– Ты считаешь, что нам нужно пробираться туда?

Анна кивнула.

– В Кракове их нет. А там хоть какая-то вероятность.

– Получить разрешение на зельц в военную зону будет не так-то просто.

– Мы не слишком торопимся, – улыбнулась она ему, запуская руку в рыжие волосы Андрея. Их губы снова слились в поцелуе.

– Может, нам... – еле выдохнул рыцарь. – Вдвоём... К чему нам эти валчи...

Анна приложила палец к его губам.

– Сначала закончим то, что начали. А там посмотрим.

Ярослав проводил много времени в прогулках по Стамбулу. Компанию ему составляли Маринка и Муха. Ходили по бесчисленным базарам, рассматривали христианские, магометанские и иудейские храмы, купались то в Чёрном, то в Мраморном морях... Вода была слишком холодной, но после оршанских болот... Тело школяра, возрождавшееся после тяжёлой раны, радовалось свежим каплям дождя и жаркому солнцу. Каждому новому дню. Муха иногда выспрашивал разные разности, но Ярик не слишком многое мог ему рассказать. Да и системы в их разговорах не было, так что учёбой это назвать было нельзя. Варвара и Уля обычно оставались в караван-сарае. Уля ещё выходила на базар в сопровождении Лучника или Бредня, а Варвара ограничивалась тем, что разглядывала из окон бесконечный поток людей, «изучая местную жизнь».

Ольга почти каждый день оставалась у Фарсала, даже купаться на море они теперь ходили вместе. Их взаимная симпатия переросла в нечто большее. Характер мага несколько смягчился – желчи выплёскивалось меньше, драться он стал реже и не так болезненно. При взгляде со стороны это вряд ли было заметно, но при ежедневном общении ощущалось. Ольга изменилась ещё больше, и в лучшую сторону. У неё разгорелись глаза, вся она расцвела каким-то внутренним огнем, похорошела и странно покруглела – то ли платья стали более откровенными, то ли изменились походка и манера держаться.

У дверей особняка школяров встречали Лучник и Пушистый. Эти двое окончательно сдружились, и поскольку Лучник свои обязанности телохранителя не забывал, то и Пушистый теперь ходил с аркебузой и двумя кривыми ножами, прикрывая белой чалмой блестящую лысину. Смотрелась эта парочка своеобразно. Почти одинакового роста, но Лучник поджар, даже мосласт, с широким шрамом на щеке, без двух пальцев и с холодными глазами воина, а Пушистый, несмотря на устрашающий наряд с кинжалами, вызывал только улыбку. Почему-то казалось, что дядька это добродушный и резать никого не станет. Собственно, так оно и было. В групповых баталиях Пушистый проявлял себя достойно, но жестокости никогда не выказывал, не в его это было характере. А последнее время вообще прикипел к школярам больше, чем к своим разбойничкам, и теперь жизни богатого человека предпочитал «работу» телохранителя, за которую ему, как и Лучнику, ничего не платили.

Впрочем, и работа состояла в том, что они сидели на крыльце, выгрызая из скорлупы какие-нибудь фисташки, прихлёбывали пиво и ждали школяров. Которых потом благополучно провожали до постоялого двора. Иногда к этой парочке присоединялся кто-нибудь ещё. Захаживал Флейта со своими бойцами. Эти, несмотря на жару, щеголяли в парче и бархате. Пару раз приходил Шершавый, что нашёл-таки тренера и теперь интенсивно «оттачивал» собственные «крылатые коготки». Заходил и скучающий от богатой жизни Хвощ. Обычно все были чуточку навеселе, но не в зюзю. Тех, кто не умел себя контролировать, Хвощ просто не сажал в лодки. Да и мусульманское неприятие спиртного «не способствовало», хотя в славянском районе на это смотрели вполне нормально.

Сам Хвощ жил у Клавдии, русской торговки – даже не купчихи. Чуть поднявшаяся на местном рынке, она одна растила трёхлетнего пацана и справлялась со своим непростым хозяйством. Разумеется, жили они в русском квартале. Здесь разместилась и основная часть «дружины» Хвоща. Никто из них не распространялся о прошлом, мол, дела купеческие, военные, слово и дело новгородского Князя. На Тверь старались вообще не выводить. Разумеется, случались оговорки, но Хвощ запустил несколько намеренных баек – особо старались Бредень и Пушистый, так что, кроме тверской да новгородской, появились версии и о смоленском специальном отряде, и о кашинских монахах, и о вологодской пустоши, и о нежити московской, и о Рязани... Получился обычный солдатский трёп. Янычарам все эти истории были безразличны, а паломники да местные купцы быстро запутались в сонмище сплетен и махнули на малый отряд рукой. Нормальные люди с денежкой, никого не обижают... В Стамбуле хватало и собственных тем.

Конечно, если бы стража начала целенаправленно проверять татуировки... Но визуально они были давно исправлены – школяры постарались, а серьёзную проверку разбойнички проходить не собирались. Да и повода не было. С властью никто не ссорился, даже Муха платил на базаре полновесной денежкой и только покачивал круглой головой, глядя, как бестолково лежит у местных товар.

Ребятёнок, ёрзавший вокруг миски с кашей, вдруг грохнулся со стула, изрядно приложившись головой о половицу. Не склонная к нежностям Клавдия ещё добавила подзатыльник, чем пресекла в зародыше возможный плач. Мальчик снова вскарабкался на сиденье. Хвощ, снимая с усов молочную лапшу, усмехнулся:

– Осторожнее, пацан. Давай-ка я тебя за ухо придержу.

Мальчик задумался. Мыслительный процесс чётко отражался на его лице, затем он осторожно выдал:

– Ну давай... – подобная страховка показалась ему целесообразной.

Хвощ немедленно сграбастал ухо, а пацан потянулся к тарелке с кашей, чувствуя себя в безопасности. Хозяйка улыбнулась. Хвощ так же весело хрюкнул и отпустил ребятёнка:

– Ладно. Ты мужик здоровый, и так не брякнешься.

– Куда это ты уставился? – подозрительно спросила Варя.

Тарас не ответил. Он разглядывал свою подругу со спины.

– Эй! Глухой тетерь! Что ты там увидел интересного?

– Представляешь, у тебя там попа, – доверительно сообщил Тарас.

– Да? – удивилась Варвара. – И как она тебе?

– Впечатляет, – восхитился Тарас.

– Попа как попа, – скромно сказала Варвара.

– А ты откуда знаешь? Тебе же не видно, – резонно заметил Тарас.

– Рассказывали, – брякнула Варвара, но тут же, убоявшись ползущих вверх бровей ревнивца, поправилась: – Видела я её, видела. – Она покрутилась на месте, заглядывая себе через плечо. – Вот так.

Тарас провернулся в аналогичном движении.

– Не катит, – подозрительно сообщил он. – Не догнать.

– В зеркале видела, – нашлась Варвара.

– Угу. И часто ты этак в зеркало смотришь? – поинтересовался Тарас.

– Часто, – призналась Варя.

– И как там попа? – продолжал допытываться её избранник.

– Отлично, – начала свирепеть Варвара. – Улыбается.

– Улыбается? – удивился Тарас. – Ты, значит, смотришь в зеркало, а оттуда улыбается попа?

– Я кого-то сейчас прибью, – сообщила обладательница обсуждаемых округлостей и страшно замахнулась. Тарас отшатнулся.

– Может, у тебя зеркало кривое? – предположил он и выскочил за дверь, об которую с грохотом разбилась вазочка.

Дни текли размеренно и быстро. Солнца на улицах становилось всё больше. Единственным приключением в Стамбуле оказалась дурацкая попытка ограбления, когда четвёрку «фарсаловцев» пытались взять в ножи местные бродяги, вылезшие с утра из подворотни. Разумеется, ничего у них не получилось – Тарас и Никита загодя почувствовали опасность, стрелы нападавших «ушли в сторону», наткнувшись на вязкий блок, а выстрелы «телохранителей» нашли свою цель дважды. Ещё одного из бродяг поджарил жезлом Никита, да сразу трёх расшвыряло файерболами Тараса. Остальные дали дёру, один удрал прямо с дробью Пушистого, что застряла в прикрытой шароварами заднице. Пять трупов, ровно половина нападавших осталась лежать на мощенной булыжниками мостовой. Ни школяры, ни их «охранники» не пострадали.

Быстро подоспевшая стража попыталась догнать бродяг – и двоих действительно загнали. Обожженные файерболом, они не могли быстро бежать. Остальные сумели удрать, в том числе и тот, которого подстрелил Пушистый. Видимо, дробь только прибавила парню резвости.