— Я услышал, — резко оборвал он грозивший вылиться на него словесный поток. — Перезвоню.

Сначала — Раннер.

Кен порядком устал уже от непрерывно множащихся загадок. Хотя бы на один вопрос можно получить прямой ответ?

Войдя в кабинет шефа, он закрыл за собой дверь, подошел к столу, на котором Раннер раскладывал пасьянс квитанциями оплаченных административных штрафов, и, стараясь не повышать голоса, почти вежливо поинтересовался:

— Стив, скажи, пожалуйста, какого… — В этом месте запас вежливости закончился. — …ты делал этой ночью в морге?

— Чего? — выпучил глаза шеф.

— Морг, — повторил Фаулер. — Ночь. Ты. Длинноногая блондинка. Поможешь сделать из этого связный рассказ? Мне самому фантазии не хватает.

— Следишь за мной, что ли?

— Не я. Но мне очень интересно, что этой дамочке было нужно от мертвых бродяг.

Раннер скорчил гримасу, словно не понял вопроса, но тут же досадливо отмахнулся и скривился еще больше.

— Ни хрена ей от них не нужно было. Это я предложил… Не знаю. От волнения, может? Валери… Ну ты видел ее. Хотел впечатлить как-то…

— Трупами?

— Угу. Так себе идея. Повторять не советую. Сразу она загорелась вроде бы, необычно же, загадочно… А потом…

— Заблевала Нилу прозекторскую? — предположил Кен по перекошенному лицу собеседника.

— Да нет, — успокоил тот. — Обошлось. Но было близко к тому… Вечер насмарку. Отвез ее в гостиницу и… И все.

— Теряешь хватку. Годы берут свое.

— Позубоскаль мне…

Лишнее предупреждение: Кен даже не усмехнулся. Объяснение Раннера ему не понравилось, хоть и лжи в его словах не чувствовалось, и вполне можно представить себе, как в процессе романтического ужина рассказ о нелегких буднях главы островного управления полиции перерос в историю одного расследования, а то — в предложение подтвердить слова наглядной демонстрацией. И заинтригованная женщина согласилась бы сразу, после, уже на пороге морга, передумала бы, но, не желая показывать страх перед мертвецами, все равно вошла бы, взглянула на тело… Какое из двух? И…

— Фаулер! — Противный голос Майи пробился даже через закрытую дверь. — К телефону!

— Да, Эдна звонила, — вспомнил шеф.

— Сегодня похороны. Наверное, нужна помощь…

Майя глядела на него почти в упор, не таясь, когда Кен подошел к аппарату, точно готовилась читать по губам, если не получится расслышать разговор. Можно было послать ее подальше, во всех смыслах, а можно было отвернуться, длина провода позволяла. Кен склонялся к первому варианту, но выбрал все же второй.

— Фаулер, слушаю.

— Я просила перезвонить. — В первую секунду голос в трубке показался незнакомым — нервный, срывающийся. Эдна Кроули никогда не говорила так, но все же это была она.

— Я собирался…

— Приезжай. Сейчас же.

И отключилась.

Фаулер почувствовал, что у него дрожат руки. Мелко, наверняка незаметно со стороны, но дрожат. И спина стала влажной и холодной.

Третий день… Третий, мать его, день начинался с тревожного сообщения!

Кен понятия не имел, что случилось на этот раз, но вряд ли что-то хорошее, а потому гадать не стал. Даже запретил себе это. Просто выбежал на улицу, запрыгнул в машину и завел мотор.

До дома Эдны домчал в рекордное время, взбежал на крыльцо и не успел дотянуться до кнопки звонка, как дверь открылась и появившаяся на пороге хозяйка без предисловий влепила ему пощечину. Удар вышел сильным и звонким — таким, что в глазах потемнело на миг, а когда прояснилось, перед носом мелькнул белый конверт…

— Читай! — Эдна втянула его в дом, а незапечатанное письмо сунула в руки. — Это все ты!..

«Лейтенанту Фаулеру», — выведено было на конверте.

Внутри — короткая записка:

Он поднял глаза на Эдну. Она стояла, обняв себя за плечи и закусив губу. Смотрела — не на него, а будто сквозь…

— Как?

Фаулер сам не понял, что хотел спросить. Как и кто забрал Джессику? Как и кто передал это письмо? Как теперь быть?

Эдна подумала, что первое.

— Не знаю, — ответила тихо. — Я встала рано. Я всегда рано встаю. Джесси спала… мне так казалось… Я приготовила завтрак, пошла будить ее… В комнате пусто. И этот конверт на ее подушке…

— Где ее комната?

Неопределенный взмах рукой в сторону коридора: где-то там. Там, где пахнет крекерами и молоком, ромашковым шампунем и акварельными красками, морским песком, оставшимся с последней прогулки в стоптанных парусиновых туфлях… И еще чем-то…

Кен толкнул дверь и остановился на пороге.

Маленькая спальня, намного меньше той, что была у Джессики в родительском доме, выглядела уютной и обжитой. Было видно, что девочка проводит тут немало времени. В шкафу наверняка достаточно вещей на смену, на столе — книги и альбомы, на стенах висят рисунки.

Фаулер подошел к разобранной постели и принюхался. Коснулся смятой наволочки, пытаясь почувствовать след того, кто оставил письмо на подушке. Тщетно. Казалось, никто, кроме обитателей дома, не входил в комнату. Но, возможно, так и было, ведь неизвестно, на что способен менталист и как близко ему нужно находиться, чтобы воздействовать на человека.

— Это, — Фаулер махнул конвертом, — почерк Джессики?

Вопрос вызвал новую вспышку гнева.

— Ты думаешь, что говоришь?! Считаешь, это розыгрыш? Чтобы Джессика сама написала такое? Да ты…

Пришлось переждать возмущенные выкрики, чтобы вставить хоть слово.

— Ее могли заставить.

Эдна тяжело выдохнула. Кивнула, словно подтверждая: да, могли. Присмотрелась к письму.

— Нет… Не уверена, но… Нет, это точно писала не она.

И тем не менее постороннего присутствия Кен не чувствовал. В доме Крис он видел след чужака, пусть и не смог за него зацепиться, а тут — ничего. Даже если Джессику как-то выманили из дома, кто оставил письмо? Не возвращалась же она, чтобы подложить его в комнату? Или конверт доставили раньше?

— Кто-нибудь приходил к вам вечером? Почтальон? Ремонтник из телефонной компании? Может, сосед заглядывал?

— Нет. — Эдна покачала головой. — Хотя…

— Что?

— Я отлучалась ненадолго, уладить кое-что по похоронам. Но Джесси сказала бы…

— Ты оставила ее одну?

Он не обвинял, не намекал ни на что, просто уточнил, но, видимо, для Эдны это прозвучало иначе.

— Мне нужно было тащить ее в похоронный дом? — снова взвилась она. — Обсуждать при ней аренду катафалка и оплату могильщикам?

Кен промолчал, по опыту зная: это — лучшее, что можно сделать, когда кто-то осознанно нарывается на ссору, чтобы выплеснуть на тебя накопившийся в душе негатив.

— Я не планировала ее оставлять, — чуть спокойнее продолжила Эдна. — Когда мы приехали в город, я завезла Джесси к Монике, это ее школьная подруга, ее мать обещала присмотреть за ней. Но Джесси не пробыла там и часа…

Это понятно, девочке сейчас не до игр с подругами.

— Ночью входная дверь была заперта? — задал Фаулер новый вопрос.

— Естественно.

— А утром?

Женщина растерялась.

— Да, — проговорила нетвердо.

— А дверь в гараж?

Гараж был пристроен к дому, и вход туда располагался всего в нескольких шагах от спальни Джессики.

— Она не запирается. — Эдна нахмурилась. — К чему эти расспросы? Ты… Ты же не собираешься организовывать поиск?

— Я не должен этого делать?

— Ты идиот? — процедила она сквозь зубы, и прищуренные глаза недобро сверкнули.

Фаулер невольно поежился, поняв, что вот теперь ярость директора Кроули достигла пика, но не мог не попытаться воззвать к здравому смыслу.

— Ты не хуже меня знаешь статистику, — сказал он, стараясь, чтобы его слова не показались угрозой или дурным пророчеством. — Как часто похищенные возвращались домой, даже в тех случаях, когда все условия похитителей выполнялись?