Даже невзирая на празднично развевающиеся флаги и украшенные цветами и лентами ворота, пугающее место. А вечерние сумерки и близкий шум разбивающейся о пороги воды усиливали это впечатление.

— Не бойся. — Джед ободряюще пожал мою ладонь. — У нас все получится.

Остаток ночи волк провел со мной. Мы говорили. Мы молчали. Успокоенная обещаниями, я скоро забыла, зачем позвала его. Спустя время память вернулась, но… Он прав, а я повела себя глупо. К счастью, поутру было чем заняться кроме пустых сожалений. Да и Джед не оставил мне для них причин.

— Конечно, получится, — улыбнулась я ему.

Подозреваю, что улыбка вышла жалкой и испуганной, но пути назад не было.

К резиденции Вестранов мы намеренно приехали позже объявленного времени начала бала. Если до этого срока у ворот и толпились рвущиеся во дворец девицы, то к нашему появлению часть их была уже внутри, а те, кому не посчастливилось пройти, смирились с неудачей и разошлись по домам. Был риск, что и мне откажут, но, говоря без ложной скромности, оснований для этого я не видела. Выглядела я весьма неплохо, а в общении с охранявшими вход гвардейцами рассчитывала не только на природное обаяние.

— Кто такая? — не слишком вежливо поинтересовался молодой человек в парадном мундире. Очевидно, девушек, желавших попасть на праздник, мимо него сегодня прошло немало.

— Разве не видно? — спросила я кокетливо. — Прекрасная гусятница.

Очаровательная, можно сказать. А чары с утра опробованы трижды, и, несмотря на то что магия воздействия не является моей основной специализацией, а до недавнего времени я и вовсе считала, что любая магия мне не дана, все испытуемые продемонстрировали ожидаемый результат.

Да-да, именно такой: гвардеец хмыкнул в усы, приподнял фуражку и пригладил волосы. И не избежать бы мне расспросов и комплиментов, не заметь человек стоявшего за моей спиной Джеда.

— Гусятница, да? — Он еще раз обвел меня заинтересованным взглядом, прежде чем обратиться к оборотню: — А ты?

— Гусь, — буркнул мой сопровождающий, которому, кажется, не понравилось, что меня так пристально рассматривают. Но сразу же исправился: — Брат.

— Не похож, — стал в позу охранник.

Я взяла его под руку и отвела немного в сторону.

— Честное слово, дэй стражник, брат, — доверительно зашептала я ему на ухо. — По матери. А отцы у нас разные. Отец Ника из метаморфов был, так что и брат у меня… Ну-у-у… Вы же знаете, какие они? Одну, сказал, никуда не пущу. А мне бы хоть одним глазком…

— Из метаморфов? — Гвардеец отдернул руку, которая через секунду должна была лечь мне на талию, через мое плечо поглядел на волка и поморщился. — Понимаю. Ну иди, веселись… Если получится.

Первую линию обороны, как назвал пост у ворот Джед, мы прошли, но расслабляться пока было рано.

— Уделите мне минутку, дэйни?

Мужчина лет сорока, в светском платье, полненький и лысоватый, вынырнул на ведущую к крыльцу аллею из-за куста сирени и вырос перед нами непреступной замковой стеной. Маг-чтец. Видящий.

— Добрый вечер, магистр. — Я присела в почтительном реверансе.

— Добрый-добрый. — Ярко-карие глаза человека сверлили во мне дыру, пытаясь разглядеть насквозь. — Не изволите ли представиться?

— Алисия Верн. Из госпиталя Святой Марты. Приехала в Ангер навестить семью и… — Я скромно опустила глаза. — И очень хотелось попасть на праздник.

Госпиталь Святой Марты — самый большой в стране, там работает почти тысяча целителей, и даже если встретивший нас маг лично бывал в лечебнице, вряд ли он помнит всех тамошних лекарей поименно. А вот то, что я именно целительница, наверняка уже понял.

— Я не вижу на вас браслета, — заметил он.

— Простите. — Я еще больше потупилась. — Голубой цвет не подходит к наряду…

Мужчина снова оглядел меня. На сей раз — с заметным пренебрежением: браслеты с голубым изображением феникса, мифической птицы, символизирующей лечение магией, носили целители самого низкого ранга.

— Идите, — бросил он коротко и опять скрылся за кустами.

Вторая линия обороны.

Дальше будет сложнее.

Уже на крыльце стало понятно, что помимо стражников и магов, чье пристальное внимание ощущалось буквально кожей, дворец охраняется защитными чарами. Но я все же больше побаивалась людей. Заклинания не способны распознать в лицо беглянку-княжну или обвиняемого в ее похищении оборотня, охранные паутинки не догадаются, что, пройдя в заполненный простолюдинами общий зал, ты только и думаешь, как прорваться в ту часть дворца, где принимает высокопоставленных гостей герцог. Самые сложные чары рассчитаны максимум на то, чтобы уловить признаки агрессии, злость и враждебные намерения. Нам можно было этого не опасаться: мы никому здесь не желаем зла, мы просто хотим поговорить…

А для этого нам нужно пробиться на закрытую половину!

— Вестран не скупится, — шепотом отметил, войдя в бальный зал, Джед.

Он придерживал меня под локоть, пока я растерянно и зачарованно глазела по сторонам.

Огромное помещение, отведенное, как дань традициям, для приема неименитых горожан, точнее — горожанок, было украшено так, словно тут сегодня собрался цвет вестольской аристократии. Люстры в тысячи свечей озаряли праздничный зал, богатую драпировку стен, ломящиеся от угощения столы, вазы с цветами и ледяные скульптуры. Радостные блики играли на натертом до блеска паркете и дешевых украшениях присутствующих здесь дам — в большинстве своем молодых и привлекательных. Хорошо, что мы опоздали к основному отбору «гусятниц»: я никогда не переживала насчет своей внешности, но тут вынуждена была признать, что в таком скоплении красавиц могла и затеряться.

На балкончике под самым потолком устроился небольшой оркестр, звучала музыка, но пока негромко, и никто не танцевал. Очевидно, ждали появления виновника торжества. Ар-дэй Вильям должен будет выбрать одну из девушек и лично открыть бал.

Интересно, каковы мои шансы приглянуться будущему герцогу Вестранскому?

Хотя я на его месте не привередничала бы: с такой-то невзрачной и кислой физиономией. Да еще и художник ему, поди, польстил…

Высоченный портрет Вильяма висел на центральной стене. Наверное, чтобы «гусятницы» загодя могли рассмотреть, как тот выглядит, чтобы после не перепутать с кем-либо из гостей. В стороне от полотна, изображавшего наследника в полный рост и при полном параде, висели портреты его родителей. Эрнест Вестранский представал красивым, осанистым мужчиной лет сорока-сорока пяти, с прямым носом, чуть выдающимся вперед квадратным подбородком, глубокими антрацитовыми глазами и роскошной гривой иссиня-черных волос, едва заметно тронутых у висков сединой. Портрет герцогини разъяснял, в кого Вильям уродился таким неказистым: у нее был такой же, как у сына, нос картошкой, тонкие губы и маленькие глазки. А под пышным рыжим париком, очевидно, прятались жидкие мышино-серые волосы. Это король Алвар когда-то женился по любви на бедной, но прекрасной гусятнице. А герцог Эрнест взял в жены младшую принцессу соседней державы… Что тут еще говорить?

Ой! Я вдруг поняла, что мысленно обсуждаю и осуждаю членов второй семьи в королевстве, и так как-то не по-доброму. Кажется, раньше я не была такой въедливой злюкой.

Чтобы отвлечься от недостойных мыслей, я отвернулась от портретов герцогской фамилии.

Но на соседней стене тоже висели портреты!

Хвала Создателю, на эти хоть было приятно посмотреть: юный король Дарен, ее величество Элма, сестра ар-дэя Эрнеста, и покойный король Эдуард.

Джед

— Тоже ищешь сходство? — спросил я у Саны, заметив, что она, как и я, рассматривает портрет Эдуарда.

— А оно есть?

Нет. Эд Неудачник был статным голубоглазым блондином, а Яра, русоволосая и синеглазая, внешностью пошла в мать.

Дарен, к слову, тоже. В свою, естественно. Черты Вестранов явственно проступали в облике несовершеннолетнего короля: прямой нос, красиво очерченный рот, небольшая ямочка на подбородке. Если бы не голубые глаза и светлые волосы, унаследованные от покойного родителя, он смотрелся бы омоложенной копией дяди.