Грач пожал плечами.

– Какая-нибудь случайность.

– Меня не устраивает слово «случайность». Это уже не случайность. Он носит в себе заклятие фантастической цены. Бургомистр Твери, со всеми его побрякушками, стоил дешевле этого заклятия.

– Не перебарщивай, Лизо. Тверь все-таки столица княжества.

– Ну и что? Наперстные зомби могут снести три такие столицы. Плюс в цену входит наша жизнь.

– Хватит причитать – неожиданно жестко сказал Грач. – Что ты предлагаешь?

– Я не хочу рисковать. Пацан держит заклятие в себе, даже если сейчас он его не помнит. Его четыре года учили магии. Он может вспомнить в любой момент. Заклятие могут считать маги с его тела, я имею в виду, конечно, живое тело.

– А с чего ты взял, что школяр его не помнит?

– Зомби не понимает заклятие. Он владеет им на уровне рефлексов, спинного мозга. Это азбука, Грач.

– Ну и что? А ещё зомби не должен оставаться в живых. Он должен распороть себе живот ударом лапы. В смысле, руки.

– Точно. Наш малец этого не сделал. Он уже дважды нас удивил. Возможно, удивит и в третий.

– Погоди. Он же сломал руку.

– Это не должно было помешать. У него две руки. В крайнем случае будет остановка сердца.

Грач аккуратно поднял погасшую свечу, зажег и снова поставил её на блюдце. Затем так же аккуратно вынул из-под неё блюдце, взвесил его на руке, выдохнул и метнул в стену. Заморский фарфор разлетелся сотнями мелких осколков.

– Не нервничай.

– Он что, сильный маг? Может быть, он специально морочил нам голову?

– Зачем?

– Чтобы получить «наперстных зомби».

– Нет. – Лизо подумал и покачал головой. – Нет, невозможно. Вспомни, как ты его взял. Вспомни, как мы его лепили. Пацан не может так притворяться. Что-то помешало. Что-то остановило программу в самом конце.

– Ладно. Когда снова его возьмем, тогда и узнаем. Лучше давай решим, стоит ли зайти в школу.

Лизо снова покачал головой.

– Хватит с нас Колледжа. Повторяться слишком рискованно. Кроме того, если он останется в живых, он же сам оттуда выйдет. Ножками, увенчанный победными лаврами.

Грач кивнул, соглашаясь с логикой цветного.

– Вот только придется торчать здесь, пока его не вынесут с арены. Оставлять этого парня без присмотра нельзя. Слишком скользкий.

– Десять дней, двадцать дней... Как часто у них бои?

– Каждую декаду. Нет, каждую неделю, если волостные считать.

– А в волостных столичная школа участвует?

– Конечно. Плюс любой боярин может зрелище устроить. Плюс праздники... Но не везде ему участвовать.

– С его приговором – везде. Кроме тех, где не проходит по условиям заказа. Кстати, сколько ему назначили?

– Максимум. Шесть.

– Значит, самое большее – полтора месяца. Ладно, цветный. Надо найти гостиницу поприличнее. – Лизо усмехнулся. – Будем делать ставочки.

Золотая пыль арены действительно была золотой. Красиво и дорого, даже для алхимиков дорого, но Тверь любила пустить в глаза пыльцы. Перед каждым боем золотой песок полностью заменяли, смешанная с кровью тяжелая желтизна переплавлялась в особый порошок, редчайшую лекарственную субстанцию. Вся порция жизненной силы, что будет здесь потеряна, используется на исцеление, и магия живой крови вернет чью-то жизнь.

Прекрасное, с точки зрения Княжества, решение. Вот только жизнь будет чья-то, а кровь, вероятно, его.

Тарас не хотел драться.

Раньше им говорили, что перед боем дают специальный коктейль, позволявший входить в «экстаз берсерка». Мол, всё это гуманно и не страшно, мол, на арене преступники, а обществу от этого чистое благо.

На арену сейчас выходит он. Закоренелым преступником он себя не ощущает. И второй бой будет хуже первого.

И какой-то дрянью действительно поили. Вот только по раскладу – а ингредиенты их научили различать неплохо – никаким коктейлем там не пахло. Обычная хреновая бражка. Пей хоть ведро, сразу берсерком станешь. Если на арене не обмочишься. Тарас считал глупостью принимать перед боем алкоголь и менять решение не собирался. Лучше страх, чем приторможенная пьяная храбрость.

Скоро ударит гонг. Надо сосредоточиться.

Тарасу опять повезло.

Вторым его боем оказался «поединок с медведем». Это мог быть и реальный мишка, которых в большом количестве доставляли на арену из окрестных лесов, отлавливая шатунов и людоедов, но сейчас роль медведя играл человек. Лицо его скрывала маска зверя, тело укрыто мохнатой шкурой – роста парень был огромного, выше Тараса на полный локоть. Оружием гиганта были острые стальные «когти», напоминавшие короткие ножи. Были ещё клыки на шлеме-маске, в плотной схватке применялись, но подпускать «медведя» Тарас не собирался.

Главное было не попасть под удар когтистой «лапы».

Школяр оказался практически наг – малая повязка на бедрах, – так что любой порез становился опасен. Обычная практика сбора жертвенной крови. В руках у Тараса покачивалась рогатина на три зубца – «рожон». Для реального медведя было бы достаточно, но человек сам на зубья не полезет. Потому и ходили они сейчас по кругу, выбирая удобный момент.

«Медведь», пытаясь подобраться вплотную, делал частые ложные нырки под острые зубья. Его уже дважды зацепило сквозь плотную шкуру, но бурое пятно не расслабляло Тараса. Движения его противника оставались уверенны и точны. Больше всего школяр боялся перехвата рогатины. Это был единственный его козырь. Впрочем, для зрелищности когти «медведю» крепились так, что хватать «по-человечьи» ему было неудобно.

«Медведь» старался оттеснить Тараса в угол. Прямые уколы его почти не беспокоили – грудь и живот шкуры составляли полноценный войлочный доспех, иначе «охотнику» было бы слишком просто. Незащищенным оставалось горло, прикрытое шлем-маской с нависающими клыками, да бока, и то со спины, а зайти «медведю» за спину школяру, понятно, не удавалось.

Тарас снова, в который уже раз, попытался провести подсечку, и опять не получилось. Решившись, он увел маячившие перед «зверем» зубья в сторону, собираясь провести серию ударов рогатиной как обычной дубиной, и тут же нарвался на «мельницу» – широко расставленные руки с когтями пошли чертить в воздухе чудовищные косые колеса так, что, уклоняясь от одного удара, школяр попал под другой, снова уклонился, третий зацепил его правую руку, выбив рогатину, упавшую на песок, затем последовал последний, снизу под ребра, вырывающий печень, – Тарас лишь частично ушел, роняя на арену густую кровь, упал вниз, используя последний шанс на подсечку, скользнул по когтям, полосуя кожу в лоскутья, и зацепил-таки ногу медведя, тяжело и удачно уложив того на песок. Опираясь прямо на морду, на металлические клыки, толчком изрезав пальцы, школяр прокатился по мохнатому врагу и подхватил с песка рогатину. Острые зубья прижали голову не успевшего подняться «медведя» ровно так, как удается иногда уложить настоящего зверя, – полностью его обездвижив. По горячке тот ещё ворохнулся, пытаясь встать, и едва не распорол себе горло. Поняв, что к чему, «медведь» замер на песке, высоко запрокинув «морду». Школяр – на этот раз он был серьёзно ранен – поднял руку вверх.

Добивать противника не пришлось. На тверской арене такого почти не случалось.

Побежденный, защищенный тяжелой шкурой, пострадал много меньше победителя. Кроме того, конечно, что такой проигрыш добавлял к приговору ещё два поединка.

Помощь ему оказали неплохую, но можно было бы подлатать и получше. Знахарь арены доверительно шепнул, что удар когтями в печень – это пустяки и не особенно опасно. Приложил, конечно, мазей укрепляющих, спиртом протёр... Сообщил, что сама печень не задета, так что и тревожиться не о чем, вот ежели полоснуло бы поглубже... Конечно, о чём тут тревожиться, когда печень не твоя...

Тарас благоразумно подавил сарказм, хорошее отношение лекаря могло ещё понадобиться. Да и лучше услышать, что печень цела, чем надеяться, что она отрастёт заново. Неприятно подыхать победителем, а такие случаи бывали. В общем, хвала Создателю.