– Я не знаю, зачем Соул пошёл с нами, – призналась я чистосердечно. И – словно камень с плеч свалился. – Однако напросился он очень грубо. Напрямую не угрожал, но силой и агрессией от него так и фонило… Представляешь? Соул – и агрессия?

Тейт фыркнул, и его дыхание пощекотало мне шею.

– А чего, хорошо так представляю. Это он сейчас подмастерье у Эфанги, который скользкий, ну, как дохлый инцип. И ядовитый ещё, – подумав, добавил он. – А раньше Соул учился у мастера Юн Сайны. Испепелители всегда-то без башки, а те вообще были до одного яростные, весёлые и отчаянные. Так рассказывают.

Он произнёс это так, словно за его словами стояло нечто огромное, какая-то некрасивая тайна.

Сайна…

Имя было мне знакомо. Соул сам упоминал его не единожды, с затаённой печалью, с любовью – иссушённой, выхолощенной за годы до чистой отравы. Иногда я видела в его мыслях образ высокой смеющейся женщины.

– Ты что-то знаешь о его прошлом? – спросила я осторожно.

Тейт неразборчиво хмыкнул – и ме-е-едленно провёл пальцем вдоль позвоночника. Дыхание перехватило, иллюзия на потолке закрутилась быстрее – и распалась. В комнате стало совершенно темно, не считая редких красноватых сполохов.

– Да так, – наконец ответил он. – Ты не думай, я ничего такого не скрываю, просто никто и не знает, что там случилось, а придумывать такие штуки я не люблю. В общем, Юн Сайна вроде как была великим мастером, но потом стала набирать всё меньше учеников. Вот Чирерори однажды сказал: «Она была больна и нуждалась в лекарстве», а Оро-Ич, когда я его спросил, засмеялся. «Тоска – не болезнь», – вот что он ответил. Старые ученики ничего не говорят, и их, в общем, мало осталось. Юн Сайна пропала внезапно – ушла к побережью и не вернулась. Ученики её долго искали, многие погибли. Но не Соул. Соул никогда не ходил за ней.

Я сразу и не нашлась, что сказать.

История вырисовывалась… странная. Соул, судя по обрывкам его мыслей, был уверен, что его мастер – мертва, окончательно и бесповоротно. При этом его постоянно что-то грызло… Сначала мне казалось, что неразделённая любовь, но что, если я ошибалась? Когда-то определённо он был влюблён в Сайну, но что осталось от чувства на момент её исчезновения? И почему Соул, который много лет держался незаметно в Лагоне, так, что о его силе знали единицы, вдруг начал действовать именно сейчас, когда началось странное брожение в свободных кланах?

– Эй, не думай слишком много, – вдруг боднул Тейт меня в плечо. – Я ж тебе не для того рассказал. Ну да, Соул может быть страшным, так он испепелитель. Просто привычка такая: испепелители пыжатся, когда чего-то сильно хотят, внимающие и поющие делают вид, что ни к фаркану им это не сдалось. Ну, а Лао, например, весело хохочет, а потом отрывает тебе голову. Но он же не всякий раз голову отрывает, когда ржёт!

От неожиданности я сама рассмеялась – и наконец обернулась к рыжему.

Глаза у него были хитрющие и внимательные.

– Хочешь сказать, что, даже если Соул продемонстрировал силу, не факт, что он обратит её против нас?

– Ну вроде того, – хмыкнул Тейт. И вдруг посерьёзнел: – Ты не бойся, Трикси. Я услышал, я теперь присмотрю за Соулом, не совсем дурак же. Меня другое беспокоит: почему столько народу в курсе, что мы идём на острова? Как будто кто-то нарочно слух пустил. Вон, свободных рядом с Лагоном видели…

Варианта напрашивалось три.

Первый, самый напрашивающийся, но нелогичный: зачем-то слухи нужны самому хитровывернутому инкубу двух миров, единственному в своём роде. Второй – у нас завёлся шпион. Звучит не намного правдоподобнее, конечно, как его никто до сих пор не засёк? Третий… третий вертелся у меня в голове с самого побережья, доварился во время последней вылазки: это не мы такие везучие, что влипаем на каждом шагу, это просто свободные носятся по всем горам, как в зад ужаленные, и трудно на них не наткнуться. То есть слухи в Лагоне – отдельно, а шныряющие по округе подозрительные личности – отдельно, налить, не смешивать, подавать слегка подогретым.

Тейту не понравилась ни одна версия. Впрочем, и мне тоже.

– Ну, Соула обсудили, свободных, проблемы всякие… Что ещё? Или выбираться будем? – спросил он, прижавшись мне лбом между лопаток.

Мы уже давно лежали так, на расстоянии невинного детского прикосновения. Притом что полыхали – что он, что я. Маятник резонанса, видимо, удовлетворённый нашей осторожностью, дремал где-то, свернувшись по-змеиному. Давненько он не показывался, кстати…

– Вся наша любовь – разговоры в темноте, – вырвалось у меня.

Внутри всё похолодело. Сказала – и сама испугалась, потому что хоть и не соврала, и он это знал, но какой толк вот так растравливать душу, если иначе пока нельзя…

– А может, так оно и бывает по-серьёзному, – вдруг подал Тейт голос, не спрашивая и не утверждая, а что-то посерединке. – В разговорах, в темноте, во всём вот этом, как будто ненужном. Потому что когда просто кувыркаешься с кем-то – её там нет. Я знаю, я искал.

В тот момент мне, наверное, полагалось умереть от разрыва сердца, переполненного сокрушительной нежностью. Но, видимо, испытания пошли ему на пользу, и я как-то выжила. Расплакалась только, а Тейт… Тейт ничего больше не сказал.

Спасибо ему за это преогромное.

Затягивать с отбытием мы не стали – команда готова, припасы и снаряжение лежат в кладовой, а от всех бед заранее не убережёшься. Знакомство Эрнана с Лиорой прошло гладко. Они осторожно кружили друг вокруг друга, присматривались, разве что не принюхивались, но сошлись быстро. Только дядя пробормотал однажды: «Вылитая Лоран, надо же», а Лиора потом призналась мне, что он напоминает ей одного родственника.

– Не отца, надеюсь? – полушутя шепнула я, улучив момент. Она отрицательно вздёрнула подбородок и ответила таким же тихим, деланно страшным голосом:

– Младшего брата.

Дядю я благоразумно от этой шокирующей информации уберегла.

Да и скоро стало не до того: за пределами Лагона бушевал классический первозданный хаос: небо смешалось с землёй, дождь хлестал наотмашь, как из брандспойта, а темно было, как полярной ночью. Пахло йодом и солью, словно прямо над нами ворочался океан.

– Напрямую идти не получится! – проорал Тейт. Мы кое-как сгрудились под щитами Маронга, но вряд ли бы их хватило надолго. Не на несколько часов – точно. – Раз такое творится – рядом много чужаков. Или кто-то один, но зашибись какой опасный!

Меня заранее продрало холодком от ужаса. Но Эрнан выглядел умиротворённым, словно он мысленно приготовился ко всему, и потому был ни капли не удивлён… Возможно, так и есть: в конце концов, чего бояться после триумфального приземления в ласковые щупальца Оро-Ича.

– И что теперь делать? – негромко поинтересовался дядя, но все услышали – спасибо телепатии.

Улыбка Тейта сделалась особенно широкой и шкодливой.

– Идти по-моему!

Каким-то немыслимым чудом мы прошагали под прикрытием Маронга ещё целый час, пока не добрались до спуска в пещеру. Потягивало из неё подозрительно – смесью несвежей органики с заправкой для картриджей, яркий запашок, и захочешь, а не забудешь.

Нассова трава.

– Нет, – очень твёрдо сказала я. – Ни за что. Ладно вдвоём, но группой – это самоубийство!

– Вот именно! – радостно подтвердил Тейт.

– Если там правда нассова трава, то пытаться пройти через лабиринты – безумие! – поддержала меня Лиора.

На ныряющий вглубь скалы туннель она косилась недоверчиво – вдруг померещилось? Но нет, характерные шевелящиеся копны издали видела даже я. В нашу сторону они ползти не торопились, и на том спасибо.

– Ну да!

– Магия не поможет, – вступил на путь разума Кагечи Ро. Вот уж от кого не ожидала, думала, он всегда поддержит любой бредовый план рыжего. – И даже моя плесень защитит ненадолго, ты же знаешь! И от сонных спор она не спасёт. Слушай, я уже знаю, что у тебя… – он поморщился, выбирая словцо поприличнее, – …между ушей – выжженная пустыня вместо мозга, как старый друг понимаю и принимаю, но давай ты хотя бы не будешь других собой запугивать, а?