Да, я знаю, что некоторые девушки любят когда внезапно прижимают к стенке и все такое, но лично от меня детали этой их азбуки Морзе когда они сигналят телом «а вот теперь можешь взять меня прямо здесь и сейчас» а когда «попробуй только, я на тебя в полицию заявление напишу и коленом в пах и баллончик перцовый у меня с собой» — скрыты за семью печатями. Они же никогда прямо не скажут «вот я готова», ты сам должен какие-то намеки находить, а у меня с этим туговато. Мне надо прямым текстом говорить… мда. Надеюсь, у этого моего тела что-то будет с женщинами до выпускного и нет, ни в коем случае не делать этого с членами моей маленькой секты. Потому что это будет означать что утеряю над ними контроль, а они — или она — приобретут. И, здрасьте, я ваша тетя — все пойдет в жопу. Только потому, что охота руку в трусики запустить. Нет, я лучше к Мидори-сан клинья подбивать буду… ну или еще кого на стороне найду… во избежание человеческих жертв среди населения. Потому что есть у меня смутные подозрения что первой человеческой жертвой рискую стать именно я.

— Кентаааааа, — раздается не то шепот, не то шипение. Я оглядываюсь. Нет никого. Шепот продолжается. Заглядываю под стол. Так и есть — сидит под столом моя мелкая сестричка и палец к губам прижимает. Что задумала?

— Чего надо? — спрашиваю я, понижая голос.

— А у тебя с этой, которая Шизука — серьезно? Или ты ее как предыдущую бросишь? — спрашивает она из-под стола: — у тебя любовь или ты похотливый кобель?

— Что за вопросы дурацкие — отвечаю я: — вот откуда у тебя в голове такой бред?

— Ничего не бред — сестренка вылезает из-под стола и садится напротив, бросает быстрый взгляд на мамин затылок и делает круглые глаза: — сперва ты домой девушку привел, эту, которая Томоко… и непотребства с ней какие-то делал в своей комнате, я подслушивала!

— Подслушивать нехорошо — автоматически говорю я. Хината морщится.

— Хорошо подслушивать — это хорошо, — поясняет она: — А я в тот раз толком ничего не расслышала, вы там шуршали и бормотали чего-то. У меня ухо затекло. Ты еще выходил несколько раз куда-то…

— Вроде я тебя в коридоре не видел?

— Я через стенку в своей комнате подслушивала — говорит Хината: — стакан прикладываешь и все слышно. А в тот раз — вы очень тихо себя вели. Но ритмических раскачиваний кровати вроде не было…

— Что?!

— У тебя кровать — когда ты ворочаешься — в стенку стучит — доверительно поясняет мне Хината: — так что, если бы вы на кровати этим занимались, я бы знала. Значит на полу. Хитро, уважаю.

— Ты продолжаешь меня удивлять — заявляю я: — но уже наступает момент, когда я начинаю за тебя беспокоится.

— А потом она ушла с утра и было это на прошлой неделе! И в субботу у нас нарисовывается эта, которая Шизука. Я тебе честно скажу, мне Томоко больше нравится. Но и ладно, я когда Айке рассказала, что у нас за несколько дней уже вторая девочка дома — она чуть шляпу свою не съела. — говорит Хината: — это ж какой простор для сплетен. Ты теперь у нас в средней школе очень популярная фигура. Мне деньги предлагают за свидание с тобой. Или знакомство.

— Что?! — представляю себе столик, за которым сидит Хината с кассовым аппаратом из восьмидесятых. На столе табличка с надписью «касса» и «в порядке живой очереди» и «обед с 12 до 13 часов». К столу выстроена вереница школьниц. Нет, я, конечно, понимаю, что у моей сестрицы талант маркетолога, что она и снег зимой эскимосам впарит, но девочек жалко. Школьница, которая мне за свидание платит — это уже сюрреализм какой-то. Дивный новый мир, да.

— Но я пока не беру — утешает она меня: — маловато предлагают. Я только от тысячи иен за знакомство и десять тысяч за свидание. И оплата столика, конечно. В моем присутствии.

— Слава богу, что не берешь — говорю я: — тебя посадят за мошенничество в юном возрасте. И это нездоровое любопытство проистекает только от замкнутости и чрезмерно регулируемой социальной жизни. Вы сами начните с мальчиками общаться, у вас все и получится.

— А, у нас мальчики в классе — идиоты — машет рукой она: — только обзываться и умеют, а еще только кучками ходят.

— Это нормальное поведение — объясняю я: — вам просто надо уметь отбивать их от группы и окружать, не давая шанса освободиться. Хочешь я тебе подскажу способ, как любого парня закадрить?

— Любого?! — в глазах сестренки загорается свет и она садится на стул, поджимая ноги под себя по-турецки: — А ну, говори!

— Смотри — объясняю я, достав свой ужин из микроволновки: — это очень древний способ. Он передается из поколения в поколение и его секрет был почти утрачен, но монахи с горы Тань-шань, из монастыря, исповедующего истинный путь любви — восстановили эту технику. Она называется «Открыть Врата Любви» и является секретной техникой S-класса. Сперва мне необходимо взять с тебя клятву, что ты никогда не используешь эту технику в корыстных целях и никогда не передашь ее в руки, недостойные этого.

— Клянусь! — тут же кивает мелкая вертихвостка: — Нет проблем! Что за техника, говори уже, не томи!

— Хм… — я скептически оглядываю Хинату, умильно хлопающую глазками: — смотри, если не сдержишь своей клятвы, то на тебя падет небесная кара!

— Да сдержу я, сдержу… — нетерпеливо ерзает Хината на стуле: — это же из-за этой техники ты стал так популярен у девочек, да? Рассказывай!

— Ну хорошо. — я кладу палочки рядом с блюдом и наклоняюсь вперед: — Смотри. Для этой техники тебе нужно будет предварительно подготовится. Тебе нужна труба.

— А? Труба?

— Угу. Водопроводная труба вот такой вот длины — я обозначаю ладонями около сорока сантиметров: — можешь взять ножовку по металлу, а можешь сразу в магазине попросить тебе отрезать такой длины. И журнал. Или газета.

— Труба и газета? — хмурится Хината: — но для чего?

— Берешь трубу, завернутую в газету, и подходишь к мальчику, который тебе нравится. Собираешь энергию «ки» в точке «дантянь» и говоришь ему — «смотри, полиция!» и пальцем так тычешь. Он — оборачивается, а ты ему со всей дури по затылку — трубой — хрясть! Он падает, ты его в кусты затаскиваешь и все — он твой… — поясняю я: — всегда действует.

— Да что за чушь ты мне тут говоришь! — повышает голос Хината: — что за бред вообще!

— Не бред — раздается мамин голос. Она не поворачивает головы, но приглушает звук телевизора: — не кричи на старшего брата. Я так с вашим папой познакомилась.

Большая перемена, на которой все разбредаются перекусить — начинается только после четвертого урока. До этого идут маленькие перемены — по десять минут. Но даже если перемена маленькая — это не повод сидеть за своей партой, насижусь еще. Пользуясь случаем, надо размять ноги, надо походить, надо постоять, что угодно, только не сидеть за партой, впереди еще целый день — так думаю я… и едва не сталкиваюсь с Мико-тян, которая, потупившись — идет в мою сторону.

— А? Добрый день красотка — говорю я ей машинально: — какими судьбами?

— Мы же с тобой в одном классе учимся — хмурится Мико: — я с тобой с утра здоровалась, что, не помнишь?

— Круто — замечаю я: — это я о том, что мы едва не столкнулись.

— Мне поговорить с тобой надо — говорит Мико: — я вчера с На-чан разговаривала, и она сказала, что ты выиграл.

— Да? — пытаюсь вспомнить момент, когда я выиграл. Не припомню. Помню, как Мидори-сан оборвала нас «на самом интересном месте». Помню, как Натсуми в какой-то момент перестала прикрывать грудь руками и… много чего помню в общем. В подробностях, в деталях, так, что ночью меня разбуди — нарисую. Но свой выигрыш не помню.

— Ну так вот. Говори, что делать. — немного краснеет Мико: — только ничего непристойного, помнишь?

— Не все так просто, красотка — говорю я: — мне сперва надо двумя словами с Натсуми перекинуться, чего-то я тут не понимаю… не помню, чтобы я вчера у всех выиграл, скорее — нас прервали. Не то, чтобы я требовал реванша, но и …

— Кента-кун! — возле моей парты вырастает староста и возмущенно глядит на Мико: — ты так и не выбрал себе клубную деятельность! У меня сроки! У меня отчет на этой неделе, а ты! Выбирай немедленно! — и на мою парту кладутся несколько буклетов. Наоми показательно не реагирует на вызывающий вид Мико, Мико в свою очередь — не обращает внимания на Наоми. У них паритет. В конце концов Мико — из черно-белых, а они вершина пищевой цепочки, но с другой стороны Наоми — староста и у нее есть некоторый иммунитет перед хищницами. Подождав некоторое время и убедившись, что Наоми не собирается оставлять меня в покое — Мико едва слышно фыркает и отходит от моей парты.