– Пятнадцать?

Слушал, понял, но отступать не желал. Возможно, не поверил.

– Я не торгую собой, – произнесла Эби четко.

– Двадцать?

– Я не проститутка, – повторила она, с трудом удерживаясь от того, чтобы повысить голос.

– Так даже интереснее. Двадцать пять? Чем ты занимаешься в своем Освине? Прачка? Кухарка? Уличная торговка? За три месяца ты успела бы что-то скопить, а теперь, по ошибке или нет, будешь работать бесплатно. Я предлагаю компенсировать вынужденные неудобства. Пятьдесят, и заканчиваем торг.

Пятьдесят рейлов. Будь у Эби такие деньги, она нашла бы комнатку, поближе к парку, где чище и публика поприличнее, и ушла бы от дядьки…

– Господин Эйден, – вымолвила она медленно, глядя не на него, а на свои сцепленные в замок руки. – Вы – человек благородный, и негоже вам делать подобные предложения порядочной девушке.

Развернулась и вышла за дверь, не задумываясь, как будет расценено столь неуважительное поведение.

Подобным образом Эйдена еще не отшивали. Вежливо, спокойно. Под конец еще и о приличиях напомнили. И кто? Какая-то… Ладно, не шлюха. Шлюха не откажется от пятидесяти рейлов. Но… забавно. Да, именно забавно.

А то, что не продается за пятьдесят рейлов, можно купить за сто. Или тысячу. Главное, что купить можно.

Господин Мерит не был стеснен в средствах и не имел нужды тратить их на что-либо, помимо удовлетворения своих желаний. Сейчас он желал узнать цену добродетели, теплой веснушчатой кожи и глаз цвета горького шоколада. Предел, за которым совесть замолкает в угоду алчности…

– Вы не заняты? – Мэтр Дориан застал гостя задумчиво обрывающим лепестки с цветов оплетавшей террасу розы и, видимо, стоял какое-то время за спиной, думая, удобно ли оторвать его от столь важного дела. – Мне нужна помощь.

– Все, что в моих силах, – с готовностью откликнулся Эйден.

– Вот! – Маг резко выставил вперед то, что до поры держал в опущенных руках, и молодой человек непроизвольно отшатнулся, увидев человеческую голову с широко распахнутыми глазами. – Как вам?

Мерит громко сглотнул, почувствовав, что галстук превратился в удавку.

– Это Джек, – подсказал Лленас. – Вернее, его часть. Я его… ее немного усовершенствовал. Обработал кожу специальным составом, чтобы улучшить эластичность. И, видите, глаза?

– М-да… весьма… – оценил, приходя в себя, Эйден.

Неудивительно, что Эбигейл перепутала их в первую встречу: съемная голова Джека при беглом взгляде мало чем отличалась от несъемной господина Мерита. Темные волосы, изогнутые брови, прямой нос, квадратный подбородок, тонкий, слабо подкрашенный рот. Но если присмотреться, сходство тут же терялось. Во-первых, новые глаза Джека были не карими, а зелеными. А во-вторых, механический человек, как ни парадоксально, выглядел несколько живее Эйдена.

– Я и ресницы ему сделал! – похвастал мэтр. – Пришлось клеить по одной, чтобы выглядело естественно, но это не так утомительно, как кажется. Работа руками, однообразная, доведенная до автоматизма, оставляет простор для работы мысли, и пока я занимался внешним видом Джека, появилась идея по улучшению его устройства. Помните, я говорил, что Алистер подсказал мне, как стабилизировать установки координации? Я придумал, каким образом можно настроить Джеку зрение. И именно для этого мне нужна ваша помощь.

Задумка Дориана, как всегда, была, как все гениальное, проста и, естественно, сопряжена с определенным риском.

– У вас может начаться головокружение, приступ дезориентации.

– Я с этим живу, – успокоил мага Эйден.

Узнав, что от него потребуется, он согласился сразу же, а если бы мэтр сказал, что за аттракцион придется заплатить, не раздумывая, выписал бы чек.

– Я, если можно так выразиться, подключу ваше сознание к телу Джека, – повторил уже сказанное маг, прикрепляя к его вискам присоски с тянущимися от них проводками. – Вы осмотритесь, попробуете сделать несколько шагов. Ваше восприятие своего… точнее, его роста, угол и спектр зрения зафиксируются в искусственной памяти. А я отрегулирую процесс извне.

– Я готов, – торопливо отрапортовал молодой человек.

– Закройте глаза. Я скажу, когда открыть.

Это напоминало прохождение через портал.

Зажмурился, открыл глаза – и увидел себя в другом месте, уже не из лежачего положения, а стоя посреди комнаты.

Ростом они с Джеком почти не отличались, и ощущения дискомфорта не возникло. Так… никак…

Чувства потерялись.

Исчезло пощипывание от электродов и ощущение твердой кушетки под головой.

Исчезла… Эйден прислушался к себе и понял, что не ошибся: исчезла боль. Стало легко и свободно…

– Вы в порядке? – услышал он голос Дориана.

Обернулся на звук. Не чувствуя тела, но все же обернулся. Кивнул.

Движениями управлял разум, а не бечевки мышц. Он хотел поднять ногу, и нога поднималась. Хотел взмахнуть рукой, и она взметалась вверх…

Он управлял механическим человеком изнутри, но это оказалось не так весело, как ожидалось.

Эйден моргнул… хотел моргнуть, но у Джека не было век. Он продолжал смотреть. Видеть.

Но не чувствовать.

Пропала не только боль – все.

Он знал, что стоит, но не ощущал пола под ногами.

Вертел головой, и казалось, что это ветер крутит безвольный флюгер.

Коснулся рукой лица – и думал, что пальцы пройдут щеку насквозь…

– Дориан! – позвал он.

Джек беззвучно ворочал тяжелой челюстью.

– Дориан, остановите это!

Свобода?

Легкость?

Нет – пустота.

– Дориан!

Чужое, но такое послушное тело рвануло в сторону, туда, где сидел у железного ящичка с десятком рычагов и кнопок маг. Руки подняты над головой сигналом о помощи…

– Дориан!

Лленас всполошился. Посмотрел на него… На него, запертого в механическом теле. На него, лежащего на кушетке…

Эйден проследил последний взгляд. Жутко.

Лучше бы ему этого не видеть.

Лучше бы не знать.

– Отключаю, – сказал маг. – Только не нервничайте.

Глаз в этот раз закрыть не получилось.

Вспышка…

…и обещанная дезориентация. Головокружение и готовое вырваться из груди сердце.

– Лежите, лежите. – Подоспевший маг придавил его за плечи к кушетке. – Это скоро пройдет.

– Простите, – просипел Эйден. – Я не смог… там…

– Что за глупости? Все вы смогли, запись сделана.

– Хорошо. – Он дышал часто и прерывисто, радуясь этим спазмам и вернувшейся, практически уже родной боли. – Второй раз не повторю. Это… похоже на смерть… Я…

«Не хочу умирать!» – почти уже выкрикнул он, но прикусил губу.

Разве его желания что-то решают?

Кто-то назвал бы его черствым, но Дориан не переживал из-за случившегося в лаборатории. Вся процедура не заняла и пяти минут, о возможных неудобствах Эйден был предупрежден и в себя пришел достаточно быстро – причин для тревог маг не видел. Немного жалел, что не мог сам поучаствовать в уникальном эксперименте, но кто бы тогда направлял пси-потоки и регулировал питание записывающего устройства?

Свою роль в свершившемся он ставил намного выше, нежели пассивную помощь Мерита. Да и Алистер Ранбаунг, мимоходом подавший идею скорректировать «зрение» механического слуги, по мнению Лленаса, был причастен к сегодняшнему прорыву постольку-поскольку.

Алистер с этим не спорил.

– Мысли как дети, – говорил он, смеясь. – Зачать ребенка – дело нехитрое, как и высказать мысль. Но выносить, родить, а после воспитать дано не каждому. Потому я и занимаюсь исключительно теорией, а практику оставляю таким, как Дориан.

Мэтр Ранбаунг явился к ужину. Его не ждали, но приняли с радостью.

С этим добродушным толстяком, который даже студентов не мог заставить себя побаиваться, как то подобает при его статусе заведующего кафедрой Общей теории магии, Дориан Лленас дружил со времен учебы. А подобная дружба, пусть и не расцвеченная частыми встречами, шумными праздниками или, что больше ценится в среде практикующих магов, успехами совместной работы, тихая и спокойная многолетняя дружба, основанная на взаимном уважении, дорогого стоила.