Она не видит, что за ее спиной Бьянка открывает глаза и смотрит ей в затылок.

— О чем ты хотел поговорить? — спрашивает меня Натсуми и протягивает мне банку с газировкой. У меня в руках уже есть своя собственная и я вопросительно смотрю на нее.

— Открой — говорит она и я, пожав плечами — открываю. Протягиваю банку ей обратно, бросив взгляд на название. «Кактусовый Пеотль!» — гласят ярко-зеленные, кислотные иероглифы. Ужас, как такое пить. Натсуми принимает напиток, делает глоток и тут же ставит банку на скамейку рядом с собой. Мы с ней сидим на набережной, не в порту, где полно судов, кранов, и прочего, а именно на набережной, где любят бродить туристы. Сегодня солнечно и тепло, сегодня выходной день и Натсуми гуляет сама по себе, совсем как та кошка. Несмотря на теплый день и солнышко в небе — она довольно тепло одета. На ней брючный костюм и легкое пальто, все в бежевом цвете. И широкополая шляпа, она сегодня у нас как Одри Хепберн из «Римских каникул», нипочем не скажешь, что школьница.

— На самом деле у нас с тобой много тем для разговора — говорю я: — начиная с моих проблем с Бьянкой и перевода в Академию. Но начать я бы хотел не с этого. Начать я бы хотел с того, что я знаю.

— А я знаю, что ты знаешь — кивает она и берет баночку с «Кактусовым Пейотлем» в руки: — так, кажется надо отвечать?

— Смешно. — киваю я: — что ты знаешь?

— Хм. Кажется, я догадываюсь что именно ты хочешь обсудить — говорит она, встает и делает несколько шагов к парапету, облокачивается на него и смотрит вниз, туда, где набережная, закованная в гранит — принимает на себя легкое волнение моря. Сегодня штиль.

— Как я догадалась? По твоему лицу. Ты же не умеешь ничего скрывать, Кента-кун, с тобой в покер играть — это деньги у тебя забирать, как леденец у ребенка. Думал что-то с этим сделать? На курсы актерского мастерства запишись, например. А то у тебя такая физиономия, как будто ты кислое что съел. Или животом страдаешь. — говорит она, отпивает из банки и морщится: — какая гадость!

— Наверное ты права — вздыхаю я, все еще не решаясь перейти к сути разговора: — я действительно иногда как открытая книга. Это… бывает проблематичным.

— Но иногда у тебя получается обмануть даже меня — замечает Натсуми: — ты последовательно создаешь себе образ рубахи-парня с простыми желаниями и намерениями, человека, который не в состоянии соврать даже если захочет, чтобы потом… что? Злоупотребить этим? Ты создаешь себе определенную репутацию, но в то же время на самом деле вовсе не такой, каким кажешься. И вот сейчас, Кента-кун, сейчас ты должен сильно задуматься и задаться одним вопросом — «где же я облажался» и конечно же — «сколько она знает». Должна тебя разочаровать, Кента-кун — я знаю все. Хм… нет, наверное, это слишком самоуверенно. Давай так — я знаю многое. Да, я не назову сейчас все притоки Рейна или число «Пи» после сотого разряда, но… относительно тебя и твоих дел, твоих мотивов — я знаю многое. Ты мне интересен, Кента-кун, а потому я приложила усилия, чтобы узнать о тебе побольше.

— Погоди… о чем это ты? — хмурюсь я. Разговор идет совсем не в ту плоскость, которую я задумал. Неужели она… нет быть не может.

— Да, я знаю. А теперь — ты знаешь, что я знаю — улыбается она, повернувшись спиной к морю и облокотившись на парапет: — видишь? В эту игру могут играть двое.

— К черту игры, Натсуми-тян, Я не знаю, что именно ты там знаешь, но… — говорю я, но она поднимает руку.

— Постой, Кента-кун. Постой. Ты сейчас хотел вывалить свое знание, верно? Так, просто — раз и все? Как … неинтересно. Давай все же поиграем в игру, Кента-кун. Я скажу, что я знаю… а ты — что ты знаешь, но… давай сделаем это постепенно. Не торопись. После того, как ты скажешь… и если ты ошибешься — будешь выглядеть дураком. Насладись последними моментами общения со мной, пока я еще считаю тебя умным человеком.

— Игра? Серьезно? Вот сейчас?

— Кроме того, когда ты узнаешь, что я про тебя знаю — тебе опять-таки станет неловко. — добавляет Натсуми: — насладись последними минутами без неловкости. Кто знает, что произойдет потом… может ты перестанешь со мной общаться…

— Это вряд ли — говорю я: — я ничего не скрываю от людей и никогда не перестану общаться с тобой… если у меня будет выбор. И если ты мне позволишь.

— Видишь, какой ты опасный человек, Кента-кун — улыбается Натсуми своей грустной улыбкой: — кто-нибудь менее умный и более наивный чем я — поверил бы тебе. Самое страшное здесь то что ты сам себе веришь, когда говоришь об этом. Так ты и полиграф пройти сможешь.

— Конечно верю — киваю я, отставив в сторону свою газировку со вкусом персика и «кусочками фруктов внутри»: — это же правда.

— Хорошо — отвечает мне Натсуми и, неловко повернувшись — толкает банку со своим кактусовым пойлом и банка падает. Натсуми пошатывается и я — едва успеваю вскочить и придержать ее за локоть.

— Совсем забыла про эту банку — огорчается она и глядит вниз: — замусорила море. Как думаешь, рыбки не отравятся?

— Ээ… — вспоминаю ядовито-зеленые иероглифы на банке и понимаю, что колеблюсь с ответом. С одной стороны — не должны они отравиться, банка то маленькая, а океан огромен, но с другой стороны такое пойло может и в малых дозах вред здоровью нанести. Или там катализатором послужить.

— Кактус же — логично замечает Натсуми и успокаивается: — кактус — растение. Значит все нормально. Банку только жалко, она ж не разложится… лет сто будет разлагаться. У нее полиэтиленовое покрытие изнутри и лак снаружи…

— Так о чем это я? — говорит она и я вдруг понимаю, что стою очень близко к Натсуми-тян. Слишком близко. И даже ее за руку держу.

— Как я уже говорила — ты опасный человек, Кента — продолжает она, не делая попытки отстранится: — видишь, одна моя ошибка и ты уже совсем рядом. А я… довольно уязвима.

— Так уж и уязвима — я делаю шаг назад, восстанавливая попранное личное пространство Совершенного Хищника, прекрасно понимая, что плевать ей на это самое личное пространство. Ей на многое плевать. И я знаю почему.

— Так вот — говорит она: — знаешь, ты можешь обмануть кого угодно. Полицию, якудзу, эту простачку Сору-тян и даже коварную оппортунистку Юрико. Можешь манипулировать Бьянкой. Можешь втирать очки всем вокруг, маме, папе, сестренке… кому угодно. Но я знаю о твоем внутреннем моральном компасе и о том, насколько он… свободен. Я бы пошутила — что он вовсе отсутствует, но это не так он у тебя есть. Сложить два и два — небольшая заслуга и это не сложно. Элементарно, Ватсон.

— Погоди… ты о чем? — внутри у меня, словно шерсть на загривке обозленной собаки — поднимаются подозрения. Она знает?!

— Ара-ара, Кента, вот ты и стал серьезен… — мурлычет Натсуми и вдруг снова оказывается совсем рядом: — а если я действительно знаю — что ты будешь делать? Перебросишь меня через этот парапет, а? Здесь довольно высоко и у меня нет никаких шансов выплыть… опять-таки волны и, наверное, я ударюсь головой о гранитные плиты, пока буду падать…

— Обожаю твои фантазии, Натсуми-тян — отвечаю я и мои слова звучат так сухо, как только возможно. Я отстраняюсь от нее и складываю руки на груди: — что за бред?

— Фантазии, да? — задумчиво тянет Натсуми: — бредовые измышления? Действительно, предположить, что школьник будет искать людей, ответственных за изнасилование сестры своей… кто она тебе? — она поднимает голову вверх и прижимает свой пальчик к подбородку: — Мико Танн? Знакомая? Нет, у вас же было «это» в душевой. Любовница.

— … — я молчу и не знаю, что сказать. Как? Откуда она знает? Погоди-ка, она же нашла все сведения про саму Мико и ее сестру, это она и прислала мне файлы… но как она пришла к умозаключению…

— Да, что школьник будет искать этих людей — еще можно. Но вот то, что школьник убьет одного из них и сделает так, чтобы это выглядело как самоубийство… это и правда бред. Фантазии. Нет, зная тебя, я могла бы предположить, что ты можешь проломить ему голову — случайно. Избить. Покалечить. Но хладнокровное убийство, при этом продуманное заранее, запланированное… инсценировка суицида… я бы и сама в это не поверила. — улыбается она: — и не поверила. До этого момента.