— Спасибо, Накано-сама. — она проходит вперед, чувствуя, как ее ноги утопают в мягком ковре и садится в кресло перед столом. Накано — в свою очередь садится в свое кресло напротив.

— Такая утомительная вещь — это ваше шоу — жалуется директор Накано: — у меня от него головная боль. Рейтинги упали сразу после того, как этот ваш Кента решил спрыгнуть, ни с кем не посоветовался и убежал. Дела у него. Поговорил бы сначала, объяснил, что и как, зачем сразу рвать все, любите вы молодые узлы рубить. — она смотрит на Юрико и Юрико — молчит. Не знаешь, что сказать — промолчи. Изображай согласие, кивай, но молчи. Жесты к делу не пришьешь, а вот слова — могут тебе и припомнить.

— Знаешь, в чем проблема с рейтингами, Юрико-тян? — продолжает Накано, открывая ящик стола и извлекая оттуда пачку сигарет: — Проблема в том, что когда они растут — все радуются. Но потом — привыкают. А рейтинги не могут расти все время, есть предел у всего. Даже если бы нас вдруг вся Япония смотреть стала — все равно есть предел… у всего. И когда-нибудь они начнут падать. И вот когда они начнут падать — все начинают визжать и требовать от тебя роста… или хотя бы прекращения падения. И всем все равно, что даже твое падение все равно на сто шестьдесят процентов выше, чем прежний рейтинг… Сто шестьдесят два пункта! Всем плевать. — она достает из пачки сигарету и смотрит на Юрико: — Будешь? Нет? А я закурю, уж извини… — в голосе Накано нет никакого сожаления, это просто фигура речи, кто будет спрашивать у Юрико, курить ей или нет в своем собственном кабинете. И Юрико продолжает молчать. Для тех, кто знает ее близко — такое поведение ей несвойственно, но сейчас она внимательно слушает. Слушает, потому что пока неясно, что именно Накано Наоки, эфирному директору местного филиала шоу «Токийский Айдол» нужно от обычной участницы. А жизненный опыт настойчиво шепчет ей, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет. Не может выйти. Почему они наедине? Почему никого из участников не пригласили? Что за фамильярность, отсутствие дистанции? Что она вообще делает в этом кабинете? Много вопросов и поэтому — нужно слушать. Слушать внимательно.

Накано закуривает и выпускает струю вверх. Смотрит на клубы табачного дыма. Молчит. Юрико — молчит в свою очередь. Любой другой бы уже спросил «в чем дело?» или «зачем вы пригласили меня, Накано-сама?», любой другой бы уже задал один из этих бесполезных и беспомощных вопросов, которые ничего не дают. Но она знает — Накано здесь главная, а значит она пригласила ее в свой кабинет не просто для того, чтобы пожаловаться на жизнь и покурить сигарету. Значит — будет предложение. А где предложение — там и деньги. Или услуга. Ничего не дается даром и если кто-то хочет чего-то от Юрико — он должен будет предложить что-то взамен. И она подождет, пока предложение не будет озвучено, и поторгуется за свой гонорар. Потому что она не на помойке себя нашла и точно знает себе цену. В стране, где репутация значит почти все, быть дочерью самого известного мошенника — так себе капитал. Отрицательный. Никто не примет тебя на работу, никто не даст тебе второго шанса. И это чертово шоу — ее последняя попытка вырваться наверх. Если не получиться… если и здесь она провалится… она старается не думать об этом. У нее еще есть шанс. Ведь зачем-то ее пригласили в этот роскошный кабинет.

— Мне нужен свой человек в вашем муравейнике — говорит наконец Накано: — мне нужно, чтобы вы начали голосовать друг против друга. Это не игра, это жизнь, кто-то теряет, кто-то находит. И я думаю, что тот человек, который мне нужен — это ты. — она смотрит на Юрико внимательно и затягивается сигаретой. Красная точка разгорается ярче и где-то под потолком — автоматически включаются вентиляторы вытяжной тяги.

— Молчишь? Умная девочка, не отвечаешь сразу — улыбается Накано: — давай я разложу весь расклад, будем играть с открытыми картами. Смотри, следующий тур все равно вы будете вынуждены голосовать против друг друга, таковы правила. Думаю, такая умная девочка как ты уже прочитала этот пункт — с третьего голосования подряд, почитай, если еще не прочла. Никогда не думала, что придется к этому прибегать, обычно у нас таких проблем не было, все с радостью выбирают «черный» голос взамен «белого». Но этот поганец смешал нам все карты и вы все пошли у него на поводу! — она решительно гасит сигарету и встает с кресла.

— Ты не подумай, Юрико-тян, я не держу на Кенту зла, благодаря ему наши рейтинги поднялись так высоко, благодаря ему наши передачи смотрят даже на национальном канале. Но у всего есть свое время и время, когда зрителям было приятно посмотреть на ваше единение, работу в одной команде и прочую ванильную чушь — прошло. Зритель хочет крови, хочет драмы, слез, соплей, предательств, всего этого! А у вас вместо шоу — сплошное сотрудничество! Это никому не интересно. Если бы у нас был общеобразовательный канал про тим-билдинг, мы бы не назвали свое шоу «Токийский айдол»! Жизнь — жестокая штука, и мы собираемся ее освещать во всей красе! — Накано подходит к окну и смотрит вниз, на огни ночного города.

— Но ведь то, что сейчас происходит на шоу тоже есть жизнь, тоже есть реальность — возражает Юрико: — ведь это происходит… не всегда, но люди способны к сотрудничеству.

— Это все фальшь и чушь — отвечает Накано, не поворачиваясь: — думаешь мне не было бы лучше думать что все люди добры друг к другу и готовы помогать и поддерживать? Но это не так. Жизнь — это конкуренция, выживает сильнейший, а слабого — съедят. Наша функция как телевидения — показать это, чтобы люди не испытывали иллюзий.

— Не знаю — говорит Юрико: — но ведь работа в команде возможна, не так ли? Все достижения, все большие успехи человечества — это результат работы в команде, вместе. И это тоже правда, и вы можете это показать.

— Ладно. — пожимает плечами Накано и поворачивается лицом к ней: — Давай так. Мне на самом деле плевать на общеобразовательное и философское значение телевещания. Мне нужны мои рейтинги. И ты — тот человек, который поможет мне в этом. Ведь ты пришла сюда, чтобы победить, верно? Если ты поможешь мне, то шанс пройти в финал у тебя очень сильно вырастет…

— Какие у меня гарантии? — быстро спрашивает Юрико. Вот мы и дошли до торга, думает она, вот сейчас и должны что-то предложить. Рано или поздно это все, что остается — торг. Аукцион. Все достанется тому, кто готов заплатить больше.

— Гарантии? Никаких. Я не собираюсь давать тебе гарантии — говорит Накано и ее глаза сужаются: — ты выполняешь то, что я тебе говорю, или вылетаешь из шоу как пробка из бутылки. С позором.

— Что-то я не припомню пункта «администрация вправе выкинуть любого участника просто потому, что он ей не нравится» — в свою очередь сужает глаза Юрико. Чтобы за тебя дали высокую цену — надо показать зубы, потому что тот, кого легко запугать — тот будет делать все бесплатно.

— Будешь цену себе завышать, девчонка? Как там тебя — Нацугава Юрико… или может быть мне следует называть тебя Казутцуги Юрико? — хмыкает Накано и сердце у Юрико сжимается и падает куда-то вниз. Казутцуги… фамилия ее отца. Конечно, Накано все знает. Было глупо считать, что она сможет удержать все в тайне… но она надеялась хотя бы выйти в полуфинал, чтобы ее увидели, чтобы хоть немного исправить свою репутацию, чтобы у нее было немного будущего. Разве она так много просит? Всего лишь старт как у всех. Пусть никто не знает ее имени, имени ее отца — ей этого было бы достаточно, но нет…

— Вижу ты понимаешь — говорит Накано, внимательно следящая за ее лицом: — понимаешь, что стоит нам только рассказать о том, кто ты есть на самом деле и кто твой отец — как поднимется волна хейта… да и твои «приятели» дружно проголосуют против тебя, раз уж им все равно нужно будет «против» кого-нибудь голосовать. — Накано замолкает и снова садится в свое кресло. Молчит. Юрико смотрит на нее и понимает, что проиграла. Выхода у нее нет. Иногда следует соглашаться на работу и без оплаты, просто чтобы тебя не убили. Это плохо, это очень плохо, но может быть… может быть она сможет вывернуться и в этом случае? Сделать лимонад, когда Накано предлагает тебе лимон?