– Я за себя, – вздёрнул круглые брови Кагечи. – А что такого? Просто сейчас Лагон мешает мне немного больше, чем союз кланов. Вообще-то мы сначала хотели устранить только Оро-Ича, но он слишком осторожен, к нему не подберёшься… Мы пробовали. Кое-кто считал, он выползет на зов, если убить кого-то из его учеников.

Улыбка Тейта стала жутковатой.

– Зря надеешься. Учеников много, а он один. И он научил нас важной штуке: никто не придёт на помощь, когда действительно надо.

– Я это понял после случая с Ингизой, – задумчиво подтвердил Кагечи Ро. – Поэтому эпидемия надёжнее. Без последователей он не так уж опасен… Уходи, дурень, и женщину свою забирай. Я правда тебя ценю – по-своему. И, поверь, ты против меня не выстоишь никогда. Даже с новым пламенем.

До меня медленно начал доходить кошмар ситуации. Тело стало непослушным.

– Тейт, – прошептала я. – Он не врёт.

– Чего? – недоумённо моргнул рыжий. – Сожгу к фаркану. Думаешь, не смогу?

– Не сможешь, – любезно ответит тот. – Как верно заметил проницательный Эрнан Даймонд, создатель имеет определённую власть над созданием. А я создал тебя – в определённом смысле. Кожу, мышцы, частично кости. И мне понравилось, что получилось, знаешь ли. Так что давай мы мирно…

Он не договорил – Тейт атаковал. Быстро, но недостаточно, потому что если уж ему Кагечи Ро сделал тело с острыми реакциями, то и себя не обделил.

Удар пришёлся в пустоту…

…а в следующий момент Тейт повалился на колени, и кожа на щеке у него начала расползаться. В алом свете над ним дрожало марево, словно ткани испарялись, а разум парализовало болью.

Во мне будто сломалось что-то.

– Чтоб тебя шрах сожрал, – отчётливо произнесла я, глядя на Кагечи Ро, и сконцентрировала на нём эмпатический купол.

Тщетно.

Я не могла напрямую воздействовать на него, как в тот самый грёбаный первый день в этом мире – слишком чуждый разум, по-другому устроенные мозги, и вот уже даже простенькая ментальная защита становится непробиваемой. Нужно время, чтобы привыкнуть и настроиться, а времени нет, и…

– Проблема, – вздохнул Кагечи Ро. – Ты потерпи, Трикси, – и он шагнул ко мне, как-то чудовищно быстро.

Рыжая тень оказалась ещё быстрее.

Мелькнули три хвоста, клацнули зубы – и Кагечи зашатался, зажимая разорванное горло. Он растерялся всего на секунду, но мне хватило. Раз – я нанесла удар со всей эмпатической силы, почти вслепую, ориентируясь на собственную метку; два – враг застыл; три – я обрушила сверху что-то тяжёлое, острое, напоминающее расколотый бетонный блок.

Даже самые удивительные мозги перестанут функционировать, если размазать их в кашу.

Я осталась наедине с двумя трупами… с тремя.

Тейт ещё был жив, но стремительно умирал. Сейчас он напоминал сахарного человечка, которого бросили в кипяток. Правая рука уже превратилась в тонкую ниточку, левая ещё держалась. Лицо выглядело освежёванным; комбинезон просел, сложился, точно шарик, из которого медленно выпускали воздух. Боли не было – нечему болеть.

Трикси.

Он не сказал это, подумал – оглохнув, ослепнув, лишившись всех чувств, просто зная, что я рядом. Я, кажется, взвыла; по лицу у меня потекло что-то горячее. Но самое ужасное, что сознание оставалось ясным.

Не дай ему умереть, шептал ветер на разные голоса. У тебя уже есть всё, что нужно.

Аринга восстановила себе половину тела. Сама, без посторонней помощи, истекая кровью и корчась от боли. Значит, смогу и я.

– На помощь, – пробормотала я, помещая ладони к Тейту на грудь, сплетая воедино биокинез, воплощение из ничто и веру в чудо. – На помощь, хоть кто-нибудь! Мастер!

Крик шёл изнутри, ширился, заполняя, кажется, весь мир; росла и сила – разгоралась из крохотной искры под рёбрами. Она утекала из меня, точно в бездонный колодец, образы ускользали и таяла надежда. А потом, в ослепительно яркий момент, я ощутила, как под рукой у меня снова шевельнулось, оживая, сердце.

…его новое сердце.

Чудом ли, по случайности я сумела удержать Тейта на грани, но вернуть его к жизни было выше моих сил. Он ускользал от меня, утекал сквозь пальцы – как самый счастливый летний день, как первое детское воспоминание, как светлая надежда… Неотвратимо и неудержимо.

Я плакала навзрыд, боролась и продолжала звать.

Где-то вдали умирали люди; мне было всё равно – ценность имел только Тейт, только его слабый ток сознания, щекочущий кожу, как крылья мотылька, хрупкие и почти бесцветные. Собственное сбитое дыхание я слышала точно со стороны… А потом поверх моих ладоней, дрожащих и мокрых, легли чужие руки.

Резковатое красивое лицо, как у тёти Глэм, сильно зачернённые глаза и одежда, пропитанная кровью.

Аринга.

– Айе, тише, – прошептала она. – Поверь, я тебе не враг. Ты почти справилась. Нам надо продержаться, пока не придёт он.

Смешно. Аринга уговаривала меня не атаковать её. Словно я бы смогла – сейчас, когда все мои ресурсы, вплоть до самых глубинных, были направлены на то, чтоб остановить Тейта по эту сторону черты.

– Кто придёт? – едва сумела ответить я.

Она что-то сделала, и тело под нашими распростёртыми руками обрело чуть больше объёма, как если бы надули слипшийся, перекрученный воздушный шар; и тогда обломок, обмылок, ошмёток Тейта слегка шевельнулся.

…шрах, только не поверить в счастливый исход, не начать надеяться, я не выдержу, лучше вообще не думать.

– Тот, кого ты звала.

Небо над нами выгнулось, складываясь вовнутрь, втягиваясь в условную точку; странно, что этого не замечал никто, кроме меня. От земли вверх потёк тёплый воздух, волосы хлестнули по лицу. Красный свет померк, посерел; скальная гряда закрутилась улиточной раковиной; сгустился и хлынул с берега молочно-серый туман…

Мир точно рушился.

Они появились одновременно с разных сторон – маги, потрёпанные сражением, и Оро-Ич. Я увидела Эрнана, в пыли и крови, с рассечённой бровью и повисшей, неестественно удлинённой рукой, и промолчала; увидела Ингизу, беспомощно застывшего, хватающего воздух ртом – и, кажется, сказала: «Всё из-за тебя». Имела в виду: «Если бы ты не оставил Тейта тогда, он бы не доверился Кагечи Ро, и ничего этого бы не произошло».

Конечно, он понял всё по-другому.

Конечно, это было жестоко с моей стороны.

На-пле-вать.

Оро-Ич мягко отстранил нас с Арингой – втёк, вплыл между нами, окутал Тейта своей силой и бережно поднял, не касаясь руками. Я поняла, что сейчас он исчезнет – они оба – и вцепилась непослушными, точно судорогой сведёнными пальцами в грубую блекло-синюю ткань его одежд; мастер не возражал.

Он сделал шаг – я за ним.

Мы шли по колено в ярко-алой траве с белыми колосками; в чёрной пустыне под небом с тремя лунами, выщербленными до узких серпов; в воде по пояс, золотистой и тягучей, как мёд, и столь же сладкой на вкус; по гребню горы, в перехлёстывающихся потоках света – маджента, ультрамарин, снова маджента…

Путь завершился в просторной комнате без окон, в каменном мешке, лишь слегка задрапированном серой тканью.

– Дальше тебе нельзя, – мягко произнёс-пропел мастер.

Я сглотнула и с усилием расслабила сведённые пальцы, выпуская край одежды. Оро-Ич со своей ношей – такой лёгкой, такой ужасающе, страшно лёгкой – шагнул в стену, как в зыбкую дымку. Я шарахнулась следом, налетела на шершавый камень – да так и сползла на пол, обнимая себя, баюкая, точно у меня была разворочена грудная клетка, а сердце стекало сквозь рёбра горячим дождём.

В плечо с протяжным жалобным воркотанием ткнулись два меховых комка. Я, не глядя, подгребла их себе под бок, спрятала лицо в жёсткой рыжей шерсти, в мягкой черно-бурой и застыла. Не заснула – здорово было бы отключиться, наверное – а словно замёрзла. Время стало вязким, как смола, и каким-то гадким: его течение причиняло почти физический дискомфорт.