Захваченные в маленьком майянском селеньице бабы еще постанывали, но до утра вряд ли доживет хоть одна. Слишком много желающих получить удовольствие. И мальчишки, утащенные в сторону содомитами Толстым Педро и Мигелем, уже не кричат, а хрипят. А до рассвета далеко.

Говорят, у майя есть ружья, стреляющие быстрее, дальше и точнее обычных. Болтают, что даже бездымным порохом. Скорее всего, глупые слухи. Как это, порох — и вдруг бездымный? Не может такого быть! Но в любом случае, лезть в джунгли — самоубийство. А вот как избежать его… Нужно все-таки еще раз посоветоваться с Роберто. Может, в две головы удастся что-нибудь толковое придумать? Подыхать из-за чьей-то тупости очень уж не хочется. А скоро для сообразительного человека с несколькими десятками верных людей, в этих местах могут открыться удивительные возможности. Может, не такие, как у чертова родственничка, но все равно оч-чень сладкие. Однако как же от похода на майя отвертеться?

Домишки майя занимались неохотно, но, занявшись, не столько горели, сколько немилосердно дымили. Ну что ж, зато дикари хорошенько прокоптятся… Надо же — две бабы оказались настолько крепкими, что умудрились дотянуть до рассвета! Вздернули их вместе с остальными, а детишек, по предложению Роберто, развесили, привязав веревки к ногам их матерей.[139] Славная получилась гирлянда. Жалко, из арауканов такую при всем желании не соорудишь. «Повеселились — и будет. Пора уносить ноги. Когда мужики вернутся, они ж весь лес как дырявый мешок вытряхнут, нас разыскивая! — подумал Аурелио, приказав отряду отходить. — А подставляться под майянские стрелы — увольте. Дураков нет».

Дураков в этом сводном отряде и впрямь не было. Что его люди, что люди Роберто — воины с пограничья. Там дураки не заживаются. На юге их очень быстро нанизывают на копья свирепые арауканы, а некоторые северные племена балуются, снимая с их голов кожу вместе с волосами. Все — от него, капитана, до последнего солдата — прекрасно понимали, во что влипли. Вот сейчас они разорили майянское селение. Но рано или поздно — и скорее рано, чем поздно — родственники убитых придут мстить. Стало быть, чем дальше они отсюда окажутся, тем лучше. А помирают пусть дураки, вообразившие, будто им море по колено, а горы по… это самое. Умные выживут. И Аурелио, обмозговав как следует свою идею, пришел к выводу: стоит рискнуть.

Идея была проста и изящна. Какой, скажите на милость, смысл гнаться за призрачным богатством, если при этом гарантированно огребешь стрелу в глаз или пулю в спину? Лучше потерять в деньгах, но выжить. Потому Аурелио и Роберто напросятся в патрулирование границ с майянскими землями. Чтоб, дескать, поберечь Мексику от набегов дикарей. Пусть другие дохнут в этом Богом забытом лесу, где каждая царапина, если не уследить, тут же начинает гноиться. Умные люди лучше поберегутся. Зато потом… О, потом откроются такие перспективы, что даже дух захватывает!

— … Это ты верно говоришь, приятель, — кивнул Роберто, когда на вечернем привале — они уже вышли из леса, но до Пасо дель Торо, где квартировали семьи их солдат (дырища хуже не придумаешь), оставалось еще миль двадцать. И преодолевать эти мили лучше не в темноте. — Головы на плечах желательно бы сохранить, они нам пригодятся. Тут ты верно рассчитал: мы патрулируем границу, на которую этим майя начхать, и сохраняем свои шкуры. Но толку-то, если война рано или поздно закончится? На старые места службы мы точно не вернемся: твои арауканы и мои апачи о том наверняка уже позаботились. А дальше-то что? Оставят нас на веки вечные патрулировать никому не нужную границу с майя?

— Не все так просто, дружище, — Аурелио, достав из кармана глиняную трубку, набил ее гибралтарским табачком. Передал кисет Роберто — пусть тоже подымит в свое удовольствие. — Ты давно получал новости из Старого Света?

— Да уж с год тому.

— О! А я три месяца назад, перед самым отбытием сюда, письмишко от родни из Валенсии получил. Весело там сейчас. До слез.

— С чего это? — нахмурился Роберто.

— А с того, что проклятые ладроны вкупе с французиками так похозяйничали на море, что корабли теперь более-менее спокойно могут ходить в Испанию разве только из Буэнос-Айреса. Смекаешь, что это означает? А идиотская попытка вывезти серебро из Веракруса? Ладроны нашему архиепископу теперь спасибо должны говорить за такой подарочек. Зато в Мадриде наделали долгов, а отдавать сейчас нечем. Войскам с осени не плачено, а наш брат голодать не любит, сам знаешь.

— Это-то я понимаю. — Роберто прикурил от горящей веточки из костра. — Только мы тут при чем?

— При том, что при таких делах тут тоже будет очень весело, — заговорщически подмигнул ему Аурелио. — Королеве скоро станет не до Мексики, а здешние гранды, глядишь, начнут ворчать. И поговаривать: а не послать ли нам Эскуриал куда подальше? Таких тут немало наберется, вот увидишь. Они обязательно схватятся с грандами, которые начнут цепляться за королевину юбку, в дело вмешаются индейцы… А что? Поглядят на майя — а те войну выиграют, вот посмотришь — и сами себе подумают: мол, чем мы хуже? И вот тогда настанет час таких, как мы.

— Ты предлагаешь…

— Именно. Оглядеться, прикинуть, у кого больше шансов победить, и тихонечко приняться за обреченных. Чтоб все шито-крыто, чтоб ни одна душа не знала, чьих рук это дело. Женимся потом на богатых вдовушках и обеспечим себя по гроб жизни. Заодно и наших парней отблагодарим за верную службу теплыми местечками… Чем плохо, а?..

Отдохнуть на квартирах им не удалось: только сутки как вернулись из этого рейда, сразу приказали идти патрулировать побережье. А там болото на болоте. Пока дошли, прокляли все на свете, и в первую голову — тупое начальство. Лошадей, видите ли, они поберечь решили, велели идти пешим ходом. Ага, по болотам. Да чтоб они сами тут перетопли, сволочи!

Их отряду еще крупно повезло: через болото шла вполне надежная тропа, ведшая прямиком к испанскому рыбачьему поселению. Но и то — пока дошли, кровососы чуть не выпили у них всю кровь без остатка. Проклятые места… И чего Испания цепляется за этот чертов полуостров? Москиты да индейцы. Индейцы да москиты. Дьявольская влажная жара и трехдневная лихорадка,[140] вернее туземных стрел выводящая из строя даже самых крепких мужиков. К черту бы послать все это, но сеньоры уже обрыдались: где наши денежки, где наши товары? Сказал бы, где, да больно неприлично выйдет. И вообще, лучше помалкивать: донесет кто — головы потом точно не сносить. Сразу и кубинского родственничка припомнят, и желание патрулировать границу вывернут наизнанку, представят как трусость.

Будь оно все проклято…

Любое испанское селение можно было услышать издалека — по собачьему лаю. Индейцы собак не любили и в таких количествах, как испанцы, не держали. Потому Аурелио и насторожился. Ибо ничего не услышал. Вообще. Сделал знак шедшим позади парням. Те мгновенно взвели курки на ружьях.

— Проверить, — едва слышно отдал приказ Аурелио.

Двое — Антонио и Мигель, самые опытные разведчики отряда — буквально растворились в тени деревьев. Аурелио ждал либо сигнала, либо возвращения дозорных с докладом. Ждал, втайне надеясь, что его самого уже подводят нервы, и что в селении все в порядке. Просто собаки объелись рыбной требухи и дружно позасыпали.

Свист. Один короткий, два длинных. Сигнал «Все ко мне». Значит, ничего не в порядке…

…Подобную картину они наблюдали не так уж и давно. Не далее как утром третьего дня, покидая то самое майянское селение. Повешенные на деревьях, дымящиеся остовы домишек, трупы собак — индейцы всегда истребляли их за компанию с испанцами. Только детей нигде не видно, ни живых, ни мертвых… Хотя, постойте! Вон там, кажись, кто-то в кустах шевелится!

…Маленькая девочка — на вид лет четырех — одной рукой крепко держала хныкавшего годовалого братишку, другой размазывая по лицу грязь и слезы. И рассказывала дядям, что вчера вечером пришли злые индейцы и всех убили. А детей увели с собой. А мама посадила ей братика на руки, велела бежать в лес не оглядываясь и не возвращаться, пока индейцы не уйдут… «Дяденька, дайте хлебуска, а то блатик голодный, все влемя пласет…»