— Да, — согласно скрипнула дверь.

Внутри было холодно. Очень холодно, словно башня превратилась вдруг в гигантский рефрижератор. Морозный воздух обдавал раздражением и обидой, оконные стекла потемнели, и солнечный свет почти не проникал в них, оставшись снаружи вместе с теплым летним днем, но на Марти эта демонстрация не действовала. Если бы она была башней, то полыхала бы сейчас огнем, способным расплавить не только лед, но и камни, так что нечего грозить ей сквозняками!

— Я хочу знать все! Хватит с меня твоих игр! Ребенок в беде. Ты понимаешь — ребенок?

Башня вздрогнула. Перед глазами поплыл туман, сначала густой, белесый, он постепенно истаивал и рвался клочьями, и в образовавшихся дырах появлялись уже виденные Марти картины прошлого. Поле, усеянное мертвецами, и детей среди них было немало…

— Тогда ты ничего не мог сделать, — сказала она, силясь не отвести взгляда от перепачканных кровью и грязью лиц. — Сейчас можешь. Назови имя. Останови это!

— Останови! — гулко прокатилось по нолю трупов. — Ты…

— Почему? Почему — я? И как?

Печати зудели на запястьях, напоминая о ее бессилии. Что она может? И почему должна молчать, когда есть те, кто способен действительно помочь? Джо, лейтенант Фаулер. Нужно сказать им…

— Не нужно, — прошелестела сменившая туман темнота.

Мрак давил, слепил не хуже яркого света, и Марти закрыла глаза. Голова тут же наполнилась голосами и образами. Лейтенант… Директор Кроули… Записка в белом конверте… Джо… и их с лейтенантом пальцы, сцепившиеся до белизны в костяшках… Она говорит, щекой прижавшись к его щеке. Он — слушает… Соглашается. Или нет… Но не спорит. Он и с Эдной Кроули не спорил, псы известны своей покладистостью… Ссор и скандалов не будет. Но поступит он только так, как решит сам. Покладистость псов — лишь способ сэкономить время и нервы…

— Он не отступит, — поняла Марти. — Не бросит девочку.

Но хорошо ли это?

Если Фаулеру все удастся — бесспорно, хорошо. Но если что-то пойдет не так…

Она охнула и закусила кулак, на несколько мгновений провалившись в возможное будущее. Пожелала забыть… Забыть и верить, что такого никогда не случится. Но…

Тысяча «но»…

Получиться должно не у лейтенанта, а у нее, пусть Марти и не знает пока, что именно предстоит сделать. И сон про белого щенка был не Фаулеру, а ей, чтобы осознала, что стоит на кону. Судьба острова — слишком масштабно для ее маленького ума, уже произошедшие убийства не отменить, будущие не пугают, потому что они вероятны, но необязательны, и страх перед бедой не сильнее надежды ее избежать. А висящая на волоске жизнь ребенка — это другое, и не важно, что Марги никогда не встречалась с этой девочкой и не исключено, что никогда и не встретится. Куда важнее то, что ей дали понять: если Джессика погибнет, вина за это целиком и полностью ляжет на нее — Мартину Аллен, бывшего мага, бывшего военного хирурга, бывшую леди Стайн, бывшую заключенную… Во всем бывшую и ничего не представляющую собой в настоящем…

— Это шантаж…

Остров не ответил. Но холод убрал вместе с темнотой и туманом, впустил в окна солнечный свет и распахнул ведущую на улицу дверь, которой Марти хлопнула от души, покидая башню.

Час, а то и больше она бродила по улицам, малодушно пытаясь уверить себя в том, что все-таки сошла с ума, но добилась лишь того, что стала думать о лечебнице, идущем туда раннем автобусе и так и не купленном будильнике. Даже запах пирогов, когда она наконец пришла к Бернис, не избавил от этих мыслей.

— Неважно выглядишь, милая, — с тревогой заметила толстушка.

— Наверное, от голода, — вымучила улыбку Марти.

— Это легко исправить. — Бернис шагнула в закуток, откуда возвращалась обычно с чашками и тарелками, но неожиданно остановилась. Взглянула на посетительницу с сомнением. — Чего бы тебе хотелось?

— Мне? — Марти растерялась. Ей никогда не приходилось делать заказ, Бернис лучше ее знала, что подать. — А вы разве… вы не можете?..

Хозяйка «Пирогов» покачала головой:

— Не сегодня, милая. Сегодня ты сама должна выбрать.

Такой уж день…

Марти подавила обреченный вздох и решительно вздернула подбородок. Что ж, если так надо, она выберет.

Фаулер был спокоен. Совершенно.

Так спокоен лежащий на спусковом крючке палец за минуту до выстрела. Ни к чему нервозность и спешка, дрожь или избыточное напряжение. Выбрать удобное положение, выровнять дыхание, прицелиться, рассчитать траекторию, сделать поправку на погодные факторы… А вот если не получится, тогда… Впрочем, тогда уже смысла не будет в истериках. Может, и самого Кена не будет, но это уже так, нюансы.

Во время похорон Эдна бросала на него настороженные взгляды, но не нашла повода для новых упреков. Он был угрюм и молчалив, что вполне соответствовало ситуации, и даже не морщился, когда она рассказывала, что Джессике стало плохо и пришлось оставить ее дома, напоив успокоительным. Переигрывала, но ей поверили. Взвинченность госпожи Кроули и то, как она спешила закончить все церемонии, тоже списали на беспокойство о внучке.

Людей на кладбище собралось немного. Соседи, несколько подруг и знакомых, с десяток городских кумушек, посещающих все без исключения похороны. Майк пришел с женой, хоть оба они почти не знали Крис, зато хорошо знали Фаулера, и, наверное, следовало понимать их присутствие как дружескую поддержку.

Эрик Грайн конечно же был. Выглядел он неважно, словно не спал и не ел с тех пор, как увидел Крис тогда, в ванной. Топтался в стороне, и при взгляде на него Кен чувствовал себя немного неловко оттого, что сам стоит у могилы, рядом с Эдной, словно член семьи, а мужчина, с которым Кристин планировала будущее, наблюдает прощание издали. Но, когда все разойдутся, Эрик наверняка останется.

Они уже расходились, эти все. Перед тем как покинуть кладбище, подходили к Эдне, обнять или похлопать по плечам не решались, но без обязательного «держитесь» и «обращайтесь, если понадобится помощь» не обходилось. Фаулеру кивали, на Джо поглядывали с любопытством. Она сменила привычные брюки на черное платье-футляр и волосы собрала по-другому, и это заметили. Как и то, что она ни на минуту не отпускала руку Фаулера.

— Бедняжка Джесси, — посочувствовала подошедшая к Эдне молодая женщина. — Может быть, Монике заглянуть к ней попозже?

По ее вопросу лейтенант догадался, что перед ним мать той самой подруги, у которой Джессика была накануне. Свидетельница, которую хотелось расспросить, но он не мог себе этого позволить.

— Не стоит. — Эдна покачала головой. — Мы уедем сегодня в рыбацкий домик. Джесси нужен покой.

— Уезжаете из города? — обеспокоенно переспросила мама Моники. — Но ведь обещают шторм.

— Переждем там. Дом хорошо защищен.

Эдна Кроули не обманывала и действительно собиралась уехать, чтобы скрыть похищение внучки. Успела даже связаться с начальством на материке и договориться об отпуске на неделю, спустя которую, как она надеялась, девочка вернется домой.

Одним из последних подошел Майк. Высказал соболезнования Эдне, поздоровался с Джо, пожал руку Кену. Посетовал, что давно не встречались «как раньше», и предложил исправить это сегодня же.

— Приходи на ужин. Сэнди, — он кивнул на оставшуюся в стороне жену, — будет рада. И мальчишки.

Кен отказался. Из-за мальчишек. Из-за Сэнди и самого Майка. Любой человек на острове, хоть сколько-нибудь близкий лейтенанту Фаулеру, мог оказаться под угрозой. Довольно уже Крис и Джессики.

И того, что Джо рядом.

Хотя, если быть честным, он был рад, что она не согласилась уехать на материк. Ее присутствие не позволяло смириться и опустить руки. И Джо могла помочь. Только Джо и могла.

— Какой у тебя план? — спросила она, когда они вышли за кладбищенские ворота и сели в машину.

Он не говорил, что у него есть план. Только рассказал о Джессике, о записке, о реакции Эдны. О том, что ни в доме, ни на конверте не почуял ни запахов, ни иных следов похитителя. О том, что не может рисковать жизнью девочки и продолжать поиски ни тайно — кто знает все возможности менталиста? — ни тем более в открытую. Про план Джо сама догадалась, и он у Кена действительно был. Возник в тот миг, когда он, раз за разом прокручивая в уме варианты развития событий и не находя выхода, уже почти впал в отчаяние. А потом вспомнил…