Нэккен уставилась на меня снова, теперь задумчиво и оценивающе, как скульптор разглядывает необработанную мраморную глыбу. Я видела своё отражение в её зрачках – фарфорово-белое лицо, чёрные, ничего не выражающие глаза, слишком тёмные и длинные по меркам Лагона волосы. Нечто среднее между красивым имуществом и диким зверьком.

Незавидная роль.

– Ты хочешь произвести впечатление? – прямо спросила Нэккен, обращаясь, разумеется, не ко мне.

– Да, – уверенно ответил Тейт. – Ты нужна как художник и творец. Никто другой не справится. Ты такая единственная.

Мне захотелось рассмеяться. Настолько по-идиотски я себя не чувствовала давно. Самое глупое, что рыжий вообще-то почти не врал, а хвалил Нэккен и вовсе с искренним жаром, такое не подделаешь. И она велась – глупо, как может только по уши влюблённая женщина.

– Что именно нужно?

Он сдержал торжествующую улыбку, но мысленно буквально завопил от восторга. Ему хотелось развернуться и обнять меня – это грело душу… И поцеловать Нэккен – вот уж без чего можно было бы и обойтись.

– Два костюма, сапоги. И бельё, три пары. А потом, когда вернёмся, сделаем что-то по-настоящему впечатляющее, – произнёс Тейт, склонившись к ней мягко и текуче.

Нэккен рефлекторно облизнула губы.

– Впечатляющее… О да. Представляю. Они от зависти слюной изойдут, Тейт, я обещаю. Такой добычи Лагон ещё не видел.

– И не увидит. Я лучший, – бросил он небрежно. И теперь уже Нэккен рассмеялась, тихо и с тщательно скрываемой нежностью.

Я держалась исключительно на биокинезе, усмиряющем бешеное сердцебиение, и на жёстком самоконтроле псионика, воспитанного самим Эрнаном Даймондом. До Лоран с её кукольно-невозмутимым личиком не дотягивала, но и этого хватало. К счастью, Нэккен, как и все талантливые профессионалы, погружалась в работу с головой и не отвлекалась на личные – и лишние – чувства. Она поставила меня на постамент, заставила раздеться до белья и осмотрела со всех сторон. Затем сделала призрачный слепок моего тела и отпустила.

Жутковато было смотреть на собственную полупрозрачную копию, которую странная красноволосая женщина безжалостно мяла пальцами, вдавливая в «тело» мелкие бусины.

Рыжий стоял за плечом у Нэккен, наблюдая за каждым её движением. Я сидела на постаменте, наспех одетая, в перекосившемся шарфе, и чувствовала себя преданной и брошенной, хотя и осознавала прекрасно, что Тейт делает всё правильно. Если эта дамочка – действительно один из лучших портных и, вероятно, неплохой маг, то лучше не провоцировать конфликт. Сейчас она мало того что не стала ревновать, но ещё и загорелась искренним желанием утереть нос мнимым противникам рыжего и приодеть «добычу» на зависть всем.

«Он хитрый, – витали угрюмые мысли. Я отмахивалась, но куда там. – Хитрый, умный манипулятор. Мною он тоже манипулирует?»

Вспомнилось некстати, что Тейт никогда не лгал напрямую. Но ведь телепата и эмпата обмануть можно только правдой, искренностью без тени сомнения. К тому же манипулировать рыжий может и неосознанно, по привычке, добиваясь поставленной цели любыми методами. Как сейчас, с Нэккен… Такую модель поведения нельзя распознать с помощью сверхчувств, нужно обращать внимание на объект – то есть на себя в данном случае. И на последствия.

Внезапно Тейт повёл носом и нахмурился.

– Там, на улице, кто-то есть. Пойду гляну. Присмотрите тут друг за другом?

– Пусть только попробуют сунуться в мой дом, – безмятежно откликнулась Нэккен. Бусины в ближайшей к выходу вазе стеклянно зашелестели; было такое чувство, точно они поднялись плотной волной к горловине и хищно замерли.

Рыжий обернулся ко мне вопросительно. Я замешкалась с ответом – не ожидала, что придётся так быстро выйти из роли живого имущества.

– Буду поглядывать по сторонам. У вас, к счастью, не так много сильных эмпатов и телепатов, способных спрятаться от купола четвёртой ступени.

– Ничего не понял, если честно, – улыбнулся он. – Но звучит убедительно. Я быстро вернусь.

Я только успела моргнуть, как его силуэт смазался – не магия, просто очень быстрое движение. Сверкнули бусины у входа, смыкаясь. Мы с портнихой остались наедине. Та ещё ситуация, если задуматься… Впрочем, размышлять как раз некогда, если Тейт действительно кого-то учуял. Сперва надо сделать рассеянный купол четвёртой ступени, чтобы покрыть всё пространство до самого туннеля и заодно проверить, не спрятался ли кто-то в жилище.

Это получилось на удивление легко. Не пришлось даже скрещивать щиколотки, чтобы соединить энергетические каналы, и сосредотачиваться. Купол развернулся мгновенно, стоило принять волевое решение. Раньше такое проходило только с первой и редко второй ступенью, но теперь… Результат вынужденных тренировок сказался, может? Мне ведь поначалу приходилось выкладываться круглые сутки напролёт, причём по максимуму. Да и сейчас я рискую сворачивать эмпатию, только когда остаюсь наедине с Тейтом.

– Значит, ты тоже кое-что умеешь? – внезапно спросила Нэккен. Откровенной недоброжелательности она не излучала. Так, всего понемножку – любопытство, опаска, подозрительность, зависть. И, что самое смешное, прикидывала, пойдёт ли ей чёрный цвет волос и придутся ли Тейту по вкусу такие перемены в имидже.

Тут мысли её словно споткнулись и начали ходить по кругу. Понравится или не понравится, что скажут ребята в мастерской, не посмеётся ли сам рыжий, одобрит ли учитель, а вот Ниса говорила, что тёмные волосы не пойдут…

«Да она же ещё совсем девчонка, – дошло до меня с запозданием. – Ровесница Тейта или даже младше. Лет восемнадцать, не больше».

Я обвела взглядом сверкающие подземные покои, по-новому воспринимая обстановку. Да-а, это не драгоценная сеть паучихи-соблазнительницы, а убежище девушки, только-только вышедшей из подросткового возраста. Бусины, которые горками лежат повсюду – не элемент продуманного интерьера, а творческий беспорядок. Из них она и создаёт костюмы, потому и разбрасывает где попало. А защищается от врагов, как может – с помощью того же податливого материала, с которым привыкла иметь дело.

Если подумать, это ужасно мило.

– Кое-что умею, – с улыбкой подтвердила я. Купол был спокоен и прозрачен, как озерцо в безветренный день. И в глубине плавали только две рыбы – мы с Нэккен. – Достаточно, чтобы защитить себя даже тогда, когда Тейта рядом нет.

Девчонке не понравилось, как непринуждённо прозвучало его имя, и она взялась за работу с удвоенной силой. Полупрозрачный «манекен» уже был покрыт бусинами почти целиком – густо-алыми и гранитно-серыми, неброскими.

Через полторы минуты любопытство одолело неприязнь, и Нэккен снова обратилась ко мне:

– А правда, что ты раскатала в пыль компанию Маронга? И он у тебя теперь на побегушках?

Надо же, как забавно сплетни преображают реальность. Игамина вряд ли порадуется, если узнает, что у него теперь репутация немногим лучше «идиота»-Тейта.

– Не совсем. Сначала мы и вправду не совсем поладили. Но затем оказались в одной мастерской, и мастер Ригуми назначил его моим куратором. Так что Маронг меня в некотором роде опекает.

Нэккен задумчиво перевернула «манекен» и подпёрла голову кулаком, разглядывая своё незаконченное творение.

– Радуйся, что к Тейту попала. Повезло так повезло. Другие бы с тобой не церемонились.

– Я ценю его отношение, поверь.

– Ты так говоришь, словно у тебя выбор был – остаться с ним или нет.

Я вспомнила предложение Оро-Ича, превратившее меня в глазах мастеров из бесправной «добычи» в ученицу… и промолчала. Незачем девочке знать такие подробности.

Тем временем Нэккен приступила к финальной части работы. От прикосновений загорелых намозоленных пальцев бусины медленно размягчались, а затем превращались в жидкость. Поверхность покрывалась рябью, как вода от сильного ветра, загибалась в складки – и застывала плотным и мягким материалом с сатиновым блеском.

Дизайн производил впечатление, ничего не скажешь.

Жёсткий широкий пояс, сложная драпировка на груди и плечах, имитирующая шарф-накидку, узкие штаны, а на бёдрах – несколько причудливо свёрнутых и перевитых между собою полос ткани разной ширины, этакое подобие асимметричной короткой юбки.