— Витя! — Брежнев взмахнул рукой. — Быстро ты. Вот что значит молодость. Лёгкий на подъём! — Он рассмеялся.

— Да, Виктор. — Никсон делал ударение на французский манер на последнюю гласную. — А ещё я рад что вы здоровы и судя по всему в отличной спортивной форме.

— Леонид Ильич. — Виктор коротко поклонился Брежневу. И переходя на английский. — Господин президент. Я тоже рад вас видеть. К счастью поддержание спортивной формы — наименьшая из моих проблем. — Виктор сел на свободный стул, и сразу же прибежала девушка в переднике и поставила перед ним чайный прибор.

— Давно хотел спросить. — Никсон широко улыбнулся. У вас практически идеальный британский выговор, но без их привычки сплёвывать слова. Я бы сказал оксфордский английский.

— Если учить язык, то конечно лучший его вариант, господин президент. — Виктор улыбнулся в ответ. — Представляете если бы я разговаривал на арго жителей Гарлема? Эй брат, есть чем поделиться со старым ниггером? — Произнёс Виктор с характерным гортанным прононсом, и дополнил специфическим жестом. — Секунду Никсон замер, а после громко расхохотался, так, что слёзы брызнули из глаз.

— Это… невероятно. — Никсон достал из кармана брюк платок, и вытер уголки глаз. — Я же знаю, что вы ни разу не были у нас в Америке. И так точно, скопировали повадки. Я даже боюсь предположить где так хорошо учат. Нет, вы точно продукт тайных лабораторий Кей Джи Би.

— Почему так сразу КГБ? — Виктор усмехнулся. — У нас много разных организаций куда более тайных чем госбезопасность.

— Да, помню. — Американский президент кивнул. — Я не могу предсказать вам действия России. — Процитировал он слова Черчилля. — Это загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки; но, возможно, есть ключ. Этот ключ — русский национальный интерес.

— Несколько упрощённо, но в целом верно. — Виктор кивнул.

— Упрощённо? — Никсон удивился. — А как будет верно в деталях?

— Уровней сильно больше чем три, каждый из них может убить. И это вовсе не метафора. Это часть нашего национального самосознания, сформированного в том числе и постоянными нападениями соседей. В то же время вас, англосаксов история сформировала как непревзойдённых торговцев. В том числе и миражами. Но вы, вот в чём загадка, ринулись воевать по всей планете. Сжигая своих немногочисленных воинов. Зачем? А просто вами управляли те, кому сама Америка безразлична. Они высосали досуха Италию, Испанию, Голландию, затем Британию, и вот теперь стали жрать вас. Очень вовремя вы замедлили этот процесс, разрушив гласные структуры управления.

— Замедлили, но не остановили полностью? — Уточнил Никсон.

— Именно. Вам ещё долгие годы предстоит выпалывать агентов влияния, и просто тех, для кого страна лишь место для зарабатывания денег.

— Я помню, как вы, говорили о том, что у Америки есть перспективы жить и без этих богоотступников?

— Есть конечно. — Виктор усмехнулся. — По сути, у вас непаханое поле, окучивания всех придурков планеты, на многие десятилетия вперёд. Казино, и обычные, и под названием биржа, всякие шоу, типа высадки на Юпитер, или ещё куда. И все под это дело бегут вкладывать деньги в Америку. Главное иметь постепенную ротацию предприятий, которые будут разоряться, чтобы фиксировать прибыль.

— Так те, кто разорятся больше не будут вкладывать. — Удивился президент.

— Вы верно шутите? — Виктор рассмеялся. — Будут прибегать раз за разом, чтобы вкусить от «Американской мечты». А как уйдут эти, так прибегут новые. Вам главное поддерживать фасад. Вид того, что всё прекрасно, и даже семья простого мойщика стёкол, живёт не в хибаре, а в уютном домике, у них есть своя машина, и лужайка перед домом. Тут ещё много тонкостей, но главная — не дать выводить предприятия за границу, и не разрешать повальную миграцию. Иначе снова захлебнётесь в мексиканцах, неграх и азиатах.

Разговаривали с Никсоном долго. Почти два часа, и когда тот ушёл, оставив Виктора с Брежневым, Николаев сделал несколько жадных глотков давно остывшего чая.

— Интересно. Ты же ему рассказывал, как сделать Америку сильнее и лучше. Это нам не повредит?

— Нет Леонид Ильич. — Виктор расслабленно помотал головой. — Это всё равно путь в один конец. Не быть, а казаться, это как доска над пропастью. Рано или поздно всё равно упадёшь. Для будущего страны, нужны дети, смотрящие в небо, и читающие книжки даже при свете фонарика. Дети, которые вырастут инженерами, учёными, писателями и поэтами, кем-то кто делает реальное дело. Книги, гвозди, автомобили… А если вся страна крутит бесконечный спектакль, то все вырождаются в актёров. И не в тех, которые читают страстные монологи с авансцены, а в массовку. Толпу, которой не нужна математика, а физика путается с физкультурой. Они будут преподавать как правильно покупать товары в магазинах, и всякую прочую ерунду, забыв про математику и физику. И это хорошо. На планете будет спокойнее.

Разговор прервал целитель Брежнева, который укоризненно посмотрел на Виктора, и увёл Леонида Ильича в дом.

А Николаев, налил себе ещё чаю, пройдя до парапета, сел на него лицом к морю, и долго смотрел, как солнце уходит за горизонт.

— Это что? — Виктор смотрел на комок из проводков, воздушных конденсаторов, и трубочек, похожий на результат взрыва в радиоприёмнике.

— Это антиграв Николаева — Иваненко. — Гордо ответил профессор, доктор наук и академик Дмитрий Иваненко.

— Как-то у меня это выглядело попроще. — Виктор покачал головой. — И как результат?

Профессор чуть поскучнел.

— Мы практически не понимаем, как эта штука работает. Пока есть только общие прикидки и план исследований.

— А как с тягой? Я, как мне помнится, до пары килограммов раскачал.

— Ну, милейший, это же совершенно непрофессиональный подход. — Иваненко снисходительно улыбнулся. — Интересы науки требуют куда более взвешенного подхода, и спокойного, неторопливого развития. Это если хотите — академическая этика. Развитие цивилизации не терпит суеты.

— Знаете, Дмитрий Дмитриевич. — Виктор усмехнулся. — Вы конечно большой учёный, и работали с самим Ландау, и вообще звезда первой величины, а я — простой советский инженер. Но мне, с высокой горы наплевать на ваши высоконаучные эротические игры. Доклады, формулы, и как вы там друг друга поглаживаете в разных местах, на симпозиумах, наслаждаясь своей значимостью. Я, как уже сказал инженер. И мне важно вот это, простое: тяга, расход энергии, надёжность и так далее. Если вы не можете этого обеспечить, я соберу десяток молодых парней, и они за полгода — год, с помощью высоконаучного тыка, сделают мне гравитационный подвес, который я смогу вставить в транспортное средство, или в технологическое оборудование. У меня за спиной не абстрактный прогресс абстрактного человечества, а двести пятьдесят миллионов советских людей. И каждый должен быть сыт, одет, в тепле, и спокойствии. А благо остального человечества меня не беспокоит совершенно. Ровно так же, как и проблемы большой науки. И если вы мне сейчас скажете, что ваш коллектив не в состоянии обеспечить практически значимые результаты исследований, то я развернусь, уйду, и буду решать вопрос имеющимися у меня аппаратными ресурсами. А вы продолжите заниматься академической этикой.