Я иду по аллеям Академии и настроение у меня сегодня — лучше некуда. Потому что погода прекрасная, и спина почти не болит уже, а самое главное — с Бьянкой я поговорил и мой Кексик сказала, что подумает и что надо бы сперва историю болезни изучить и анализы посмотреть и вообще она слышала, что есть терапия, которая не излечивает, но есть шансы на ремиссию… она глянет в общем. А еще она сказала, что я дурак и что конечно она мне поможет. Если сможет. Лично я знаю Бьянку как человека очень упорного и весьма изобретательного, такого вот союзника в любом деле иметь полезно, а такого врага — никому не пожелаешь. Ну так искусство жить иногда в том и заключается, чтобы не плодить себе врагов без нужды, а увеличивать число союзников — просто так, на пустом месте. Раз — и союзник.

Так что настроение у меня безоблачное как синее небо над городом несмотря на то, что педагогического дара ни у меня, ни у Кексика не наблюдается. Ну не дано нам, чего уж.

— Эй! — окликают меня и это даже не «Эй!», это скорее «Ой!», а вернее — «Oi!», именно так и окликает тех, кому собрался навалять Билли Бутчер из «Boys». Чувствую себя Хомулендером, когда оборачиваюсь. Почему я оборачиваюсь? Ведь это слово, это самое «Эй — Ой» — не несет в себе информации, вроде «Такахаси Кента-кун, а ну-ка повернись!», это слишком обезличенное восклицание. В конце концов может больно кому-то, да?

Но несмотря на эти рассуждения — я все же поворачиваюсь. Потому что делать вид, что не слышал — это как-то… не очень. И потом, я только что договорился с Бьянкой, а значит день уже начался хорошо, что такого может еще случиться?

— Ты — Такахаси? — окликает меня девушка. Несмотря на то, что мы на территории кампуса Академии — конечно же никакой формы на ней нет. На ней — короткая белая, плотно обтягивающая футболка и теннисная юбка, белые же гольфы и белые напульсники на запястьях. И как она не мерзнет, да весна, но с утра на улице свежо, даже холодно. Вообще вся девушка выглядит так, словно сбежала с теннисного корта, решив все же не пытать свою судьбу против Серены Уильямс, и я могу ее понять. Девушка — весьма спортивна, высока и обладает хорошей, развитой мускулатурой… но против Серены Уильямс вряд ли потянет. Кстати — явно не японка. Скулы и разрез глаз — да, присутствуют, но скорее, как у Косум, что-то филиппинское там есть, да и больно рослая она для нас, островитян. Везет мне, попал в Академию. До сих пор за всю свою жизнь Кента видел иностранцев только несколько раз (если не считать Косум с Сомчаем), и то в порту, когда военный корабль гостил с визитом. А тут — всего за два дня и уже две иностранки… хотя скорее можно сказать — не японки, верно? Мало ли, вдруг она гражданин Японии, тут родилась, любит зеленый чай, читать Повесть о Гендзи, выращивает икебану на подоконнике и мечтает стать настоящей Ямато Надешико, нельзя делать вывод только по внешности.

— Я — Такахаси — соглашаюсь я с основным тезисом незнакомки в теннисной юбке: — а ты — прекрасная незнакомка. Здорово, что мы наконец нашли друг друга, правда?

— Что? — хмурится незнакомка в теннисной юбке: — Такахаси Кента, верно?

— Совершено верно, прекрасная незнакомка. Ты наверняка пришла сюда из будущего для того, чтобы предотвратить апокалипсис и только наши с тобой дети могут спасти человечество от гибели, да? — настроение у меня прекрасное и я позволяю себе сделать незнакомке «то самое движение» бровями — ну, типа «ты красива, я — хм, великолепен, так чего время зря терять? На сеновал! В три часа ночи!». Конечно, у Андрея Миронова это движение получалось просто божественно, но не все такие артистичные как мэтр. Тем не менее, даже ослабленного заряда движения бровями хватило на то, чтобы у девушки брови сдвинулись, образуя такую вертикальную, озабоченную морщинку.

— Сегодня! В три часа дня! — декламирует она, продолжая удерживать свою вертикальную морщинку и мне кажется, что она озабочена степенью моей адекватности. Ничем помочь не могу, сам порой сомневаюсь.

— Я думал три часа ночи — прерываю ее я: — но в принципе согласен. Должен, однако предупредить, что у меня есть невеста. Или… девушка, которая искренне считает себя моей невестой, а я не решаюсь сказать ей что это не так. Потому что она обидится, а пережить ее… «обиженное состояние» я вероятней всего не смогу. В свою очередь, если ты не боишься быть зараженной герпесом, скрещенным с какой-нибудь Эболой или там растворенной в кислоте — добро пожаловать на борт! В конце концов мы все умрем, умереть в объятиях такой красавицы как ты — это прекрасно! Хотя я обязан выразить некоторую обеспокоенность твоей адекватностью, уверяю что секс со мной хоть и великолепен, но все же не стоит того, чтобы умереть за это. В конце концов это не Париж. — меня несет и я продолжаю веселится.

— Что?! — к вертикальной морщинке добавляются и горизонтальные — на лбу. Интересно, а ее эти морщинки совсем не портят, думаю я, какая прелестная молодая девушка. И все-таки, наверное, нет. Потому что как в том анекдоте, когда «дэвушка три раза сифилис, пять раз — триппер, мине только твой «мурашка по коже» не хватало!». Настоящий мужчина знает когда надо остановится… примерно никогда. В конце концов я ее предупредил. Надо бы разработать стандартную форму согласия на секс письменно, в виде бланка. Так и так, подписавшая сие уведомлена о наличии у Тахакаси Кенты (далее по тексту — объект) энного количества сумасшедших девушек, а также о том, что и сам объект не является примером разумности, рациональности, логики или просто здравого смысла. Любые отношения между вышеподписавшейся и объектом — происходят по обоюдному согласию и на свой собственный страх и риск. Рекомендуем застраховаться от гибрида герпеса и Эболы, от растворения в кислоте и прочих «несчастных случаев». Примечание — в понятие «секс с объектом также входит и сношение путем выноса мозга».

— Так, стой — девушка поднимает руку. Вокруг нас начинают останавливаться люди. Как островного туземца по крови — это должно меня смущать, японцы терпеть не могут всеобщее внимание привлекать. Однако Кента-кун давно уже не тот, Гермиона сильно изменилась за лето, а потому я стою спокойно, даже портфель на дорожку поставил. Интересно же. И потом, эта теннисистка очень забавно сердится. Почему-то она мне нравится — где-то глубоко внутри. Вы верите в любовь с первого взгляда? Господи — говорит кто-то внутри меня, да сколько можно уже, хватит девушкам головы дурить, урок скоро! Все-таки скучные у меня тараканы… рациональные. Логичные. Учиться хотят. Вот фиг им, буду флиртовать с незнакомкой, глядишь удастся ей под теннисную юбку заглянуть.

— Такахаси Кента! — говорит девушка и ее голос звучит громче, чем стоило бы. Мы тут, в Японии — вообще громко не разговариваем. Все эти «Тэмэ!!» и «Ора!» — это только в комиксах и аниме про гопников, в жизни все кланяются и стараются тихо друг другу что-то выговаривать. Голос очень-очень редко повышают и как правило такое — всегда дурной тон. Короче — гайдзинка еще одна. Не понимают они тонкостей островной культуры.

— Прекрасная Незнакомка! — отвечаю я, тоже повышая голос.

— Что?

— Ну, я не знаю твоего имени, а мы видимо играем в игру «выкрикни имя погромче» — поясняю я.

— Клоун — припечатывает меня незнакомка: — меня зовут Кэтрин Мендоза и я бросаю тебе вызов!

— В каком смысле? Я не то, чтобы хорошо умел в теннис играть… — объясняю я: — я даже правил не знаю…

— О! Новенькая вызов бросила! — говорит кто-то сзади и я оборачиваюсь. Наш разговор привлек достаточно внимания и вокруг уже стоят несколько парней и девушек, все — с заинтересованными лицами.

— Правила? Место? Время? — тут же уточняет паренек в очках, ничем не напоминающий Акихиро, такой… пухленький, но с огоньком в глазах: — как обычно в спортзале?

— Перчатки? Бондажи? Боккены? Шесты бо, тонфу, кастеты «север-юг», или… — тараторит девушка рядом с пухленьким очкариком, низкорослая девушка в белой клетчатой рубашке и со свитером поверх нее.