Новая система щитов сработала. Удивительно, но факт. Возгордиться, что ли?

Я заставила себя медленно перевести дыхание – и только тут осознала, что на нас все смотрят. На меня – и на мастера Эфангу, утопающего в разноцветных шарфах. Даже Оро-Ич перестал изображать дрёму и заинтересованно распахнул глаза. Наверное, именно его взгляд, любопытный и подначивающий, придал мне уверенности.

– Мастер Эфанга, – тихо произнесла я, стараясь не замечать, как Чирерори с предвкушением облизывает губы. – Может быть, меня неверно информировали, но вроде бы разрушать чужие щиты здесь не принято.

Светлые глаза Эфанги сейчас казались почти прозрачными, особенно из-за контраста с чёрной подводкой. Он не боялся и не чувствовал стыда за то, что сделал, явно давая мне это понять.

– У тебя беззвучная песня, Бланш Трикси, и очень любопытная. Я прежде не видел такого, – сказал он негромко. Затем добавил: – Покажи больше, – и потянулся ко мне своими грязными ментальными лапами уже открыто.

За те полторы секунды, пока внешний щит сминался под грубой атакой, я успела обречённо осознать, что жить моей неориентируемой поверхности осталось недолго. И вмешиваться никто, кажется, не собирается. Остановить мастера я, разумеется, не смогу…

А если не остановить, но удивить?

Он сказал, что не видел ничего подобного. Речь о форме, о чём же ещё. Значит, новый щит надо делать в том же духе.

Трикси, дурочка, быстро вспоминай, что там ещё занимательного было в курсе геометрии…

Не знаю, что ожидал «увидеть» мастер Эфанга, когда наконец разодрал мою драгоценную, выстраданную одностороннюю поверхность, но следующим этапом его поджидал тессеракт. Точнее, та самая знаменитая вращающаяся модель из научно-развлекательного фильма, показывающая, что грани тессеракта – равные кубы.

Гипнотическая штучка.

Я сама надолго залипла, когда увидела её впервые.

– Снова будете ломать? – мрачно спросила я, пользуясь тем, что мастер внимающих и поющих заинтересованно притормозил.

Думать не желаю, чем бы всё это кончилось, если бы не вмешался Оро-Ич.

– Воистину довольно, Эфанга, – произнёс он. В голосе его прозвучали опасные тягучие нотки – предупреждение. – Нежный цветок оррана можно погубить, если прикоснуться слишком грубо, – добавил он и глянул на меня с насмешкой, вполне предсказуемо провоцируя волны мурашек, приятное тепло во всём теле и прочие неуместные реакции.

Шрахов инкуб.

Или это щелчок по носу за излишне богатое воображение и образ мастера в венке?

Не буду думать. Просто не буду.

– Цветок можно погубить и дурным уходом, – откликнулся Эфанга, но ментальные лапы убрал. А затем обернулся ко мне: – Бланш Трикси, твоя песня прекрасна, но беззвучна. Если ты придёшь в мою мастерскую, то запоёшь громко и ясно.

Воцарилась полнейшая тишина.

Мастера закрылись, кто как мог, но каждый применил умения не меньше третьей ступени. Кроме Таппы – тот попросту перестал думать. А я поняла, что ступаю на очень-очень тонкий лёд. Рефлекторно оглянулась в поисках поддержки от рыжего… и краем глаза заметила, как подрагивают веки у Ригуми Шаа. Вспомнилось отчего-то, как он поприветствовал меня здесь, на суде – единственный из всех мастеров. И ещё один случай, раньше, когда Оро-Ич ворвался на его урок, привёл всё в состояние хаоса и исчез. Первое, что Ригуми сделал тогда, – спросил, как я себя чувствую.

От сердца отлегло. Не знаю почему – совершенно иррациональное чувство, но очень сильное… и правильное, что ли?

– Благодарю за щедрое предложение, мастер Эфанга, – ответила я, вкладывая в эту фразу всю вежливость и почтение, какие смогла наскрести по задворкам души. – Но вынуждена отказаться. Мой мастер – Ригуми Шаа, и всё, чего я хочу сейчас от магии, – оправдать его доверие.

Тут словно какая-то ниточка оборвалась.

Мастер Ригуми резко выдохнул. А Эфанга досадливо цокнул языком и отвернулся. Из меня будто разом все силы выпили. Я, уже не стесняясь, обняла Тейта и уткнулась ему в плечо, позволила обнять и поцеловать в висок, и невнятно проговорила:

– Прошу прощения, мастер Чирерори. Я, кажется, не могу ответить на ваш вопрос. Очень голова болит.

– Бланш Трикси обязана… – начал было пижон в голубом напыщенно, однако его прервали.

– Не обязана, и все это знают, Чирерори-кан, – вкрадчиво произнёс Ригуми. – Есть другой свидетель. Следует расспросить его.

– Давайте, я готов, – весело поддержал его Тейт.

Неизвестно, сработало ли заступничество мастера Ригуми или этот Чирерори просто понял, что я действительно не в форме, но от меня отстали. Дальше отдувался один рыжий. Впрочем, не похоже, что его напрягал допрос. Отвечал он без промедления, словно по заранее отработанному шаблону. Может, так и было… Закончили мы минут через сорок, не позже. Я только подтвердила в конце, что-де согласна со всем сказанным. Затем мастера снова устроили безмолвный обмен мнениями, а после стали расходиться – ни тебе вердикта, ни приговора.

Шрах знает что!

Последним ушёл Ригуми. Отправив подмастерье вперёд, он подошёл ко мне и заглянул в глаза, сверху вниз, пристально, но без прежнего холодка.

– Скажи, Трикси-кан, – сказал мастер негромко. – Есть ли что-то, о чём ты жалеешь после победы над Арингой?

Сил врать и выкручиваться после суда у меня не осталось, поэтому я честно призналась:

– Океан. То есть побережье. Очень хотелось там побывать.

Ригуми Шаа склонил голову к плечу. Глаза у него странно потемнели.

– Ты побываешь там. Через пятьдесят дней покажи мне иллюзию, к которой можно прикоснуться, и я отведу тебя к побережью вместе с Танеси Тейтом и теми, кого ты пожелаешь взять. А пока пребывай в спокойствии.

С этим непонятным пожеланием он развернулся и покинул поляну. Мы с Тейтом остались наедине.

– Как я держалась?

Вопрос прозвучал вяло. Тейт успокоительно поцеловал меня в щёку и обнял покрепче.

– Хорошо. Зря только испугалась Эфангу. Мастер Оро-Ич не позволил бы ничего с тобой сделать. И не злись на Таппу, – попросил он внезапно. – Во-первых, уже я на него злюсь. Во-вторых, он правда считает, что так лучше.

Отвечать сразу я не стала. Повозилась немного, устраиваясь поудобнее в объятиях, прикрыла глаза. И сказала вдруг совсем не то, что собиралась:

– Интересно, почему мастер Ригуми такой добренький.

Улыбку Тейта я не увидела – почувствовала.

– Ну, если совсем просто… Крутой мастер предложил тебе личное ученичество. А ты сказала: мол, нетушки, Ригуми Шаа круче. Конечно, ему приятно. Доверие, опять-таки. И ты признала, что только он твой мастер. Думаешь, часто это происходит?

– Но я же вовсе не имела в виду ничего такого! – запротестовала я, и рыжий засмеялся:

– И понятно! Вот потому он так и обрадовался – ты ничегошеньки не знала, но сказала то, что сказала. И вообще, мастеру Оро-Ичу было очень весело.

– Ты так говоришь, словно это главное.

– А разве нет? – искренне удивился Тейт.

Я только фыркнула.

Что ж, резон в его словах был. Вот если бы мастер Оро-Ич расстроился, думаю, вышло бы гораздо, гораздо хуже.

Иногда мне казалось, что рыжий поддерживает репутацию шумного идиота не во имя каких-то туманных стратегических целей, а исключительно ради удовольствия.

Я только-только выбралась из подземелий мастера Ригуми после особо трудного дня, выжатая, как апельсин из фреш-бара, и Тейта на поляне заметила не сразу. Но вовсе не из-за отупляющей усталости, а потому что он валялся на земле, раскинув руки, и не шевелился. Выдавало его только яркое пятно алого шарфа, просвечивающее даже сквозь траву. Мысленный фон был какой-то вялый.