Вздыхаю. Все-таки адреналиновый откат и бурная подростковая фантазия в сочетании друг с другом — убойная смесь.

На большой перемене я решил перекусить не в буфете или где-нибудь в классе, а сознательно выбрал нашу клубную комнату. Мне нужно было встретиться с Шизукой. Вот поэтому мы с ней сейчас сидим в клубной комнате вдвоем над бутербродами с тунцом и рисовыми шариками. Благодаря нашей старосте и председателю клуба — у нас есть термос и чайник, так что в чашках у нас горячий зеленый чай. Шизука не ест и не пьет. Она смотрит на меня и мне становится слегка неуютно под ее пристальным, немигающим взглядом.

— Полагаю, ты гадаешь, почему я решил собрать вас всех здесь? — спрашиваю я, приподнимая бровь, и очень желая разбавить атмосферу шуткой, пусть даже такой старой и седой.

— Ты сказал прийти — отвечает Шизука: — и я не вижу здесь никого, кроме нас с тобой.

— Тяжелая публика — бормочу я себе под нос: — но ладно. Во-первых насчет субботы — ты придешь?

— Да — отвечает Шизука. Просто «да» и все. Никакого «конечно» или «как я могу не прийти» или «я же обещала». Просто «да» и все. И она продолжает смотреть на меня своим застывшим взглядом.

— Хорошо. Как я уже говорил — возьми с собой спортивную форму. И полотенце. И бутылочку воды.

— Да — снова это «да». Снова этот немигающий взгляд. Жуткая девчонка эта Тихоня. Вот потому-то у нее и нет подружек. И друзей. И парня тоже. Какой парень захочет, чтобы на него так смотрели? От такого взгляда — мурашки по коже. И это, даже если не знать, что у нее в портфеле — один выкидной нож, один с фиксированным клинком и заточкой под «танто» и конечно же опасная бритва в кармашке. Надо бы ее научить таскать пластинку бритвы за щекой, как шпана в портовых городах, выплевывая ее в лицо в случае опасности, сгибая между зубами… то-то страху будет. Хотя, это может уже и перебор, но если кто и может легко освоить такую технику — так это Тихоня, она спокойно с каждой стороны по бритве может носить… тут весь трюк в том, чтобы не бояться порезаться, уметь спокойно перемещать бритву во рту языком. Вот как захочется мне особо острых ощущений — так обязательно ей этот трюк покажу. Первый же парень, который к ней с языком полезет — поседеет.

— И… есть еще одна причина. — говорю я: — смотри, сегодня мы будем учится воспринимать все более позитивно.

— Зачем? — спрашивает Тихоня.

— Затем, что когда ты воспринимаешь мир позитивно, то тебе живется немного легче. Тут главное — отношение.

— Зачем?

— Зачем? Как зачем — чтобы жить счастливо и …

— Зачем жить счастливо? — спрашивает Тихоня-Шизука и я понимаю, что у меня нет ответа на этот вопрос. Вот вроде аксиома — все люди хотят жить счастливо, да? А поди ж ты, докажи ее, на то она и аксиома, подается по умолчанию. А убери это краеугольный кирпич в основании всех мысленных построений — и все. Это как, если коучу, который инфорцыганит на тренинге по успеху и всему этому джастдуит — сказать, что успех не нужен. Вот не нужен и все. Можно я пойду уже? Против такого трудно возражать. Ну не нужен тебе успех, ну чего тут. Иди уже.

— Хорошо — после некоторой паузы начинаю я: — жить надо комфортно. Зачем? Чтобы жить дольше? Зачем? Чтобы … исполнить все желания твоего темного нанимателя, например. Чтобы поубивать всех, кого хочешь. Чтобы пострадать вдоволь. Чтобы завоевать мир и повергнуть его к своим ногам и все такое. Много дел. А для этого надо мыслить позитивно… а то с негативными мыслями у тебя рак жопы начнется уже в пятнадцать.

— Мне шестнадцать. Семнадцать скоро исполнится.

— И если ты не начнешь воспринимать мир позитивней, то у тебя скоро что-нибудь отвалится. В любом случае, мы начнем с ассоциаций, это позволит мне узнать тебя лучше. Давай так — я говорю слово, а ты говоришь первое, что придет в голову, как услышишь это слово. Хорошо?

— Да — снова «да» и снова этот взгляд.

— Ладно. Итак… забор!

— Где?

— Нет, в смысле — забор как слово. Что у тебя в голове всплывает первым делом?

— Убийство. — отвечает Тихоня и я гляжу на нее. Молча. Как забор может быть связан с убийством? Прошу пояснить. Тихоня-Шизука поясняет. Все просто — убийство под забором. Вот стоит забор, а под ним в луже крови — мужик. Кишки наружу, язык изо рта вывален, глаза выпучены, а над ним мухи кружатся. И запах. Потому как лето на дворе и они ему в глаза уже личинки откладывают. И собака кровь из лужи лакает.

— Хорошо. — вздыхаю я, думая о том, что игра в ассоциации может вызвать определенные трудности, уж больно фантазия у нее богатая и креативная: — маленький милый щенок.

— Загрызен собаками насмерть — поясняет Шизука.

— Ээ… розовый пони? — я пытаюсь найти что-то, что очень трудно ассоциировать с «кровь, кишки, мозги по стенкам». Как можно ассоциировать что-то жуткое с розовым пони?

— Изнасилован единорогами. И убит. — любезно объясняет Шизука: — потому что у них рога такие… винтом. Кишки наружу, конечно же. Возвратно-поступательными движениями как штопором — выдернуты. И глаза выколоты.

— Погоди. — поднимаю я руку: — погоди. Стой. Сейчас… папа и мама? — не прекращаю попытки я. Тихоня сужает глаза, прищуриваясь и подбираясь.

— Убиты собственной дочерью — говорит она: — какая страшная смерть. Они умирали долго и мучительно. И как в него такой здоровенный баклажан поместился?

— Ой все — говорю я, вытирая лицо. Игра в ассоциации у нас не получилась.

— Смерть — отвечает Тихоня.

— Все, мы прекратили — объясняю я: — давай так. Наша задача — помочь тебе видеть что-то позитивное в жизненных обстоятельствах, хорошо? То есть твоя задача — проговаривать про себя как минимум два или три позитива от любой ситуации. Сделать лимонад из лимона и все такое.

— Это как? — Тихоня наклоняет голову набок, продолжая смотреть на меня. Я пожимаю плечами.

— Вот смотри — говорю я: — например ты забыла дома домашнее задание и …

— Я ничего не забываю — отвечает Тихоня и смотрит на меня своим пристальным, изучающим взглядом. Вот кому-то другому на моем месте стало бы жутко… а мне даже и не страшно. Ну… почти не страшно. Когда на вас так смотрят и говорят, что «ничего не забывают» — поневоле начинаешь вспоминать — а не сделал ли ты ей чего плохого… и самое главное — не забыл ли ты об этом? Потому как напоминание может быть… неприятным.

— Хорошо, хорошо. Ты не забыла дома домашнее задание, но по дороге в школу у тебя его выхватил какой-то мальчик и …

— И он труп — кивает Шизука. Я смотрю на нее вздыхаю и соглашаюсь.

— Он труп. Но в этом наверняка можно найти что-то позитивное, не так ли? — спрашиваю я.

— Конечно. — говорит Тихоня: — по крайней мере я не забыла домашнее задание дома.

— Ээ… — говорю я. Смотрю на часы. Слава богу, большая перемена заканчивается, надо и нам в новый корпус бежать, а потом я что-нибудь придумаю, как помочь Тихоне.

— Ладно — говорю я, вставая и закрывая крышку пластиковой коробочки с бенто: — побежали в класс, скоро урок. А твоим образованием попозже займемся. А то опоздаем.

— Да — говорит Шизука и мы выходим из клубной комнаты. Запираем ее на ключ и идем по коридорам старого корпуса. На лестнице, что ведет на первый этаж — стоит Хироши, скрестив свои руки на груди. Нагловатая ухмылка, небрежная поза, прислонившись к стене — таков наш Каин.

— Кого я вижу! — говорит он, отлепляясь от стены: — а я уж думал вы собираетесь уроки пропустить… увлекшись друг другом. А у меня, собственно к тебе дело, Кента-кун.

— Хорошо — говорит Шизука и я с удивлением смотрю на нее. Хорошо? Как-то странно такое от нее слышать.

— Хорошо — поясняет мне Шизука: — первое — не придется долго труп тащить, тут до кабинета химии недалеко.

— Что?! — глаза у Хироши выпучиваются и он делает шаг назад. Вот кто бы другой сказал такое, слово в слово — он бы только посмеялся. Но из уст Тихони, сосредоточенной и спокойной — это звучит… нет, не устрашающе. Как раз, если кто-то хотел бы испугать — это бы не задело бы нашего Каина и краем. Но Тихоня говорит это так как и положено — пытаясь найти какие-то позитивные моменты.