Так что адреналин и кортизол отхлынули, легкая дрожь в руках еще осталась, но на жизнь я уже смотрел немного по-другому, заталкивая своего темного попутчика вглубь подсознания и обещая выгулять его… как-нибудь. На соревнования по рестлингу сходить, например, или у Кумы на Медвежьем Круге выступить пару раз как любитель, за просто так.

— Это было неожиданно — киваю я: — но интересно... В следующий раз — сперва разбиваете окно, а только потом прыгаете в него. Вы могли серьезно пораниться. — рана на бедре у нее была довольно глубокой, хорошо, что артерию не задела, несведущие люди не понимают, что в ногах куча крупных кровеносных сосудов и глубокий порез ноги запросто может быть смертельным. Ткнули ножом в ягодицу или ляжку, вроде и не страшно, а он пошел, лег и помер. А эта самопровозглашенная супергероиня через окно, как в боевиках с Джеки Чаном прыгнула! Дуракам везет — разрез на бедре и парочка порезов волосистой части головы, можно сказать отделалась легким испугом. Да еще об пол ударилась коленкой, вон как ее разбарабанило, надо бы лед приложить.

— Я… учту, мой Пуддинг… — говорит Бьянка и блеск в ее глазах начинает меня пугать. Как говорил один мой знакомый, такой вот блеск в глазах у девушки обычно означает что ее тараканы запускают фейерверки.

— Ээ… — все что я могу ответить. Мой пуддинг? Неожиданно. Кулинарные какие прозвища. Это типа — мой пирожок?

— В любом случае — я поворачиваюсь к Широ и куртуазно улыбаюсь. Где-то глубоко внутри разочарованно щелкает языком мой темный попутчик. Ему было интересно посмотреть, каков этот Широ в деле. В настоящем деле, а не эти ваши поединки по правилам. Он все еще смотрит на него как на добычу и сейчас крайне недоволен, что ему не дали мяса. Ничего, перетерпит, я здесь хозяин. Загонять своих внутренних драконов под плинтус нельзя, они все равно вернутся, но и давать им в лапы рули управление — дурацкая затея. Одному надо всех убить, другому всех перетрахать, как жить потом? Все вокруг мертвые и перетраханные… как там говорила Бетани подружке «— он мог тебя изнасиловать, а потом убить… ну или сперва убить, а потом изнасиловать». Некоторым людям удивительно мало нужно для счастья.

— Я так полагаю, что у нас отняли возможность сыграть в увлекательную игру — улыбаюсь я, уже не испытывая того безудержного веселья. Веселье ушло, теперь рутина. Переговоры — это тоже конфликт, тоже соревнование и соперничество, но здесь все по-другому. Даже немного жаль. Остатки адреналина все еще бьют мне в голову…

— Но мы можем назначить день и место — в случае, если Широ-сан сочтет себя неудовлетворенным… — сдерживай себя, сдерживай, хватит психа давить…

— Что-то серьезно не так с вашим поколением — качает головой Широ: — вы все ебанутые как енот, нашедший пачку стирального порошка.

— Это эйджизм. — подает голос Бьянка, которая сидит на стуле и придерживает руками свою пострадавшую голову: — Феномен так называемого «Патриархального восприятия». Надо сказать, что еще в Древнем Египте находились рукописи, которые гласили, что молодежь от рук отбилась.

— Вот-вот! Вы на себя посмотрите! — говорит ее рыжая подружка: — Под сраку лет, а все кулаками машете! Бедного Большого Та уделали так, что я его едва узнала… он же не на человека, а на гедза с начинкой из синего варенья похож.

— В мою молодость мы такого не творили! — парирует Широ: — Да, было кое-что… и бурная была молодость, но вот так… и второй раз за несколько дней! Совсем жизнь не цените!

— Жизнь сама по себе не имеет ценности, пока сам человек не наполнит ее смыслом — отвечает Бьянка, держась за голову: — только когда у человека есть зачем жить — у него есть за что умирать! А вообще, чего мы его слушаем, убей уже его, мой Пуддинг и мы домой пойдем.

— Кента-кун, пожалуйста не слушайте ее, она головой ударилась и у нее потеря крови большая! — тут же вступает рыжуля: — Не надо его убивать!

— Извините — раздается голос из-за спины. Косум. Она продолжает говорить: — Бьянка-сама, я ваша преданная поклонница. К сожалению, пока не могу выразить всю глубину и… в общем — может автограф дадите, а? Мой брат от зависти облезет! — говорит Косум и в ее голосе я слышу искренний восторг. Понятно, она там стоит двоих-из-ларца контролирует, да и голос ей подавать вроде как не с руки, но не выдержала душа поэта…

— Обязательно! — кивает Бьянка: — Союзники Пуддинга — мои союзники. Враги Пуддинга — мои враги! А Широ-сан — твой враг, Пуддинг! Убей его, а то он потом растреплет всем. Он же тебя настоящего видел… а я потом куплю парочку машин бетона и мы всю эту комнату бетоном зальем. А потом я тебе автограф дам. У меня в машине большие плакаты есть. Десять тысяч иен штука.

— Хм. — задумывается Косум: — хорошо, договорились.

— Никто не будет никого убивать — с легким сожалением говорю я. Все-таки надо себя переориентировать уже. Прекрасный день, никто пока не умер, все живы и относительно здоровы… потрепаны конечно, избиты, порезаны стеклом, колокольчики разбиты, но — живые все. Пока. Кстати, нездоровая фиксация Бьянки на «убей его, мой Пуддинг» вызывает у меня неподдельную идиосинкразию. Вот кого лечить надо. А еще на психологическом училась, совсем как… и тут-то у меня в голове все на место встает. Я гляжу на Бьянку, она в ответ глядит на меня и ее глаза блестят тем нездоровым блеском, который бывает у фанатиков и лихорадочных больных. И еще у людей, которые таблетками объелись. Надеюсь, она наелась таблеток, в противном случае не знаю, что с ней делать.

— Как это — никто не будет никого убивать? — расстраивается Бьянка, но тут же берет себя в руки: — Значит, ты просто будешь его мучить? Эээ… чтобы жил, но страдал и жалел, что не умер?

— Я уже страдаю и жалею, что не умер — сообщает нам Широ: — я вот просто на вас всех гляжу и страдаю. Без обид, Бьянка-сан, но если бы я знал какая вы поехавшая сука, я бы никогда вашим поклонником не стал. Хотя… честно говоря, никогда и не был…

— Вот! — тычет в него пальцем Бьянка: — Пуддинг, он меня сукой назвал! Давай теперь его убьем?!

— Господи, Минами, да что ты такое говоришь?! — всплескивает руками рыжуля: — Того убьем, этого убьем! И даже мучить никого не будет!

— А вот тут, кстати, я за себя поручится не могу — говорю я: — пока мы с Широ-саном определенных договоренностей не достигнем. Потому как вполне можно Широ-сану например… ногу сломать.

— А ты попробуй, мелкий — Широ упирается спиной в стенку и наклоняет голову: — ты попробуй.

Сзади раздается невнятная возня и я оглядываюсь. Подопечные Косум попытались устроить бунт, но с разбитыми колокольчиками любое дело кажется неподъемным и Косум быстро привела их в прежнее положение — мордой в землю и без сознания. Замечаю, что девушка без стеснения использует свои тяжелые ботинки с металлическими мысками. И правильно, она же девочка, зачем ей свои руки повреждать.

— Широ-сан — вздыхаю я, наконец приходя в свое нормальное состояние, выбрасывая остатки адреналина из головы: — на самом деле вам только кажется, что у нас есть противоречия. На самом деле мы с вами — хотим одного и того же.

— Я хочу, чтобы ты забрал свой гадюшник-девичник и убрался отсюда так далеко, как только можно — отвечает мне Широ: — и видит бог, я тебе еще вдогонку и посочувствую, потому как девок ты себе совсем подбирать не умеешь.

— Да я не об этом. Конечная ваша цель, ваша ультимативная цель — чтобы Марика-сан была счастлива, верно? Вы же заботитесь о ней не просто как наемный работник, я вижу, что у вас сердце за нее болит.

— Ничего подобного — Широ немного расслабляется, поняв, что немедленной конфронтации не будет и сложил руки на груди: — это всего лишь работа.

— Не думаю — качаю я головой: — вам важно чтобы у Марики было все в порядке. И это все — ваш способ выразить свое отношение. Вы неравнодушны к ней, вы лояльны ее отцу и вы всегда хорошо делаете свою работу, верно?

— Это так. — кивает он головой: — Я всегда хорошо делаю свою работу. Именно поэтому…