— Вот же… — Косум витиевато ругается на незнакомом языке. В японском языке матов и нет почитай… просто интонациями играем… на худой конец дураком назвать можем, а вот у тайцев видимо есть что сказать в такой ситуации. Уважительно смотрю на нее. Много нехороших слов Косум знает, а еще девочка.

— Так что у меня сейчас будут проблемы с Кумой и я искренне прошу тебя остаться в стороне — говорю я: — не встревать в ситуацию, пока все не разрешится.

— Как так? — Косум откидывается на спинку стула и возмущенно смотрит на меня: — что я не человек что ли? Кума-сан тут должен простых людей защищать, а не беспредел наводить! Это же грабеж!

— О, да. Простых людей защищать… — киваю я. Кредо якудзы — «защитники простых людей», робин гуды, блин, японские. Есть у них такой пунктик, он им и обеспечивает выживание в непростых условиях, то, что при прочих равных симпатии этих самых простых людей с улиц — как правило на их стороне. Они и спор рассудят и долги вернут и беспредельничать не дадут… вот только мы с Бьянкой в этой терминологии «простыми людьми» не являемся. И весть о том, что Бьянку раскулачили и она теперь на побегушках у Кумы — не вызовет народного возмущения, а скорее — открытое злорадство, так ей и надо, сиськами на камеру трясла, да легкой популярностью обзавелась, жениха кинула, пусть отрабатывает. Никто не любит выскочек. Как там Хироши говаривал — «низведу гордых и возведу смиренных»?

Так что защита простых людей — для простых людей. Кума тут все верно рассчитал, его робингудовский рейтинг ни на йоту не дрогнет.

— Черт… охота тебе помочь, но у меня брат там работает — говорит Косум и прикусывает ноготь на большом пальце: — вот же скотина этот Кума, а на вид такой лапочка…

— Да не нужно мне помогать. Просто не вмешивайся, потому как всякое может быть. Рейдерский захват Общаги не исключаю. Если будет — не сопротивляйтесь там, в бутылку не лезьте. Я все улажу, вот увидишь.

— Да? Как ты с этими китайцами хотел уладить? — прищуривается Косум: — Кума-то не знает за твои приколы с пакетом на голове. Думает это я их напугала. Сдается мне, выкопал он себе яму… имей в виду, Кента-кун, что если Кумы вдруг не станет — то на его место его заместитель встанет, Хиро-сан.

— И надо будет с ним договариваться?

— И если вдруг будешь пакет готовить, то готовь два сразу. Потому что Хиро-сан та еще дрянь и скотина. — говорит Косум: — меня к ним так и не приняли, но он ко мне давненько клинья подбивает… кабы не Сомчай… в общем готовь больше пакетов. И постарайся не попасться.

— Да я в общем ничего и не задумываю такого…

— Знаю. — кивает она: — И… в общем поддерживаю. Кума… он только кажется добрячком. Ты знаешь, что Сомчай оттуда уйти не может? Это у меня контракта и не было считай, а братец мой задолжал и за документы, и за обучение, и за мой переезд. Теперь у него дороги назад нет, пять лет — это минимум… а скорей всего все десять. Кому он через десять лет нужен будет, если только черепа дробить умеет? В общем своего ты считай добился. Я как сраная Швейцария в этом конфликте — нейтральна и беспола. — она поднимает руки вверх, жестом «умываю руки, ничего не знаю, что происходит».

— Спасибо — киваю я. Встаю и кланяюсь. Косум — наклоняет голову.

— До свидания, Косум — говорю я: — все будет хорошо, не переживай.

— До свидания, Кента. Удачи тебе там. — кивает она. Что же… одной проблемой меньше. В наше беспокойное время ожидать большего и не стоит. Я выхожу в дверь. Направляюсь к стоящему тут же автомобилю. Сажусь на пассажирское сиденье. Меня охватывает нездоровое возбуждение, как и всегда перед серьезным делом.

— Как все прошло? — спрашивает меня Бьянка, сразу же трогаясь с места: — Все хорошо?

— Все отлично. Как дела у Рыжика? Она уже в самолете? Ты не сказала, что у них места в бизнес-классе и уж тем более не сказала, что это не Окинава, а Гавайи. С ума сойти, там, наверное сейчас полно девушек в травяных юбках и с ожерельями из ярких тропических цветов на груди, а еще такие коктейли в половинках от кокосов и с маленькими зонтиками над ними. Ну, знаешь, чтобы напиток не подогревался солнцем. Я смотрел, сейчас там тридцать пять градусов, безоблачно… рай на земле. Полагаю, что мой отец уж точно заслужил отпуск и хорошо, что он сейчас не работает. — говорю я, стараясь заполнить пустоту и не молчать в дороге. Бьянка косится на меня, поворачивает руль в сторону и останавливается на обочине.

— Ты хочешь об этом поговорить? — спрашивает она, выключив зажигание: — ты можешь просто сказать мне. Незачем скрывать.

— О чем это ты? Я ничего не скрываю. Более открытого человека чем я трудно найти — уверяю ее я: — просто я рад, что Рыжик и семья Такахаси, моя мама, папа и мелкая приставала — на Гавайях. Жемчужина океана! Знаешь, я считаю, что нам с тобой тоже следует туда съездить — как только вся эта заваруха кончится. Вот сразу и поедем. Только мы… впятером.

— Ага. — кивает Бьянка: — точно. Я вчера с Натсуми говорила. И с Марикой. И даже с Рыжиком проконсультировалась. А еще у меня есть компьютерная модель твоего поведения и знаешь, что она мне говорит?

— О, боже. У тебя есть компьютерная симуляция меня? Хотя это не удивительно, там, наверное, и калькулятора хватит, у меня довольно простые реакции. — признаюсь я: — И что говорят все эти уважаемые эксперты по Кентоведению? Наверняка что-то о том, что в моем организме не хватает голых девушек и если ты собралась восполнить этот недостаток прямо здесь — то я хочу заметить, что стекла у тебя в машине не тонированные, а вон та бабушка на обочине смотрит на нас довольно пристально. Здравствуйте уважаемая! Мы вам тут не мешаем? — машу я рукой. Пожилая женщина фыркает и отворачивается, прижимает к груди сумочку и семенит через пешеходный переход. Мы встали практически на переходе, неудивительно что она остановилась и смотрела на нас.

— Тебе это нелегко — говорит Бьянка: — я же знаю. Давай, не держи в себе.

— Что именно мне нелегко? — не понимаю я: — Куму придушить по-тихому? Ты не представляешь как легко. Легче легкого. Был Кума и нет Кумы. Косум говорит еще и Хиро надо придушить. Интересно, насколько у них развита иерархия и с какого момента они начнут внутреннюю борьбу за трон?

— У меня не развита эмпатия и даже я понимаю, что ты врешь — говорит Бьянка: — ты можешь скрывать все что ты хочешь, но прямо сейчас твое внутреннее состояние — это не только твое личное дело. Мы все в одной лодке и если что-то пойдет не так из-за… что бы это ни было с твоим состоянием… — она не договаривает. Я вздыхаю.

— Даже не знаю, что тебе сказать — говорю я: — все нормально, честно. Я не волнуюсь из-за того, что возможно придется сделать. Не беспокойся, я умею это делать. Я бы справился и один и мне даже было бы легче… зная, что не надо думать о вас. О тебе. Так что…

— Так что?

— Так что все хорошо. То есть, конечно, мы в жопе, но мое состояние как всегда — хорошо смазан, разобран-собран, патрон в патроннике, готов к работе. Жалко конечно, что Кума оказался такой… но разве можно было ожидать другого?

— Можно — не моргнув глазом отвечает Бьянка: — конечно можно. Каждый человек прежде всего должен оставаться человеком.

— Он — оябун и…

— Кто бы ты ни был — перебивает меня она: — прежде всего — человек. Мой жених… который Ван — он был разным. Не всегда хорошим. Импульсивным. Легко раздражался. Крутил делишки с деньгами своего отца у него под носом. Но он был человеком и никогда не использовал такую ситуацию чтобы отжать себе твой проект и мои фирмы. И ты бы так не сделал. И даже эта стерва Юрико — не сделала бы так.

— Эй, в мире криминала приходится быть жестким и…

— Чушь — отрезает она: — те, кто идет по головам — спотыкаются и падают. Везде. У него была такая замечательная возможность получить тебя и меня в качестве лучших союзников и друзей — ему следовало просто вернуть эту бумажку тебе без условий, и мы бы сделали для него все что в наших силах и даже немного больше. Пришли бы на помощь в любой беде. Но этот человек выбрал скрутить нас и унизить, лишить собственности и сломать наши жизни… конечно это у него не получится, но он — решил пойти именно таким путем! Это его выбор!