой руке, пока темно-вишневые густые капли медленно падали с него на землю.

Ло помотала головой. В ушах у нее зашумело, мир вокруг из серого стал необыкновенно ярким и звучным, наполненным запахами, вкусами, холодком воздуха на коже. Знакомое ощущение, заставляющее кровь бежать быстрее, подстегивающее разум и чувства. Только внутри, где сейчас должен сиять магический огонь, по-прежнему зияла отвратительная пустота.

— А? Нет, — подняла она взгляд на мужа. — Нет, не коснулась. А вас? Не подходите!

Едва шевельнувшись, Рольфсон замер, как и она сама. Ло ничего не могла прочесть в его непроницаемых серо-зеленых глазах, но это было и не нужно. Им обоим все было понятно без слов. В зараженную хижину успела войти только она, а капитан пока чист. И если ни одна капля слюны не коснулась его кожи, у него очень хорошие шансы избежать смерти. У Ло — куда меньше. «Собственно, — подумала она с холодной отстраненностью, — шансов почти нет. Разве что маленькое персональное чудо, ведь один-двое из сотни пораженных серой гнилью все-таки выживают». Но чудеса, отмеренные на ее долю, уже наверняка закончились, сколько же можно…

— Я пошлю за Лестером, — сказал капитан, вглядываясь в ее лицо. — Он отличный целитель, миледи.

Голос у него не дрожал, но Ло обострившимся слухом различала там нотки, которых раньше не было. Страх? Неужели за нее?

— Пошлите, — согласилась она, обессиленно приваливаясь плечом к косяку. — И как можно быстрее. Фраганка еще жива. И ребенок, кажется, тоже. Если… Если они продержались два дня, значит, могут выкарабкаться. Целых два дня — это очень много при серой гнили.

Рольфсон кивнул, по-прежнему смотря на Ло с тем же странным выражением лица, и она старательно улыбнулась.

— Мне нельзя возвращаться в крепость, — сказала она зачем-то, хотя это и так было понятно. — По крайней мере, пока не будет ясно…

Собственный голос показался жалким и беспомощным; Ло стиснула зубы, сглотнула вязкую горчащую слюну и вдруг разозлилась. На себя, на серую гниль, внезапно объявившуюся так далеко на севере, на барготову ведьму! Пресветлый, ведь все было хорошо! Стоило ей позволить себе крошечную капельку счастья и мира в душе, как все снова рухнуло в Бездну! Будто в насмешку над ее простой утренней радостью!