— Она тебя прожует и проглотит и глазом не моргнет — отвечаю я: — вот что у тебя за стремление к самоуничтожению? Ты же себя заранее на неудачу программируешь… знаешь, что будет написано на твоей могильной плите?

— И что же? — Отоши смотрит на меня с вызовом. Не нравится мысль про плиту-то.

— Будет написано «Он старался». Ну или «Он пытался изо всех сил».

— Ну. — Отоши не понимает в чем проблема. Для него этого достаточно. Он действительно старается изо всех сил. Что еще надо-то? Вот именно в этом и состоит его проблема, но он этого не понимает. Стараться и делать — это, как говорят в Одессе — две большие разницы.

— Именно — говорю я: — самый простой пример — скажем ты приезжаешь в незнакомый город и просишь меня тебя встретить на вокзале. В первом случае я тебе говорю «Окей, я тебя встречу», а во втором — «Я постараюсь». В каком случае ты будешь уверен, что я тебя встречу?

— В первом — отвечает Отоши, подумав. Дзинтаро наклоняется вперед, прислушиваясь. Ему интересно.

— Знаешь почему? Да потому что посыл, который содержится в словах «я постараюсь» или «я попытаюсь» на самом деле не «я приложу все усилия, чтобы сделать это», вовсе нет. Вот если я скажу «я тебя встречу» — в этой фразе как раз скрыт смысл «я приложу все усилия». А в «постараюсь» и «попытаюсь» скрытый смысл такой «я сделаю вид, что приложил усилия, но на самом деле не уверен в этом». Верно?

— Но…

— И это приводит нас к вопросу — а перед кем ты собираешь делать вид, что приложил усилия? Зачем делать вид? Ты должен понимать, что делать вид — это не достигать, а изображать. Вот, например, если ты «пытаешься» победить на ринге — это ты кому хочешь доказать, что ты действительно старался? Или вот в случае с Натсуми — ты заведомо выбираешь недоступную тебе мишень, чтобы потом сказать, что ты «пытался» и что твоей вины в том, что не сложилось нет. То есть ты заранее саботируешь свои собственные отношения с тем, чтобы остаться одиноким и не нести ответственности.

— Ответственности? За что?

— За все. За свою жизнь хотя бы. Кто там тебя приучил, что ты неудачник — не знаю. Но теперь ты из кожи вон лезешь, чтобы доказать всем…

— Что я — не неудачник?

— Нет. Что ты — хороший парень. А хорошие парни — они стараются. Они трудятся. Но — ничего не добиваются.

— Да почему это?!

— А я, кстати не знаю, почему. — отвечаю я, начиная разматывать бинты с костяшек: — я считаю, что это не так, но кто-то тебе с детства вдолбил что так. Вот смотри, выскочки — это же плохо, да?

— Ну… да. — Отоши кивает. Он немного растерян. Разговор сворачивает куда-то не туда. Обычно парни таких разговоров не ведут. Обычно тут похлопывают друг друга по плечу и обсуждают кто кому и как врезал, какие сиськи у девчонок и прочие простые радости деревенской жизни.

— А кто такой выскочка — тот, у кого получилось, кто добился успеха. Вот и получается, что с одной стороны — лениться и ничего не делать — плохо. Добиться успеха — тоже плохо. Значит паттерн поведения хорошего парня — очень сильно стараться, но в конце концов ничего не добиться. — поясняю я, скатывая бинты в ровные рулончики. Сейчас у меня достаточно денег чтобы купить перчатки, может в выходной схожу в торговый комплекс и прикуплю. Новенькие. Точно себе по руке.

— Как-то ты глубоко копнул — говорит Отоши и мотает головой: — ты хочешь сказать, что это я? Стараюсь, но у меня не получается? Но в этом же нет моей вины!

— О! — поднимаю палец я: — вот и вылезло это слово. Вина. Сейчас будет очень простой тест. Скажи-ка мне, Отоши-кун, что для тебя важнее — быть невиновным, или добиться успеха?

— Ээ… — завис Отоши.

— Но добиться успеха, будучи виноватым означает что я нарушил правила — уточняет внимательно слушающий нас Дзинтаро. Молодец, пусть слушает, ему полезно.

— Да. Это так — киваю я: — так что же?

— Ну… я бы хотел не нарушать правила — наконец заканчивает думать Отоши.

— Заметь, это мне говорит человек, у которого на телефоне приложение «хангурэ». Человек, который готов идти на грани закона — разве это не нарушение правил? — я складываю бинты в сумку и испытующе смотрю на Отоши. Тот пожимает плечами.

— Да я же не о законе говорю!

— Именно — мы говорим о твоих внутренних правилах, которые намного более жесткие. Но это и есть твой фокус — ты сосредоточен не на том, чтобы жить, а на том, чтобы выглядеть правильно — с твоей точки зрения. Ты можешь нарушать законы, грубить старшим, срывать покровы и ломать моральные рамки и границы, но на самом деле это все ты делаешь только внутри ролевой модели «хороший мальчик». Тот, который старался, но не преуспел. Хорошо, вот представь, что ты умер.

— Умер? Совсем?

— Ну… умереть частично затруднительно. Это как с беременностью — частично беременной девушка не бывает, даже если вы этим прямо сейчас занимаетесь. Тут уж — либо беременна, либо нет. Так что — да, совсем. Представь, что ты умер. Что напишут на твоей могильной плите помимо имени и даты рождения? Старался, но не преуспел? Трудился усердно, но ничего не добился?

— Я надеюсь, что на ней напишут — здесь лежит счастливый супруг Натсуми-чан, у них трое детей и много внуков. — шутит Отоши.

— Вряд ли — прищуриваюсь я: — ты же стараешься, но не делаешь. Скорее «здесь лежит тот, кто очень старался стать счастливым супругом».

— Ты скептик — качает головой Отоши: — ну тебя. Все настроение испортил. Сам ей позвоню. Спросил только, а ты вон … наговорил. В общем — хороший ты человек Кента, но скотина. И я тебе не верю. Все у нас с Натсуми хорошо будет, вот увидишь.

— Ну… дай бог. — отвечаю я. Отоши машет рукой и уходит в раздевалку, а я смотрю ему вслед. Зато он — независимый, думаю я, в состоянии не поддаваться чужому влиянию и не прислушиваться к мнению посторонних, даже если оно верное. Упрямый как осел.

— Я бы скорее дал себе руку оторвать и ею же себя до смерти забить — задумчиво говорит Дзинтаро: — чем с Натсуми встречаться. Она же страшная.

— Есть такая категория — страшно красивая. — отвечаю я: — нас как правило притягивает опасность. Существует теория, что людям нравятся кошки именно потому, что на заре образования человечества как вида, в знойной Африке — любая кошка означала опасность. Кошки, тогда как правило были большие и голодные и всегда не против перекусить человечиной… так что эволюционно поощряемым поведением было следить за каждой кошкой в поле твоего зрения. С женщинами так же…

— Не, я бы с ней дело имел только если ее связать крепко и кляп в рот вставить — говорит Дзинтаро: — и то поостерегся бы.

— Странные у тебя предпочтения в сексе, Дзинта-кун, хотя и понятные. — говорю я: — но я тебя не осуждаю. Ты к Томоко-чан не пробовал с таким вот заходом подойти?

— Ну тебя! — вспыхивает Дзинтаро и встает. Идет в раздевалку. Я смотрю ему вслед и думаю, что вот не умею я с парнями общаться. Слишком у меня простые паттерны поведения — парням в морду, девчонок в койку. Надо расти над собой, переставать быть одноклеточным. С мужчинами или женщинами — сотрудничать. Переставать идти по дороге «подавить или трахнуть», это все от глубинной неуверенности в себе и… ой, сейчас уйду в психоанализ и не вернусь. Ладно, домой пора.

Отоши все-таки обиделся, даже не попрощался, толком, буркнул что-то и убежал. С Дзинтаро мы все еще в непонятных отношениях — не то союзники, не то враги, потому он ушел в свою сторону, а я в свою. До дома я добрался без приключений, хотя прошлый случай с алкогольным самураем показал, что даже в благополучной округе бывает всякое.

Дома меня встретил запах приготовленного ужина и мама, которая уже устроилась на диване с бокалом красного сухого из Прованса. За столом сидела Хината и ее подружка, Айка, которая при виде меня покраснела аж до кончиков волос и опустила голову, глядя в стол. Только девчачей драмы мне не хватало. Я помыл руки, поцеловал маму в щеку, выслушал стандартное «как дела в школе?», уверил что в школе все хорошо, школа стоит и стоять будет, в следующем году обещали старый корпус снести и на этом месте построить еще более новый, чем новый корпус. Вот. Хината сказала, что Айка у нас ночевать будет, и чтобы я свои извращенные лапы к ее подруге не тянул. А если я начну тянуть свои лапы — чтобы сперва ей, Хинате, за посредничество оплатил. Бедная Айка окончательно превратилась лицом в алый стяг над Смольным и убежала к сестричке в комнату. Вот нравится Хинате троллить окружающих, даже если это — ее подруги. Сказал ей, что она так без подружек останется. Фыркнула, сказала, что у нее с Айкой такая дружба, что водой не разлить, стальным клинком не разрубить и вообще, что вы мужчины о женской дружбе знаете. Мама с дивана сказала, что мужчины действительно ничего о женской дружбе не знают, а папу она как раз у своей подружки отбила. Сейчас не общаются. Я заметил, что вокруг того, как они с папой познакомились столько легенд, что одна другой противоречит. Мама сказала, что все что она говорит — правда, а все что говорит папа — преувеличение, смещение акцентов, недоговорки, а порой и явная ложь. И вообще, давно это было, она уже не помнит. Но если чего помнит — значит правда. А нам всем спать пора, потому как время позднее и сейчас по телевизору взрослые шоу начнут показывать. Хината вскочила и сказала, что она пойдет Айку-чан проверит, которую я до крайней степени смущения довел, а на мне посуда, потому что она в прошлый раз мыла и в позапрошлый и вообще я веду себя нагло и вызывающе, вот. Она убежала, а я обнаружил, что ее подружка забыла свой телефон. Взял его в руки, думая отдать владелице, но в этот момент на экране вспыхнула заставка. Я несколько раз моргнул, думая, что у меня галлюцинации. Но нет. Как определить, галлюцинация у тебя или нет? Надавить на глазное яблоко — слегка, без фанатизма. Если у тебя галлюцинация — она не раздвоится. Так вот, в результате легкого надавливания на глазное яблоко — картинка на заставке телефона Айки-чан — послушно раздвоилась.