— Смеешься? Ты же голоногий, а она — из элиты. Богохульница. — усмехается Есико: — Ты чего?

— Это правда — тихо говорит Ядвига и все поворачиваются к ней: — они правда дружат. Я слышала, как… она с ним разговаривает. Совсем по-другому чем с нами.

— Правда?! — на лице Есико начинает проступать ужас: — Правда?! Кента-сама, только не рассказывай ей что я тут про нее…

— Спокойно — поднимаю я ладонь, видя смущение народных масс и вопросы во взглядах: — я никому ничего не скажу. Конфиденциально все, так сказать. Расслабься, Е-тян.

— Но… если ты с ней дружишь… если… то чего ты тут делаешь? — задается вопросом Чон Хва: — Чего ты тут забыл?

— Да я в общем-то хотел с Ядвигой поговорить, а то в прошлый раз нас прервали. — поясняю я и вижу откровенный страх на лице у девушки. Запущенный случай.

— Говори при нас. — встает с места Чон Хва, закрывая ее грудью: — Говори так, чтобы мы слышали и знали.

— Ты что, дурак? — шипит ему на ухо Есико: — это же Кента! Любовный Зверь! Он с каким-то там чемпионом дрался и победил, а ты даже отжаться десять раз не можешь!

— Я… все равно! — храбрится Чон Хва: — Не уйду! То есть… отойду подальше, но…

— Не стоит так переживать — говорю я: — если девушка не хочет разговаривать со мной, то я пойду, пожалуй. Не буду навязываться. Просто хочу, чтобы ты знала, что меня поразило твое знание Шекспира и чувство юмора. Да и еще — ты красавица. Извините, что помешал вам. — я кланяюсь и собираюсь уходить. Не стоит настаивать на общении, если девушка против. Вообще настаивать на общении — дурная идея. Я могу настаивать на личном общении, но только в той ситуации, когда человек достал меня. Тогда — я буду настаивать на личном общении. Но это специфическое общение, это скорее уже конфликт получается. А у этой девушки и так проблем по горло и доставлять ей лишние — не в моих правилах. Так что я кланяюсь и готовлюсь уйти.

— Эй! Голоногие! — раздается голос из-за спины. Некоторое время я колеблюсь. Зачем оно мне надо вообще? Ну, скажем — вступлюсь я за них и что? Их положение от такой разовой благотворительности не улучшится — а возможно еще хуже станет. Я вот уйду, а на них потом оторвутся. Не буду же я их пасти целыми днями, чтобы не обидели. И опять-таки, как Натсуми-тян говорила — политика буллинга тут прямо-таки практикуется и одобряется. Разве что … единственный выход из буллинга тут — через дуэльный клуб, хорошего бойца не запугаешь. В жизни богатые папенькины сынки могут и бойца сломать — через семью, через деньги, угрожая что засудят. Будут издеваться и хрен что с этим сделаешь, в этой стране родители отвечают за детей, а дети — наследуют долги родителей. На самом деле — не всегда так, можно и отказаться от наследства, но это здесь практически не делают, это лицо потерять. Опозориться. Отказаться от предков и отказаться выплачивать долг отца — это же потом на работу нигде не примут. Социальная смерть. Впрочем… о чем это я?

— Эй ты! Оглох что ли? — и меня толкают в плечо. Сильно так толкают, мне приходится сделать шаг назад, чтобы удержать равновесие. Моргаю глазами, фокусируюсь на объекте. Объект — здоровяк. Амбал. Но не накачанный, а скорее рыхлый, полноватый и потный, одет в какую-то футболку с логотипом местной компании по производству пива, за ним — еще двое. Они — относительно нормальные, никакого перевеса. Обычные парни — это все, что я успеваю увидеть до того момента, как толстяк толкает меня в плечо во второй раз. Вернее — пытается толкнуть. Ухожу в сторону, сопровождая руку толстяка и испытывая огромный соблазн схватить ее покрепче и довернуть, вывернуть под углом, подбить локтем и… бросок на четыре стороны! Воткнуть его затылком в ступеньки со всей дури! Вывих или перелом плеча, локтя, и конечно — затылок. Шишка, трещина… черепно-мозговая травма. Темный реагирует мгновенно, когда у меня есть время подумать — он не срывается с поводка, но когда нападают внезапно… мне стоит реальных физических усилий удержать себя. Я просто отталкиваю толстяка и тот — нелепо взмахнув руками — падает. Тут же поднимаю руку к подбородку, чуть приседаю и поворачиваюсь к его дружкам, готовый к нападению. В голове звенит «давайте! Все сразу! Какой классный день для того, чтобы поразбивать вам всем головы!», накачиваются в кровь боевые гормоны, подскакивает пульс, расширяются зрачки, словно бы кто-то внутри рванул рычаг с черно-желтой окраской и надписью «АВАРИЙНАЯ СИТУАЦИЯ!».

— Ты чего творишь, обсос?! — ревет один из них, делает шаг ко мне, я считываю его движения, готовый отразить атаку и… он проходит мимо меня. Я еле сдерживаю выверяющий джеб ему в голову. Он дает руку толстяку, помогая ему встать: — ты чего, голоногий? С ума сошел?

— Дэнзи, этот урод… ты видел?! — обращается к нему толстяк и его лицо искажается в гримасе: — Он же!

— Все хорошо, Ояма. Сейчас Люка все уладит — отвечает тот, отряхивая толстяку одежду: — сейчас…

— Ты, как там тебя? — говорит оставшийся приятель толстяка. Я бы назвали их Три Толстяка, но толстый из них только один, так что Один Толстяк и два Нормальных… хм. Не звучит.

— Вот вы меня сейчас выведете. — рычу я, чувствуя как адреналин пульсирует у меня в крови, ударяя в виски: — Сейчас я вам накидаю полные пачки. Все. У меня была звездец какая тяжелая неделя, а тут еще вы, молокососы. Идите сюда, уроды, хоть по одному, хоть все сразу, я из вас дерьмо-то повыбью сейчас. Кому жить надоело, ну?!

— Ты чего? Дурак что ли? — удивляется в ответ тот: — назови свое имя, обсос. Меня вот Люка Моретти звать. И я вызываю тебя на поединок прямо сейчас. Ближайшее додзе у нас где? Ага, зал кендо. Студсовет в известность поставим и вот тогда и посмотрим, кто из кого и чего выбьет.

— А… меня зовут Кента. Такахаси Кента. — отвечаю я, чувствуя, что сдуваюсь. Адреналин все еще хлещет в крови, завожусь я сегодня с полпинка, неделька и впрямь стрессовая случилась, а я никого так и не покалечил. Черт. Вот совсем забыл, что тут не дерутся «за школой». Тут все организованно. Информируем Студенческий Совет, приглашаем секундантов, выбираем правила… кстати о правилах.

— Получается я могу выбрать правила поединка? — уточняю я у своего оппонента. Тот кивает головой.

— Отлично — говорю я: — а то у меня что-то… спина побаливает.

— Ты пожалеешь, что связался со мной, голоногий — уверяет меня толстячок. Вообще вся эта история до боли напоминает корейские дорамы про социальные проблемы в обществе, сфокусированные на чванстве богачей и унижении бедняков. И надо сказать, что такие вот сюжеты легко находят своего зрителя — тут тебе и богач-сволочь, и бедняк-слизняк, и судьба-злодейка и все на свете против бедного, но на стороне богатого. Лично я на эти вот дорамы смотрю с легким недоумением. Все эти проблемы кажутся такими надуманными. Но… ладно.

— Вам троим еще повезло, что тут поединки проводятся — говорю я: — я бы вам тут всем глаз на жопу натянул. И кашлять заставил. И еще вопрос — а что это за толстячка макаронник вступается? Ты, чего, пухлый — сам не можешь? Трус или дурак? Или и то и другое? — так называемый треш-ток, разговоры, провоцирующие противника. Я уже в курсе за преимущество вызываемого на поединок, возможность выбрать правила. Не абсолютно любые, только те, что относятся к миру боевых искусств, выбрать шахматы или камень-ножницы-бумага в качестве набора правил — нельзя. Что же до того факта, что мечник может выбрать поединок на боккенах или синаях, а боксер — на ринге, то… не знаю почему так сделано, но подозреваю, что настоящий самурай должен уметь не только мечом махать, но и в рукопашном бою себя показать, из лука стрелять, стихи сочинять и бонсай выращивать уметь. Почитал я местный дуэльный кодекс и понял, что в первый раз по грани прошел, только из-за того, что местные секунданты не в курсе за Гете и его Рейнеке-лиса. И моей уверенной физиономии, тут заявления учащихся серьезно воспринимают, не могли подумать, что я их разыгрываю. Но, впрочем — ССА пересмотрел результат моей дуэли и сегодня мне еще предстоит встреча с Мендозой.