Бьянка и Рыжик, вместе с Ю-тян написали, что уладили дела в Токио и скоро будут в городе. Шутка ли — почти три дня там провели, если бы не Шизука, то я бы обязательно забыл выгулять собак и они загадили бы Логово. Но Шизука появлялась каждое утро и выгуливала Доннера и Блитцера (или Правого и Левого). За это время у меня практически зажил разрез на спине, начал активно чесаться, а раз чешется — значит заживает. Регенеративные процессы обычно такими вот забавными ощущениями сопровождаются, растет розовая кожица, заживают мышечные волокна, вот и чешется.

За три дня не произошло ничего нового, только вот Марика куда-то пропала, в Академии ее не видать, ее подружки-террористки только руками развели, на сообщение не отвечает. Даже немного забеспокоился, хотя уж кто-кто, а Марика о себе побеспокоиться может. Натсуми — наоборот, все три дня меня осаждала разными «интересными фактами», сводящимися к тому, что она права и все тут, а я — ретроград и ханжа. Предложил ей сперва на себе оргии проверить — обиделась. Сказала, что надо сразу, а не пытаться манипулировать невинной умирающей девушкой. Но не ушла, а продолжила меня донимать. Три дня подряд, да. Она — упорная.

В Академии тишина, никто не приглашает меня ни в Студенческий Совет, ни в Орден Хранителей и уж тем более — в Общество Высшей Истины. Так что возможно Натсуми и права, надо свою секту создавать. Не уверен. Хотелось бы избежать такой ответственности, обязательно ведь найдутся люди, которые поверят и на полном серьезе начнут меня боготворить… тут из людей фанатиков очень легко делать, японцы они такие… раз и все, вера до конца, война семнадцать лет назад кончилась, а они до сих пор в джунглях ловушки делают.

Что еще? Еще я посмотрел субботние выпуски «Токийского айдола» и порадовался за участников, за Сору-тян и Мико-тян — они шли очень хорошо, набирали рейтинги и даже выработали свою стратегию, да так что теперь не было противостояния «участник против участника», а скорее «участники против устроителей шоу». При этом симпатии зрителей конечно же были на стороне участников, потому что это напоминало им «простой человек против системы», а в этом противостоянии любой встанет на сторону обычного человека. Парадокс, японцы обожают системы, всегда принимают в них участие, но глубоко внутри они хотят бунта против системы. Потому-то главные герои манги и аниме — такие вот бунтари, нестандартные и совершенно не укладывающиеся в систему, не похожие на законопослушных членов общества люди.

Ночевал все это время я дома, Айка у нас прямо прописалась, каждое утро ее вижу. Мама говорит, что гость дома — это прекрасно, раз родители Айки ничего против не имеют, то и она тоже. Айка — молодец, маме помогает, и посуду складывает в посудомойку и полы моет, даже пыталась что-то приготовить, но была перехвачена на полпути, потому что в этом доме готовит только мама. Или под маминым присмотром.

И да, Ядвига, смешная девчонка из Академии — наконец перестала меня чураться и прятаться по углам. Она увлекается классической литературой, историей и психологией, любит читать и тихие тенистые места под деревьями, любит холодный зеленый чай в банках и терпеть не может шум и суматоху. Совершенно не приспособленный к жизни или конфликту человек. Ее пальцем ткнешь — заплачет. Ну… работаем. Как там говаривал один пескарь — жизнь прожить — не мутовку облизать. Если не хочешь всю жизнь под камушком прожить — надо научится терпеть боль. И причинять боль, конечно же. Цитируя Николая Цезаревича Карабета, полевого хирурга в момент, когда он вытаскивал осколки у меня из спины — «это не больно, я знаю когда больно, умею делать больно, а это — не больно, прекрати вертеться!».

Я вдыхаю белоснежную прану и задерживаю дыхание. Все хорошо. Мир на своем месте, Бог в его небесах, я — жив и у меня есть семья и друзья, будущее и настоящее. Все прекрасно.

Звенит зуммер и я открываю глаза. Кто-то нетерпеливый нажимает кнопку, установленную у ворот, там, где висит надпись про беззубую злую собаку, которая засасывает насмерть. Вздыхаю и встаю, прерывая медитацию. Все равно не получилось сосредоточиться на единении Вселенной и Кенты… день такой.

Одеваю обувь, проходя мимо собакена — треплю его по мощному затылку и тот молча — поднимает голову.

— Все нормально, спи дальше, страж ворот — говорю ему я и он снова опускает голову на кресло. Повадился на Бьянкином месте лежать пока ее нет, все в шерсти скоро будет, а у меня духа не хватает его оттуда выгнать. Пусть лежит, пусть сама собачку сгоняет, мне жалко. Хотя чего их жалеть, два дармоеда, завела она их ради антуража, а жрут они от души, ведрами просто.

Выхожу наружу и вижу через металлическую сетку троих. И автомобиль рядом. Парковка у бывшего завода заброшена и единственный автомобиль сразу же бросается в глаза — обычная белая «тойота», новенькая, неплохая модель, но ничего выдающегося. Троица у ворот сразу же начинает активно не нравиться мне. Потому что выглядят они как классическая тройка «босс-два подпевалы». Тот что «Босс» — немного впереди, худощав и с острым (можно порезаться!) носом. В руках у него — папка, такую с собой либо полицейские следователи таскают, либо банковские юристы. Все остальные давно уже на планшеты или ноутбуки перешли, а у этих бумажки.

За ним двое, типичные «двое-из-ларца-одинаковы-с-лица». Незапоминающиеся черты лица и борцовские шеи, то есть их отсутствие. Головы торчат прямо из плеч, словно взяли вот так и воткнули, да сверху лопатой дали разок. Плечи, кстати — мое почтение. Косая сажень. Ручищи такие, у какого-нибудь Выдерни-Горы или там Сверни-Шею.

Любуюсь троицей. Искренне надеюсь, что они чего-то перепутали и им в соседний заброшенный завод и вообще «это не те дроиды, что вы ищете», но интуиция подсказывает что нет. Что эти вот — по наши души и что неприятности только начинаются. Что же… вообще разумным шагом было бы не открывать дверь и разговаривать через сетку забора, но я открываю. Чтобы сразу показать, что никто их тут не боится. Шаг навстречу эскалации. Здравствуйте неприятности, как к вам не ходить, если вы ждете…

— Добрый день! — улыбаюсь я, открыв дверь: — чем могу служить?

— Наконец-то! — пыхтит тот, который с острым носом и папкой, про себя я называю его Дживсом, что-то есть в нем от Стивена Фрая. Он пытается сделать шаг внутрь, но я встаю на его пути и вопросительно смотрю на него.

— Ты кто такой? — спрашивает он меня: — пусти.

— Извините, но я не могу пустить вас внутрь — говорю я, краем глаза следя за Двумя из Ларца. Они начали волноваться и чуть подвинулись ближе.

— Почему это? — Дживс делает еще шаг, вернее пытается сделать еще шаг. За моей спиной раздается тихое ворчание. Такое, знаете, на уровне инфазвука, низкое, но пробирающее до костей. Дживс замирает. Я улыбаюсь. Не зря оказывается, страж ворот свою пайку жрет, умеет, когда надо зарычать. Поворачиваюсь. Да, точно, двое ротвейлеров стоят тут же, за мной и на этот раз в их глазах нет ни усталости от этой жизни, ни философского спокойствия, на этот раз это чистая, стопроцентная, прошедшая возгонку и дистилляцию, настоянная в дубовых бочках и разлитая в сосуды в форме двух крупных псов — агрессия. Древняя как кости мамонтов в вечной мерзлоте.

— Как вы видите, я забочусь о вас же — поворачиваюсь обратно к Дживсу и его Двоим-из-Ларца: — мне бы не хотелось потом объяснять кто тут кого сожрал и почему. Грязи опять-таки разведете… было бы проще, если бы вы сказали какого черта вам тут нужно и потом — убрались отсюда прочь. — говорю я, понемногу начиная закипать. Уже было понятно, что троица тут не подобру-поздорову, а с какими-то не очень приятными намерениями. А с такими у нас разговор короткий.

— Значит так — повышает голос «Дживс»: — убери этих собак в вольеры… конуры, или что там у вас есть. Я — полномочный представитель господина Вана и как таковой имею право…

— Пойти к черту — ласково объясняю я: — здесь частные владения. И собственник запретил мне лично водить сюда девушек пока ее нет. А раз уж я не могу водить сюда девушек, то таких как вы — тем более.