Для него подобная самодеятельность никаких последствий не имела, даже погибшего агента удалось списать, но рабочий месяц пропал зря. Операция «Счастье народов» могла начаться раньше на несколько недель, не будь ее руководитель таким сентиментальным. Слабость, Ивс, это была твоя слабость. Впрочем, теперь уже ждать недолго.

«Законсервировать вирус иммунодефицита до реализации операции «Гейзер». Пока передача только через кровь.

В целях планомерного распространения инфицированных способствовать развитию наркомании.

Устроить несколько локальных конфликтов. Разбить или дискредитировать все существующие военные блоки. Дискредитировать международные организации.

Запустить в компьютерные сети программы игр, снабженные импульсом подавления воли и привыкания. На телевидение — волну общей депрессии и насилия.

Широкая пропаганда психотропных лекарственных препаратов определенной направленности как противоаллергических, обезболивающих и гормональных средств; определенных видов снотворного.

Создание не менее трех десятков новых сект и «церквей», популяризация психотропного лечения «целителей».

Укрепление мутационных свойств тараканов, муравьев, комаров и крыс».

Сложнее всего было с Организацией Объединенных Наций. Здесь полностью своей цели Ивсу добиться так и не удалось, хотя кое-что… Остальные этапы подготовки операции «Счастье народов» были практически завершены.

— Я не понимаю, ты мне объясни. — Голова Димки лежала у Ирины на коленях, тонкие пальцы рисовали на его лице какие-то ласковые, невнятные фигуры. — Ты столько знаешь по истории, ты читал, я ничего не знаю. Ну, почти ничего.

Димка благодушно кивнул, соглашаясь. Начало разговора было правильным.

— Расскажи мне, кто такой этот Рем? Что за имя собачье? И почему у них нет Гитлера? Вернее, как это он в троцкисты попал?

Димке явно лень было что-то говорить. Глаза его медленно закрывались, он слушал, как пальцы Ирины чертят ему заново бровь.

— Ну, Дима, ты же все это знаешь. Я бы почитала, так наших-то книжек здесь нет. Ну.

Димка вздохнул, понимая, что надо отвечать.

— Дура ты, дура.

Ирка тут же щелкнула его по носу.

— Все у них есть, и Гитлер был. Ты про «ночь длинных ножей» что-нибудь слышала?

— Ну, так. Что-нибудь. Здесь только и слышала.

— Я и говорю, глупая дура. Имбецилушка.

— Ты зато у нас очень умный.

— Да, я умный.

— Очень умный. Умная умница.

— Да, я очень умный. Что есть, то есть, этого не отымешь.

Пальцы Ирины перестали гладить Димкины брови и медленно, ласково съезжали к горлу.

— Такой умный, что куда там. Так и прет наружу умище. Только весь мозг у тебя спинной.

— Не вес-ссь…

Пальцы сомкнулись на его шее, и сомкнулись почти всерьез. Сиплый выдох, встречная атака множества длинных Диминых рук и Ирина взвизгнула, отвлекаясь, вынужденная прикрывать на своем теле сразу все округлые места. Несколько минут они боролись, напоминая котят в лукошке, пока, наконец, Ирина не взяла верх. Окончательно уложив Димку на лопатки, она села на него верхом, прижав коленями руки, и снова приготовилась душить мерзавца.

— Будешь говорить?

Димка отрицательно замотал головой, одновременно стараясь как можно ниже опустить подбородок, не пуская к шее страшные пальцы.

— Нет, ты у меня заговоришь, заговоришь, гад.

Димка легко разжал и развел ее руки, а Ирина вдруг закашлялась. Она отодвинулась от Димки и кашляла все сильнее и сильнее, раздирая легкие, и Димка, встревоженный, сел. Он попытался ее обнять, но Ирина отпихнула его руки. Постепенно кашель почти прекратился, но плечи девушки продолжали вздрагивать. Она плакала.

— Ну вот. Ты чего, маленький?

Ирина снова отпихнула его руки и повернулась к нему спиной.

— Распустил маленький сопли. Расчувствовался. Весь в соплях. До самой задницы. Вот досюда.

Ирка дернулась в сочувственных Диминых руках, но они держали ее крепко.

— Не плачь, маленький. Не плачь, Квазимодушка моя. Не всем же умницами да красавицами быть. Ну, уродился человек уродиной. Что ж теперь делать. Ты же не виновата. Что без мозгов. Черепок у нас пустой. Зато сверху волосатый. Бороды нет — и хорошо. Или ты ее бреешь, бороду-то?

Ирка развернулась.

Через несколько секунд Дима напоминал ощипанную курицу, забившись в угол и пытаясь прикрыться остатками рук. Разъяренная, свирепая, огромная Ирка убивала маленького Димку минут пять, пока окончательно не пришибла и не стерла в порошок. Ноги, зубы, руки, когти, ногти, кулаки, щипки, пинки коленями, локтями и даже подбородком. Вяло отбивавшийся Димка пропищал что-то невнятное, пошел судорогами и издох. Ирина продолжала. Димка лежал как бревно, чуть подергиваясь. Ирина продолжала. Наконец утомившись молотить его остывающее тело, Ирина вздохнула, переводя дух.

Отогнув ему веко, она проверила труп на качество. Навстречу ее пальцам выкатился печальный глаз и укатился обратно. Уже по инерции, без азарта, она пнула Димку ногой и уселась сверху отдыхать. Труп, как и положено покойнику, лежал неподвижно. Ирка поерзала, устраиваясь поудобнее, взбивая Димкин живот наподобие подушки. Устроилась и легла, укрывшись. Труп немного повыл замогильным голосом, а потом начал вещать. Ирина закрыла глаза и приготовилась слушать.

— Слушай внимательно, толстуха. — Это был настолько наглый поклеп, что на него даже обижаться не стоило. — «Ночь длинных ножей». У-у-у… Мрак. Наша история, Иринка. Страшные чернорубашечники режут страшных коричневорубашечников. Режут страшными длинными ножами. Дискуссия цвета. Выживают дальтоники. В Германии бардак и неразбериха. Несколько дней непонятно, кто останется у власти. Потом все становится на свои места и наверху укрепляется Гитлер. У-у-у… Страшный кровопийца. Людоед-вегетарианец. Нет, если серьезно, то даже странно, что тогда победил Гитлер. В смысле, у нас победил. Здесь-то он проиграл. Дело в том, что отряды, подчинявшиеся Гитлеру, если их сопоставить с вооруженными отрядами Рема, проигрывали в численности примерно один к шести. Гитлеровцы, вроде бы, были лучше организованы. А Рема вроде бы поддерживала всякая пьянь. Но это они сами так потом рассказывали, победители. А победители известно что рассказывают. Я думаю, пили там одинаково и с той, и с другой стороны, а вот численность не сочинишь — это статистика, бухгалтерия, ведомости на зарплату. Один к шести! Или даже больше, я не помню точно. Ремовцев, или части СА считали на миллионы, гитлеровцев на сотни тысяч. Об открытом столкновении не могло быть и речи. Из тех, кто поддерживал Гитлера, потом создали СС.

— И что, все эти миллионы ремовцев перерезали?

— Нет, конечно. Перебили только верхушку. Так сказать, голову отрубили. Очень удачно отрубили, неожиданно и почти без крови. Ночью. Несколько сот убитых, паралич руководства СА, арест и расстрел самого Рема — и все. Вся структура СА, все эти миллионы, оставшись без головы, оказались беспомощны. Они не знали что делать, у них не было лидера, а Гитлер с каждым днем укреплял свою власть, укреплял свои структуры. Типичный удачный переворот. Можно сказать, маленькая революция; классическая борьба за власть. Пауки в банке мирно не живут, делиться начали еще Брут и Цезарь.

— Ладно. А какая разница? Черные рубашки или коричневые? Почему это так изменило историю? У нас Гитлер, у них Рем, ну и что? Почему здешний Рем не пошел по пути нашего Гитлера?

— Молодец. Ты способна задать вопрос. Умница. Это, конечно, у тебя случайно получилось, это проблеск, — Дима на всякий случай прикрыл руками уязвимые места, но Ирина была настроена благодушно, — но я все равно тебе отвечу. Дело в том, что фашисты у власти оказались не просто так. Тут не только их удача. Сталин, так сказать, выступал их прямым спонсором. Очень серьезным спонсором. Без советских денег они не смогли бы взять власть.

— Это было здесь?

— Это было и у нас, и здесь.

— Ты шутишь?

— Да какие шутки. Пятая часть бюджета страны или около того. Огромная страна, большие деньги. Все, что возможно и невозможно, все туда. На Украине людоедство и голод, а мы закупаем станки, оружие и финансируем Коминтерн. И нацистов, Ирочка, и нацистов. Хотя в нашей истории касаться этой темы не любят, и очень многие материалы засекречены до сих пор.