— Вот как? — в свою очередь откидываюсь на спинку. Меня раскрыли. Сердцебиение учащается. Вот где я прокололся — нельзя было сторонних специалистов к сбору информации привлекать, но я как раз не хотел Натсуми почву для подозрений давать… хотя какая там почва для подозрений, попроси я Натсуми сведения про Обу собрать — там уже не подозрения были бы. Как говорил Станислав Ежи Лец — некрасиво подозревать, когда вполне уверен.

— Да. — детектив изучает меня своим красным глазом, с лопнувшими капиллярами и какими-то желтоватыми прожилками: — но… если ты хочешь поиграть — поиграем. Джи Джи говорит, что ты на редкость циничный тип. И хладнокровный.

— И ты ей веришь? — перехожу на «ты». Быстро просчитываю варианты. Убрать Хираи? Не вариант, по многим причинам. Первая — моральная. Он ни в чем не виноват, он хорошо делает свое дело, а единственной причиной «моментально в море» является то, что он догадался. Нет, не догадался, а умеет делать выводы. Провести прямую между моим интересом и последующим самоубийством — легко. Однако это ничего не значит в процессуальном смысле, никакой суд этого не поддержит, да и для предъявления обвинения маловато. И это вторая причина. Все, что говорит детектив — пока просто бред пьяного старого пердуна с галлюцинациями в отставке. Так что никаких причин для устранения нет. И по этическим, и по рациональным соображениям. А в суд я прямо сейчас готов… так что держим покер-фейс и продолжаем разговор.

— У меня с ней сложные взаимоотношения — признается детектив: — она иной раз такая стерва бывает. Но в отношении тебя у нее прогноз однозначный — ты опасен, Кента-кун.

— Кто, я? Обычный школьник, каких в стране миллионы? Странно такое слышать от… отставного офицера полиции… — говорю я и улыбаюсь. Так, уголками губ.

— Ты. Я видел тебя тот раз — на складах, в доках. Помнишь? Тогда все внимание было приковано к Соре-тян и это было впечатляюще. Эта девушка — истинная дочь Ямато, мечница без страха и упрека… и тем более жаль, что она попала под твое влияние, Кента-кун — качает головой Хираи: — все глядели на нее и все упустили из виду то, что главным в этой паре всегда был ты. Даже не так, Кента-кун. Даже не так. Она и не подозревает о твоей игре, а? А вот ты — паук, сидящий в центре своей паутины и прислушивающийся к дрожи под твоими лапками… управляя всем из-за кулис. Знаешь… обычно я не смотрю телевизор… — он допивает свое пиво и нажимает на кнопку вызова, установленную на столе. Молчит. Я молчу тоже. Занавеска отодвигается и появляется официантка, полноватая женщина среднего возраста с одутловатым и усталым лицом.

— Мари, солнышко, сообрази мне еще пивка — говорит Хираи: — сразу две, чтобы два раза не вставать. А парню — теплого сакэ за мой счет. Пусть попробует.

— Рановато пить начал, старый бесстыдник — ворчит Мари, забирая пустую кружку: — а пацан не слишком молод?

— Молод да удал — хмыкает детектив: — тащи сакэ. Может ему пожизненное грозит, так что и не попробует никогда.

— Хм — Мари изучает меня взглядом и кивает: — ну раз так. Местный сорт, «Сэйтеки-мару» принесу. Что Джи Джи хочет? Орешки, как обычно?

— Угу — машет рукой детектив: — она ж алкоголь только свой пьет.

— Ну и зря — отвечает Мари: — у нас лучший сакэ во всей портовой зоне города. — она исчезает за занавеской. Детектив барабанит пальцами по столу.

— Знаете что, Таро-сан — говорю я, воспользовавшись паузой: — пожалуй я пойду. У меня был тяжелый день и при всем уважении к вам и Джи Джи — я не могу выслушивать бездоказательные обвинения… как бы назвать это покорректней? Бред. Я не могу слушать бред, я и так учусь плохо, а общение с вами меня совершенно точно дурному научит.

— Молодежь — с досадой цокает языком старый детектив: — никакого уважения к старшим. Вот ваша проблема — вы слишком быстро живете. Не обращая внимания на окружающих. Врум, бдыжь, бац — вот и вся ваша жизнь. Все вы хотите быстро решать. Раз — и нет человека, нет проблемы…

— Эта точка зрения тоже имеет право на жизнь — пожимаю я плечами: — хотя лично я так не считаю и предпочитаю договариваться с людьми.

— А знаешь, где ты прокололся? — спрашивает меня Таро Хираи, не обращая внимания на мои слова.

— А я прокололся? — спрашиваю я: — Где и на чем? Погодите, вы хотите сказать, что это я убил этого Обу Иошито? Сейчас гляну … — достаю смартфон и вбиваю в поиск имя. Ага. Вот оно. А у меня и времени не было почитать. Почему-то тело Обы нашли на следующий же день… а я-то рассчитывал, что только через недельку-другую найдут. Запах разложения, все дела. Но видимо кто-то все-таки спохватился, может он о встрече с кем договаривался… хотя на телефоне у него ничего такого не было. Хотя сейчас что толку об этом думать, сейчас надо собраться для беседы с старым сыщиком, у которого чутье сработало как надо. Но доказательств нет, вот он и решил встретиться со мной в надежде что я себя выдам или даже сознаюсь. Проколюсь. Надо прощупать его, узнать, что он знает, потому что таким вот стариканам — только дай похвастаться собой и какие мы молодые идиоты. Подыграть, постараться выудить информацию… а уже потом принимать решение и действовать.

— Да, действительно. Повесился. — говорю я, откладывая телефон: — Туда ему и дорога. Жалко, что не мучился перед смертью.

— Хм. А вот теперь ты не играешь — задумчиво произносит детектив. Открывается занавеска и появляется Мари-сан, она ставит две кружки с пивом перед ним и маленькую бутылочку с подогретым сакэ передо мной. И малюсенькие две плошки, как будто для гномов или хоббитов. Хотя у хоббитов кружки и то побольше были.

— А чего играть — пожимаю я плечами. Действительно, чем плоха ложь — всегда надо помнить, что и кому сказал и начинаешь путаться в мелочах, так тебя и ловят. Если ты хочешь солгать — говори правду. Всю правду до последнего слова. И соври только раз. Там, где это действительно необходимо.

— Я бы хотел сам его убить — говорю я: — эта скотина вместе с кучей своих друзей-отбросов — изнасиловал… нет, неправильно. Насиловал — в течении трех дней подряд сестру Мико Танн. И никто не почесался в этом городе, всем насрать. Полиция дело закрыла, все шито-крыто. И тут даже коррупции никакой нет, просто полиция принципиально такие дела не расследует, там же все «сама виновата» и «раз ты шлюха, так тебе и надо». Причем «шлюха» девушка уже по факту изнасилования. Раз изнасиловали — значит шлюха. А ты видел, Таро-сан, что они там с ней делали? Трое суток без еды, без воды, заставляли просить, чтобы глоток воды сделать… даже пару раз обезболивающие вкололи, добрые какие… надо полагать чтобы не умерла от болевого шока. И отпустили ее когда? Тогда, когда стало ясно что у нее внутреннее кровоизлияние идет и она скоро умрет без медицинской помощи. Значит, кто-то из этих вот ублюдков еще и врач. Или студент-медик. Но они же не просто насиловали — они ломали ее. Целенаправленно. Им это доставляло удовольствие. Грели ей газовой горелкой зубы… следов такое не оставляет. Заставляли держать на животе подушку и пинали туда. Заставляли стоять на кончиках пальцев, раздвинув ноги, пока она не падала. Много очень специфических трюков, которые не оставляют синяков, но очень болезненны. Зачем? Зачем это делать, Таро-сан? Ведь она уже делала все, о чем ее просили. Все! Но им все равно было мало. У тебя есть дочь, Таро-сан?

— Не смей приплетать сюда мою семью! — рычит детектив и его покрасневшие от перепоя глаза — становятся кровавыми дырами в его черепе: — не смей!

— Ого. Я наступил на больную мозоль, детектив? Если бы это была твоя дочь, чтобы ты сделал с этими тварями, которые ушли от любой ответственности? — продолжаю тыкать палкой медведя.

— Речь не обо мне, молодой убийца — хмыкает детектив, уже взявший себя в руки: — речь о тебе.

— Обо мне? Что же, я скажу правду. Я бы с удовольствием прибил этого гада и всех его подельников голыми руками. Оторвал бы ему голову и сыграл в футбол. И у меня была мысль поймать его возле дома и поколотить, заставить извинится и признать свою вину. К сожалению, он повесился раньше. Видать нечистая совесть и вправду убивает. А я-то думал у него совести нет. Поделом ему. — отвечаю я. Отрицать что я знал о нем и ничего к нему не испытывал или врать что просили узнать знакомые — жалкая ложь. Даже вранье. Меня поймают на этом. Сказать правду — практически всю правду, кроме собственного признания — это верный путь. И тут все правда… кроме того, что я не успел. Я — успел. Всегда успеваю.