— Я ни в чем тебя не обманывал.

«Да неужели? Не ты ли говорил, что до меня тебя долгие годы никто не слышал? А как же Эверет? Ты же говорил с ним. Показал этот дом. Точнее, подарил дом, да? Пообещал, что сделаешь его своим лордом…»

Она многое могла еще припомнить, но какой в этом смысл, если остров никак не реагирует на обвинения?

Марти нервно рассмеялась. Мысленно, конечно, чтобы не напугать Томми и Адама. Опять задумалась, не сошла ли она с ума. Возможно, у них с Эверетом один диагноз — новый, прежде неизвестный в психиатрии синдром, который потом назовут их именами. Синдром Эверета — Аллен — звучит, не правда ли? Основные симптомы: больные считают, что говорят с островами, а в особо тяжелых случаях уверены, что скоро станут лордами.

— Я ошибся, — тихо сказал Карго-Верде. В голосе его слышалась… вина? — Ошибся в нем. Я действительно долго ни с кем не говорил и, наверное, разучился разбираться в людях. Мне казалось, стоит только найти кого-то, кто способен слышать…

Он слишком долго ждал того, с кем сможет разделить свою силу, и не подумал, что стоило подождать еще немного, чтобы получше присмотреться к недавно прибывшему на Карго-Верде доктору, понаблюдать за ним, понять, что представляет собой этот человек.

Нет, он присматривался, конечно, и понял, казалось…

Лоуренс Эверет был менталистом и скрывал свой дар, но у него имелись на то причины. Менталистов не любили в империи. А остров не любил империю. Империя жестока со всеми, кто не вписывается в придуманные ею правила, кто бросает вызов ее нормам и законам, цель которых — укрепить власть лордов Архипелага и их предводителя. Империя раздавила бы Эверета, как и многих до него, а ведь он не делал ничего дурного. Напротив — свой дар, который приспешники императора мнили злом, он использовал исключительно на благие цели. Он влезал людям в головы лишь затем, чтобы навести в этих головах порядок, вычищал оттуда грязь, находил искорки разума и заставлял их разгораться ярче. Он был менталистом, да, но еще он был целителем. Целитель — это прекрасно.

После инициации пробудившаяся в лорде истинная кровь многократно усиливает способности, которыми он обладал изначально, и Карго-Верде радовался тому, что у него будет лорд-целитель, который сможет излечивать не только тела, но и души.

Иногда Эверет использовал дар и в личных целях, но это тоже можно было понять, он ведь чужой тут и пытается как-то обустроиться на новом месте. Естественно, ему нужны деньги, чтобы купить дом, где он будет жить, и, быть может, не один; машину, на которой добираться до лечебницы намного удобнее, чем на автобусе; одежду… Еду, в конце концов. Люди — не острова, они не могут питаться чистой энергией, им нужно есть. И Эверет ведь не бедняков обирал — он брал немного и лишь у тех, кто точно не обеднеет, лишившись нескольких сотен. А когда он станет лордом, думал остров, необходимость прибегать к подобным уловкам отпадет сама собой.

И он заговорил с ним, да. Рассказал, как долго ждал его, как устал от молчания и накопившейся за века силы, которую не с кем было разделить. Показал этот дом и спрятанные в нем сокровища, сотой доли которых хватило бы доктору, чтобы забыть о нужде навсегда…

«Сокровища? — переспросила Марти. — Разве дом не разграбили люди императора?»

— Они взяли многое, — ответил остров. — Но не все. Показать тебе?

«Лучше покажи мне выход».

Карго-Верде проигнорировал эту просьбу, и на Марти снова обрушился поток образов-воспоминаний.

Сокровища ей все-таки показали: просторную комнату с сундуками, набитыми золотом и драгоценностями… Сейчас вход в нее был завален камнями, и понадобится сила лорда, чтобы убрать их, не вызвав новых обвалов.

Для Эверета это — одна из причин. Возможно, главная. Он мечтает заполучить силу, чтобы завладеть богатствами, которые и так были бы его, не окажись он эгоистичным мерзавцем.

— Я ошибся в нем, — повторил остров. — И слишком поздно понял свою ошибку. Он слышал меня — да, но не понимал услышанного. А я не сумел объяснить. Теперь же он слышит только себя, свои желания и домыслы, но продолжает думать, что разговаривает со мной. Так бывает даже с теми лордами, что уже связаны с островами: когда в их душах начинают говорить алчность и гордыня, они перестают различать наши голоса. Потому мне и нужна твоя помощь. Останови его.

«Как? Предлагаешь мне его убить?»

— Это приемлемое решение.

Сказано это было так просто, что Марти опешила на несколько секунд. Но ведь решение действительно… решение. Если не принимать во внимание тот факт, что возможно оно лишь в теории и нет ни единого шанса реализовать его на практике.

— Тина! Тина, что с тобой?

Она встряхнулась, выныривая из нереальности, куда затянул ее разговор с островом.

— Все… — взглянула через решетку в обеспокоенные зеленые глаза, — …нормально. Задумалась, прости.

— Нужно уходить.

— Что? — Ей показалось, что она ослышалась.

— Нужно уходить, пока они не вернулись.

— Как?

— Действительно, как? — полюбопытствовал Карго-Верде, проявляясь рядом с Марти в образе своего последнего лорда. — Сила дома не позволит ему дотянуться до родового острова, а без этого не справиться. Эверет перестраховался, и замки заперты магией.

Марти хотела спросить, может ли он сам открыть камеры, ведь сила дома — это и его сила, но промолчала: если бы он собирался помочь, уже сделал бы, а выслушивать ответ в духе «да, могу, но нужно играть по правилам» не было никакого желания. Как и продолжать эти странные игры.

— Замки заперты магией, — повторил Томми слова острова. — Я не смог разобраться с плетением. Поэтому — так.

Он взялся за дверь и медленно, с усилием открыл ее. Со стороны петель.

Пока Марти недоумевала, каким образом ему это удалось, он проделал тот же фокус с дверью ее камеры, а после выпустил и Адама.

— Невероятно!

Марти подумала, что она, возможно, единственная, кому довелось лицезреть удивленный остров.

— У него получилось! Стайн его услышал. Он… Он и правда только наследник? Не глава рода?

— Боюсь, это все, на что меня хватит, — хрипло проговорил Томми, вытерев выступившую на лбу испарину. — К сожалению, психодоктор не солгал, и мы действительно в доме. Поэтому чем скорее уберемся отсюда, тем лучше.

Марти согласно закивала и, покинув камеру, вздохнула с облегчением, хоть и понимала, что это — лишь маленький шажок на пути к свободе.

Адаму этот шажок дался с трудом. Тело сестры словно перестало его слушаться, и сдвинуть с места ногу было не легче, чем сдвинуть гору.

— Обопритесь об меня, — предложил Томми, хоть его и самого пошатывало. — Думаю, Тина не станет ревновать.

— Уж надеюсь. — Адам вымучил улыбку и вцепился в предложенную руку.

Им не мешало бы разжиться оружием, и Марти огляделась в поисках чего-нибудь пригодного на эту роль. Подобрала с пола длинную суковатую палку — больше ничего не нашлось, — но до поры отдала ее Адаму вместо клюки, а пока озиралась, обнаружила, что «призрак» лорда Карго-Верде снова исчез.

Но это не значило, что остров уже не видит их и не слышит.

«Помоги нам! — взмолилась она мысленно. — Подскажи, как выбраться».

Просьба осталась без ответа, как и волновавший Марти вопрос, зачем она здесь и чего хочет от нее остров. Будь у них в запасе хотя бы час, она рассказала бы Томми, какие свела знакомства, и, быть может, он подсказал бы, что делать и как себя вести, все же у него есть опыт общения с островами.

Но времени на разговоры не осталось, нужно было во что бы то ни стало выбраться из дома и не столкнуться при этом с Эверетом или с кем-то из его людей.

На счастье, приспешников у доктора было немного. Марти догадалась об этом по тому, что зал, который она в уме называла ритуальным, никто не охранял. В длинном, слабо освещенном коридоре беглецам тоже никто не встретился, и главной их проблемой оставалось то, что ни один из них не знал, как добраться до выхода.

«Помоги же нам!» — продолжала взывать к острову Марти, но, видимо, он не хотел, чтобы они ушли, не разобравшись с Эверетом, и бесполезно было обещать, что они вернутся с подмогой, с полицией, с императорской гвардией, если понадобится, — Карго-Верде не верил в подобные обещания. Или же знал, что они не сумеют их выполнить. Эверет — менталист, и кто знает, на что он отважится, оказавшись загнанным в угол. Последняя известная охота на менталиста обернулась общегосударственным трауром…