— Мелкая ты еще. — говорю я и щелкаю ее по носу: — подрастешь — поймешь.

Мы с Хинатой идем кушать парфэ. У меня на самом деле была мысль пройтись, проверить близлежащие спортзалы, благо в интернете было найдено штук десять различных секций и додзе — все с кричащими названиями, обещающие овладение тайным искусством, черный пояс и звание мастера. На самом деле мне как таковая секция и не нужна, мне нужен доступ к залу, нужно стать там своим, завсегдатаем, человеком который «чего-то там творит в дальнем углу» и на которого никто уже внимания не обращает. Почему? Да потому, что «путь в тысячу ли начинается с первого шага» и любой тренер, инструктор или сенсей — начнут с того, что проверят потенциал будущего ученика (который я и сам уже знаю) и начнут учить — правильно дышать. Правильно ходить. Правильно реагировать. А в традиционных додзе и вовсе можно нарваться на что-то вроде «ступай подмети пол триста раз» — как оценку твердости характера и силы воли, а также целеустремленности и веры в учителя (раз сказали подметать — буду подметать, ведь учитель херни не посоветует). И заодно способ укрепить связки и выносливость.

Но подметать двор додзе три года — это не наш выбор. Я уже знаю что мне нужно, с чего начать и куда двигаться, мне нужен инвентарь, мне нужен зал и мне необходимы спарринг-партнеры. Такие вот условия есть у спортсменов профессионалов, которые вышли в тираж. Потому что у действующего спортсмена есть тренер, есть график, есть обязательства. А вот ветеран спорта — приходит когда хочет и потихоньку месит грушу в дальнем углу, время от времени вставая в пару с кем-нибудь из бойцов. Вот это было бы для меня идеально. Но как этого добиться? Сперва надо провести разведку, поговорить.

— Ты чего такой хмурый? — Хината дергает меня за рукав: — жалко на меня свои денежки тратить?

— Ни в коем случае. — отрицаю я, мысленно пересчитывая свои финансовые ресурсы. Кента деньги не экономил, не было у него кошелька в виде зеленой жабки или свиньи-копилки. В школе он почти каждую неделю давал деньги «взаймы» своему якобы другу, а то, что оставалось — безбожно тратил на напитки и еду, и это при том, что и его и Хинату с утра на столе ждало бенто, в красивой, лакированной коробочке. Но Кента считал, что есть бенто, приготовленное мамой — это отстой и только маленькие дети так делают. Потому он отдавал свое бенто Хинате и покупал еду в школьной кафешке. Да, в школе была не только столовая, но и кафе. Кафе было на втором этаже и считалось заведением «не для всех». Хм, так получается Кента у нас — мажор? В общем да, деньги у него всегда были, он даже не представлял, как они появляются. Просто раз — и мама выдает им купюры на неделю. Точно мажор. И дом у него двухэтажный, и сестренка модно одетая… и мама вечером не сакэ или пиво пьет, а французское красное вино.

Это хорошо, думаю я, значит ресурсы есть. Можно попросту заплатить за посещение спортзала — ведь можно же?

— Хватит думать про свою школьную пассию, которая тебе титьки на телефон шлет — говорит Хината: — вы, мужики одним местом думаете. Сегодня ты мне должен парфэ, а это значит, что ты должен обратить все свое внимание на меня!

— Что?! — я пытаюсь максимально изогнуть правую бровь и выразить свое искреннее недоумение: — это как еще?

— Ты же не думаешь, что я сама себе не могу какое-то пирожное купить? — в свою очередь поднимает бровь Хината, перестав играть роль «милой, но такой очаровательно глупенькой»: — мы с тобой получаем одинаковую сумму денег каждое воскресенье. И я, между прочим — не такая транжира как ты! Думай, Такахаси-кун, думай.

— Хм. — я смотрю на серьезную Хинату. И то верно, денег у нас поровну, мама никого не выделяет, никого не возвышает. При этом Кента-кун свои деньги тратит как воду расплескивает — налево и направо. Хината… ну Хината хорошо и модно одета… у нее дорогая косметика и прочее, но я уверен, что и одежду и косметику мама покупает ей сама, а карманные деньги — это карманные деньги. Вывод простой — все, что я могу купить Хинате, она может купить и сама. Значит в покупке парфэ больше эмоционального смысла. Но какого? «Мы с братиком можем вместе сходить в кафе?»

— Я тебе нравлюсь не как брат, а как мужчина и ты решила соблазнить меня? — предполагаю я: — в общем у меня никогда не было предубеждений против инцеста и…

-Что?! Фу! Как ты можешь о таком говорить! Да я никогда! — Хината моментально краснеет и топает ножкой: — какой ты все-таки извращенец! Фу таким быть!

— Ну… фу, согласен. — я окидываю ее взглядом, словно бы прицениваясь: — действительно — фу… но если ты будешь просить достаточно убедительно…

— Да ты! — Хината решительно пинает меня своей ножкой, обутой в лакированную туфельку и если бы я не убрал ногу вовремя — был бы у меня знатный такой синяк на голени: — Как у тебя язык поворачивается! Я никого просить не буду! Если бы мы не были брат и сестра — ты бы на коленях передо мной ползал!

— Все, все, прекрати кричать, люди же смотрят. — на нас и вправду стали оборачиваться, а кое-кто даже достал телефон, чтобы заснять «ссорящуюся парочку». Хината кидает быстрый взгляд по сторонам, фыркает и отворачивается от меня, синхронно топнув ножкой и мотнув головой, да так, что густая длинная грива ее черных волос едва не задевает мое лицо. Движение настолько естественное, но в то же время очевидно тренированное и выражающее что «принцесса изволит гневаться» и «мы еще поговорим об этом», что я невольно восхищаюсь уровнем координации и степенью владения своим телом.

— Хорошо — я прибавляю шаг и иду с ней рядом: — я уже понял что дело не в пирожном и не в кафе. И что у тебя нет «запретной любви» к своему братику…

— Дурак!

— Угу, я понял что ты меня не любишь, не надо усугублять. Тогда в чем дело?

— Не скажу! — Хината высунула язык и даже оттянула пальцем свое веко, продемонстрировав мне красную слизистую. Это такой прикол у них?

— И… хорошо. — смиренно говорю я. Низведу гордых и возведу смиренных, Евангелие от Луки, как уверяет Хироши. Конечно, у меня, наверное, сейчас в голове какой-нибудь сосуд должен был лопнуть от нелогичности завязки и развязки — сперва она требует подумать, а потом отказывается ответ сообщить. Самое время начать себе голову ломать, но я не буду. За свою предыдущую жизнь я совершенно четко усвоил что одной жизни, чтобы понять женщин и их извилистую логику — будет маловато. Как говорил Козьма Прутков — плюнь в левый глаз тому, кто пытается объять необъятное. Так что затыкаю свою варежку и молча иду рядом с Хинатой по торговому центру в поисках той самой кафешки.

В самой кафешке не так уж и людно, по торговому центру толпы людей в выходной день, а тут тихо, прохладно, играет едва слышная мелодия, возле нашего стола вырастает молодой официант и раскладывает перед нами меню. Интересуется, не хотим ли сделать заказ сразу или все-таки предварительно изучить меню, кивает и исчезает. Вот ей-богу ниндзя. Хината продолжает меня игнорировать, молча изучая меню. Открываю меню и я. Взгляд падает на цены и я понимаю, что это кафе полупустое в выходной день не просто так. Случайные люди как зайдут сюда, как посмотрят на цены и… пойдут в другое кафе. Благо их по центру навалом, тут и лапшичные и суши подают и какие-то европейские кафешки и для сладкоежек есть. Торговый центр же.

— Ладно. — говорю я, откладывая меню: — я не понимаю, чем тебя прогневал, но смиренно прошу у тебя прощения и всем сердцем надеюсь что ты примешь мой скромный дар — … что бы это ни было.

— Вот. — лицо у Хинаты смягчается: — вот теперь ты понимаешь. Ты пришел угостить меня парфэ, но ты делаешь это без уважения. Ты даже не зовешь меня «химе».

— О Аматэрасу! — вздыхаю я, вижу ее взгляд и поправляюсь: — то есть великая Хината-химе! Позволено ли мне будет угостить тебя парфэ в этой недостойной такой чести кафешке. Я уверен, что никакое угощение не может сравниться с вашим величием, но кушать-то надо?

— Ну… приемлемо — кивает Хината: — есть над чем работать, но приемлемо. Над оборотами поработать… склоняешься ты недостаточно низко, да и должного уважения в тоне я не слышу….