— Уже — буркаю я: — уже предложила. Говорит, зомбируй девушек, кусай и тащи в логово, а там разберемся.

— Хм. Как предсказуемо — вздыхает Натсуми: — даже великая Бьянка-сама бывает предсказуема.

— Ты слишком строга к ней и слишком недооцениваешь себя. Ты — одна из самых умных и волевых людей, которых я когда-либо встречал. Просто в большинстве случаев тебе лень. — отвечаю я: — страшно подумать, чего бы ты могла добиться, приложи ты усилия к чему-нибудь всерьез.

— Например — достать совершенно секретный документ из архива полиции? — улыбается она краешком рта: — И принести его сюда, в Логово Великого и Ужасного Кенты? Чтобы в награду или наказание он раздел меня, связал, обмазал маслом и вставил везде огромные вибраторы на пару суток?

— И откуда у тебя такое предвзятое отношение…

— А я Шизуку видела. — спокойно отвечает мне она: — Мне Бьянка показала. Якобы случайно, ой, дверь открылась, а что это у нас там? А я скажу, что такое вот зрелище бы у обычной девушки аппетит на пару недель отбило… и постравматический синдром тут же случился бы. Но… мне давно уже все равно. Ты … знаешь мои обстоятельства.

— Знаю — говорю я: — но зачем она тебе это показала?

— А то ты не знаешь — продолжает игру в «знаю-не знаю» Натсуми: — чтобы, во-первых, испытать серьезность намерений. Закричала бы, в полицию там позвонила или еще что — и не прошла испытание. Чтобы показать, что все тут — уже всерьез. Зрелище собственной одноклассницы, распятой на этом приспособлении и с… этими штуковинами — оно отрезвляет и настроение играть в игры как рукой снимает. Во-вторых, чтобы предупредить — вот что и с тобой может случиться, Натсуми-тян… а может что-то и похуже. Намного похуже. И третий посыл — возбудит это меня или нет. Извращенка я или нет. И если да — то какая? Сверху или снизу, доминация или субмиссия? И это только три причины, по которой дверь в помещение случайно открылась как раз в тот момент, когда Шизуку корчило. Среди прочих… могу назвать еще демонстрацию силы, ведь она сняла с ее глаз повязку и показала мне. — Натсуми криво усмехается, поведя плечами: — показала мне ее глаза. Показала мне восторженную пустоту и обожание в них. Твоя подружка — психопатка и если бы я не умирала уже — я бы испугалась. И убежала. Но сейчас… меня этим не напугать. Это мое последнее приключение в этой жизни, и я хочу, чтобы оно было идеальным. Так что вы с ней можете меня бить, можете резать и жечь огнем, но я никуда не уйду. — она встречается со мной глазами, и я понимаю, что это — правда. Она уже все решила.

— Насчет Шизуки — объясняю я: — это был ее выбор и это было… скажем так, меньшее из зол. Не то, чтобы я оправдывался…

— О, а я и не сомневаюсь — отвечает мне она: — ни капельки. Что у тебя и у нее в запасе найдется что-нибудь пострашней чем «смерть от множественных оргазмов». Я все понимаю… учитывая ее историю. Кстати… ты же не знаешь. Давай пройдем по этой долгой и местами печальной, а местами ужасающей истории вместе. Итак, родители у нашей Шизуки… которую кстати ни разу ни Шизука звали… а вот. Сатоми Миратаи. Ее родители ничего особенного из себя не представляли, жили в префектуре Нагасаки. Отец — Сатоми Широ, мать — Сатоми Ая. Отец работал на местной фабрике, но не простым рабочим, а заместителем директора. Мать — домохозяйка. Нормальная семья, нэ? — Натсуми открывает папку и достает оттуда фотографии. Вот все трое — маленькая Шизука, она же Сатоми Мира-тян на руках у отца и ее мать рядом у какого-то храма, фотография сделана в дни фестиваля, мама в цветастом кимоно, отец — в черных штанах и рубашке. Все улыбаются и только у Шизуки лицо серьезное.

— Да, она уже тогда была мрачноватым ребенком, нэ? — кивает Натсуми: — но нас все это не интересует. Потому что до определенного момента это была обычная семья. Ровно до того момента, как Сатоми Ая во время визита к врачу узнала что у нее — неоперабельная опухоль мозга. Ее супруг оказался крепким орешком и не поверил врачам на слово. Он был довольно богат и он обратился к лучшим врачами страны, в самые лучшие клиники, а когда это не помогло и его жена продолжала чахнуть прямо у него на руках — обратился к тем, кто обещал помочь в обмен на деньги. Ко всем этим колдунам, мистикам, гадалкам, шаманам и прочим… ненавижу! — глаза Натсуми на момент блеснули кроваво-красным цветом ярости, от неожиданности я аж отшатнулся.

— Извини… — сказала, помолчав: — просто терпеть их не могу. Они появляются в самый последний момент и предлагают… надежду. Ты не представляешь, что только люди не отдадут за надежду. Ненавижу!

— Эй. — я беру ее за руку. Рука у Натсуми теплая и мягкая: — Эй, ты же в Логове Злодейки, с самым главным линчевателем этого города. Просто назови адрес, и я выеду с Шизукой и Бьянкой… и где-то в городе станет одним мошенником меньше.

— Хм. — хмыкает она и убирает руку: — не смешно… а хотя, к черту. Смешно. Ты — забавный. Спасибо. Я подумаю над твоим предложением, но сперва, сперва ты меня дослушай. Потому что сдается мне, что в конце моего рассказа ты обнаружишь себя намного более занятым чем сейчас и у тебя не будет времени планировать исчезновение мошенников… даже если я попрошу.

— Куда уж больше — ворчу я: — и так кругом черте что твориться. Ты Бьянку видела? Она в таком режиме вот уже три дня как.

— И я ее понимаю. Мало ей тебя, так у нее еще и финансовые проблемы — кивает головой Натсуми: — не слышал? Сеть ее заправок — убыточна. Процедура банкротства заявлена на следующее полугодие, если она не найдет какие-то безумные деньги.

— Серьезно? Не знал. — на секунду задумываюсь. Если так подумать, то как именно Бьянка деньги зарабатывает и ее общее финансовое состояние — мне неизвестно. Все время что я ее вижу — она занимается чем угодно, но не деньги зарабатывает. А проблема с наличкой в Логове Злодейки вообще просто решается — стоит плетеная корзинка на столе, в таких вот фрукты обычно лежат или сладости. В этой корзинке лежат деньги. Пачками. Кому надо — берет оттуда. Никакого учета или прочих скучностей, сам видел, как Рыжик периодически в корзинку рукой залезает если надо что-то купить. Время от времени в корзинке появляются новые деньги, это когда Рыжик за ними в банк мотается. И это все, что я могу сказать о Бьянке и ее деньгах. Маловато, конечно. Но я всегда полагал что ее финансовое состояние — не мое собачье дело. В конце концов я с ней не ради денег… и спрашивать считал невежливым.

— Об этом скучно читать. — машет рукой Натсуми: — про это в экономических журналах пишут. Таблоиды и новостные сайты такое не ставят на первую полосу. Вот когда начнется банкротство и компании рухнут — вот тогда жди новостей на всех каналах, а пока только подготовка к инициации — это скучно. Таблоиды сейчас заняты этой историей с Миккилайн и ее абортом в Китае заняты. И это вам повезло с Бьянкой… а то главной новостью было бы «Любовный Зверь применил Дар Любви и заарканил Бьянку!».

— Слава Аматэрасу — киваю я. Нам только пристального внимания прессы не хватало.

— Ну что, продолжим наши игры? — спрашивает Натсуми: — Потому что я только подошла к интересному. Мама Шизуки очень больна, и отец не знает, что делать. Он тратит семейные деньги и впадает в отчаяние, как вдруг на горизонте появляется так называемое «Общество Духовных Людей». Звучит глупо, я знаю. Но… люди из этого общества — в состоянии совершать чудеса. В том числе — излечивать смертельно больных людей. Медицинский факт — порой так происходит. Почему? Как? Никто не знает, но если единственная ваша надежда на чудо, то… — Натсуми вздыхает: — почему-то эти ребята кажутся мне худшими мошенниками из всех.

— Это… культ? Секта?

— А… ты слышал это название? Нет? «Общество Духовных Людей» через некоторое время сменило название. Теперь они «Общество Высшей Истины». После того, как их лидер, Великий Зрячий — побывал в Гималаях и обрел высшее просвещение — он сменил название.

— Великий Зрячий? Полагаю это означает что он видит истину, скрытую от остальных. Так сказать Поводырь для своей паствы… — задумчиво говорю я.