— Так сладок мед, что наконец он горек, избыток вкуса убивает вкус — парирует Ядвига: — у нас с тобой разные предпочтения. Тебе больше нравится Гамлет, нерешительный датский принц, а мне Ромео и Джульетта. Нет повести печальнее на свете…

— Чем повесть о том, как мне отказала девушка. Опять. Увы мне. Но приятно познакомиться. И я действительно новенький и буду здесь учиться.

— Какие предметы выбрал? — интересуется Ядвига: — погоди, а ты в школу или в университет? В школу? Хорошо, я тоже, у нас тут корпуса разные, так что если у тебя есть музыкальные предпочтения, танцы или социальные науки — то будем видеться чаще. О! А дай-ка мне свой номер телефона, я тебе напишу сегодня.

— Ээ.. конечно… — мы обмениваемся номерами. Я немного озадачен — вроде все сделал, чтобы человека оттолкнуть — и повел себя немного неадекватно и даже на секс намекал, а поди ж ты, не понимает ничего, телефон у меня берет. Гайдзинка, что с нее взять. Но мы, японцы, мы ж «нет» говорить не умеем, я просто потом трубку не возьму и все. Хотя девчонка интересная… но у меня с девчонками в ближнем окружении и так перебор, а с другой стороны, друзей много не бывает. Не имей сто рублей… а имей сто друзей… а если эти друзья все девушки, то фраза начинает играть совсем неожиданными оттенками. Пожалуй, провозглашу эту фразу своим девизом. Да, эпоха Кенты — эпоха дружбы! И радости. И розовых пони.

— О… это ты гайдзинка! — раздается голос сзади и Ядвига сразу как-то сжимается. Голос знакомый и я оборачиваюсь. Марика. Уроки у нее кончились что ли?

— Гайдзинка — с тебя две пачки сигарет. И бутылка водки. — говорит Марика и поднимает брови, увидев меня: — а ты чего тут делаешь?

— Марика-сама, не могу я сигареты покупать! — говорит Ядвига, запинаясь и краснея: — мне не продают!

— Вообще не волнует. — отрезает Марика: — Как хочешь, так и доставай. Чего вылупилась? Дуй давай и чтобы я тебя тут не видела больше. Двор для нормальных людей, таким как ты место в ботанариуме. Все, все, пошла, пошла. Шевели колготками, принцесса дранная…

— Но… как скажете, Марика-сама… — девушка быстро семенит прочь, не поднимая на меня взгляда.

— Это что такое сейчас было? — спрашиваю я у Марики: — Ты чего тут лютуешь?

— Нашел с кем общаться — выговаривает мне Марика: — она ж гайдзинка из этих… которые гики и нерды. У нее ни вкуса, ни ума. Дурочка малахольная. Ты с ней не разговаривай, а то люди подумают что ты такой же. А ты — крутой, ты со мной дружишь, так что пошли, познакомлю тебя с подругами. Ри-тян давно про тебя спрашивала, еще как я в первый раз упомянула что знакома, так что… пошли! — она тянет меня за руку, ожидая что я пойду за ней, как и в первый раз.

— Погоди. — останавливаюсь я на месте: — Давай-ка прямо сейчас на берегу кое-что и обговорим. А то у нас с тобой потом пойдут разногласия, и чем дальше тем больше.

— Какие у нас с тобой разногласия могут быть? — моргает она: — О чем тут иметь разное мнение? Тут скукотища и вообще. Жизни никакой в школе нет и… эй! — кричит она в сторону: — Ну-ка сюда иди! — к нам спешно семенит какой-то толстенький парень в очках, одетый в форму Академии. Все тут ходят как попало, кроме меня (ну я не знал, не знал), Акихиро и этого толстячка. Закрадывается у меня впечатление, что мир здесь поделен на две части — условные Анархисты и Хаоситы и такие же условные Паладины Порядка. Первые ходят чуть не в трусах, щеголяют внеуставными нарядами и все такое, а вторые — принципиально форму Академии носят. Задумываюсь о том, чтобы завтра в футболке и джинсах прийти, какой из меня адепт Порядка и Благочестия, я ж чистой воды ленивый Хаосит.

— Толстый, сгоняй за газировкой — говорит Марика и тот поспешно кивает: — мы сейчас на крыше будем, мне как обычно, а Ри-тян возьми четыре пива, только не рисового! И чипсов. Все, дуй отсюда… — толстяк кланяется и удаляется прочь торопливой рысцой, прижимая к груди портфель, а я гляжу ему вслед и понимаю, что Марика-тян — хулиганка и террорист. Развели они тут дедовщину. С одной стороны приятно, что ее тут никто не травит, несмотря на то, что в глазах общества ее поведение осуждаемо, а с другой стороны понятно почему тут ее никто не травит — да потому что кому в здравом уме придет в голову осуждать того, кто на вершине пирамиды? То есть между собой, в кулуарах — конечно, но вслух — не дай боже. И конечно, очень неприятно, что сама Марика этого не понимает и ведет себя как Калигула на собрании уважаемых римских граждан, то есть — отвратительно. Ладно, думал минет меня чаша сия, думал обойдется без направления Марики и тренировки ее тараканов, но очевидно, что не получится. И не минует меня чаша сия и тараканов дрессировать придется и с первоисточником проблем разбираться тоже.

— Вот что — говорю я: — я знаю что с тобой произошло и мы можем об этом поговорить. Как насчет — завтра или послезавтра вечером?

— О! Свидание! Кента-кун зовет меня на свидание! А На-тян тебе потом голову не открутит? Хотя… тебя ж сегодня Бьянка подвозила, с ума сойти… конечно я согласна!

— Ну… это скорее психологическая консультация, но… называй как хочешь — киваю я: — у нас с тобой есть темы для разговора. А с Натсуми я сам поговорю и все ей объясню.

— Ура! У меня свидание! Только Большому не говори, он переживать станет — говорит Марика: — он и так в последнее время про тебя только хорошее говорит, впечатлил ты его. Говорит что хочет с тобой поговорить, посидеть, но стесняется.

— Это вот эти вот сто пятьдесят килограммов здоровенного самоанца и стесняются? Неисповедимы пути господни… — вздыхаю я.

POV Казутцуги Юрико

— Голосование вот-вот начнется! — говорит менеджер Шика и проходит между ними: — Все помнят, что по правилам третьего тура голосования нельзя голосовать «за», сегодня вы все голосуете только «против». И да, это прописано в правилах, никто ничего не менял и мне непонятны ваши претензии!

— Меняете правила на ходу! — выкрикивает с места Эйка и трясет кулаком в воздухе: — Жулики! А еще уважаемая корпорация!

— Ууу… как не стыдно! — подносит ладони ко рту Дездемона: — На ходу переобуваться!

— Мы выражаем формальный протест — заявляет Сора. Шика только головой качает. Начинает объяснять про то, что у каждого на руках есть правила проведения шоу и что ничего не менялось, а то, что раньше про это не знали, так это потому, что раньше всегда все против всех голосовали, и никакого злого умысла тут нет, ваши же подписи стоят везде. Читать надо внимательно, а не жаловаться, что подписали не то. Да, и там написано, что вы имеете право отказаться голосовать «против» участников шоу, но в этом случае студия берет право голоса себе и распоряжается им по своему усмотрению. Да, это значит, что студия за вас проголосует. И да, голоса зрителей в этом туре не спасут участника, в этом туре даже голоса зрителей будут «против» а не «за».

Но Юрико не слушает Шику, она все это уже знает. Знает, потому что с ней уже говорили до голосования, когда она возвращалась с репетиции — ее попросили заехать в головной офис. В кабинет Накано-сама. Она вспоминает, как все было…

Огромный стол с полированной поверхностью, в которой отражается потолок, огромные, панорамные окна, или вернее — стена, через которую видно вечерний город. У стены — стоит Накано Наоки, та, про которую Юрико совершенно точно знает, что она тут главная.

— Добрый вечер, Накано-сама — вежливо кланяется Юрико. Она знает, что даже если великие мира сего не видят, как ты поклонился — все равно нужно склонить перед ними голову. Ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, как вежливость. Будь вежлива, дочка — так учил ее отец и пусть многие его уроки пошли прахом, но этот… этот ей пригодился.

— А. Нацугава Юрико. — поворачивается к ней директор филиала шоу и обладатель пакета акций компании, Накано Наоки: — Проходи. Садись.