В конце концов, Зоя Ивановна, получив очередной ответ с хохотом подняла руки.
— Всё. Сдаюсь. — Она покачала головой. — Так откуда же ты? Неужто кто-то из моих учеников свою школу создал?
— Нет Зоя Ивановна. — Виктор оглянулся, и увидев, что в подвале никого кроме них нет, подошёл к двери, открыл её и проверив коридор, закрыл на засов. — Я набор сорок первого года. Школа Юность. Куратор Павлов Игорь Анатольевич. Пару раз был у вас в кабинете, когда… — Он вздохнул. — Когда двух поселковых, нашли с перерезанным горлом.
— Ваня, — Она неверяще всмотрелась в его лицо. — Гагарин? Ты же в пятьдесят пятом в Судане…
— В этой реальности — да. А в моей истории дожил до две тысячи двадцать второго, и вот, неведомым образом переместился сюда, в тело тогда ещё школьника Виктора Николаева.
— Дела. — Воскресенская, медленно вытащила магазин, положила Браунинг на стол, и сняла наушники. — Такое мне в голову точно прийти не могло.
— А в двадцать втором веке — обычный сюжет для сотен романов. — Виктор тоже разрядил свой Брауннинг[50], и положил пистолет в коробку. Пойдём чистится?
Пока чистили оружие, Виктор задался простым вопросом. Почему это советская армия пользуется пистолетом Макарова, который в общем неплох, но например для военных не годится категорически поскольку позволяет лишь с честью застрелиться. Короткая прицельная планка, резкая отдача, неудобная рукоять, и совсем небольшой магазин сравнимый с револьвером. Всё его преимущество в простоте, и дешевизне, что хорошо лишь в узком диапазоне возможностей.
Обычно Виктор писал свои эссе, на конспиративной квартире в Трёхпрудном, и в конце обязательно добавлял что-то от себя. В этот раз, приехав на квартиру, он быстро ответил на все вопросы о политических перспективах Южной Америки (Какие могут быть перспективы у цирка?), и обстоятельно расписал, чем плох пистолет Макарова, и почему нужно купить у бельгийцев лицензию на Браунинг Хай Пауэр, а заодно возможно и на 51 Беретту[51]. Закончив, Виктор положил документы в сейф, закрыл замок, и постучался в дверь комнаты.
— Вера, я закончил.
— Отлично. — Девушка открыла дверь, щёлкнув замком. — Можем выйти вместе.
— Могу даже отвезти тебя куда скажешь. Я на машине.
— Ой, неудобно… — Вера сморщила носик.
— Неудобно на потолке спать. — Виктор помог девушке надеть пальто, и стал одеваться сам. — Одеяло нужно гвоздями прибивать.
Рыкнув мощным мотором, и чуть присев, Волга резво стартовала с места, сразу влившись в плотный поток машин. Вечером был самый пик движения. Люди ехали с работы, торопились в развлекательные учреждения, и вообще спешили жить. Виктор уставший за день в Институте, а после успев поработать в тире, и с аналитикой для Брежнева, уже ничего не хотел, кроме как поесть и спать, поэтому, выгрузив девушку у её дома, и проследив чтобы она вошла в квартиру, поехал в ресторан за едой, потому что готовить не было никаких сил.
С появлением в столице кооперативных ресторанов, проблема со свободными местами совершенно исчезла. Да в самые модные точки по-прежнему стояли очереди, но в основном. Уже было куда вечером пойти и посидеть, не засовывая трёшку в потную ладонь швейцара, и не морщась при виде захватанного меню. Все заведения быстро сообразили в чём смысл, и обслуживание улучшилось в разы.
Виктору подсказали ресторан Тбилиси, на Калининском, и после разведки, он брал еду оттуда. Готовили в основном грузинскую кухню, но часто делали вообще кавказскую, и даже временами европейскую экзотику, например, блюда Иберии. Виктор всегда возил с собой в багажнике пару трёхлитровых металлических термосов, и зайдя через задний вход, быстро договорился с заведующим производством, ему насыпали чанахи и хинкали, рассчитался наличными, и аккуратно сложив всё обратно в багажник, поехал домой.
Кооперативы открывались по всей стране, но лишь для производственных были налоговые послабления, льготы по закупкам, и кредиты по ставкам как для госпредприятий. Большой скандал случился, когда несколько парней захотели открыть кооператив по продаже автомобилей. Никаких правовых запретов не было, но минторговские чиновники буквально выпрыгнули из штанов, чтобы запретить и не пустить чужих людей на свою поляну. И тут как-то вроде совершенно случайно всплыли цифры торговых накруток на всю продукцию, начиная от хлеба до автомашин. И выяснилось удивительное. Оказывается, основную прибыли с продажи населению чего бы это ни было, имеет не производство, и не энергетики, а именно торговля, накручивая самое меньшее пятьдесят процентов, на каждую единицу товара. Конечно львиную часть забирало себе государство. Но и торговля не была в накладе, получая просто баснословные прибыли, которые фактически не на что было тратить. Закатывались какие-то сумасшедшие юбилеи Торгов и вечера для ветеранов, с приглашением самых именитых звёзд эстрады, и гонорарами больше чем в кино, строились дома отдыха, а меню в пионерлагере Министерства Торговли могли позавидовать и весьма уважаемые курорты Лазурного Берега.
И всё это выплеснулось на страницы центральной прессы, вместе с забавными подробностями как например магазин, торговавший иномарками, «для своих». Оказывается можно было в СССР купить Мерседес, Ауди, или Форд. Нужно было лишь знать кому и сколько занести, и вот ты уже сидишь не за рулём Волги, а гордый владелец иномарки, которая несмотря на явные проблемы с запасными частями, ценились гораздо выше советских автомобилей. Например, итальянский Фиат, ценился выше Волги, хотя Фиат был классом ниже. Именно такого владельца видел Виктор, слева. Мердеседес — Бенц, W-108, одна из самых популярных моделей немецкой компании, яркого малинового цвета, стояла справа, в ожидании пока регулировщик пропустит вереницу школьников. Водитель явно нервничал, часто газовал, и временами высовывался из окна, словно это могло как-то разрядить обстановку. Перед ним стоял старенький Москвич, а перед Виктором, вообще древняя М-1 созданная по образу и подобию Фордовской Model 40. Фордик мерно попыхивал сизым выхлопом, в котором явно было горелое масло, что для столь преклонного возраста было неудивительно.
Наконец дети перешли через проспект, милиционер повернулся лицом к потоку, и крутанул палкой, разрешая движение, и Москвич с Эмкой, как два инвалида, стали не торопясь разгоняться, дымя трубами и рыча моторами. В какой-то момент, машины разошлись в стороны, и Мерседес, почувствовав открывшийся шанс, ударил по газам, и вломился между двумя старичками. Но не рассчитал, и снёс зеркало Москвичу, и прошёлся по боковине Эмки, подрав ей и себе краску. Несмотря на это, не остановился и поддав газу, устремился вперёд по пустому проспекту.
Водители советского автоантиквариата, рефлекторно ещё подались в стороны, и Виктор вывернув руль, вдавил акселератор.
Волга выпрыгнула вперёд словно ракета, и стала быстро догонять уходящий Мерседес. Николаев, щёлкнул двумя переключателями, и из-под решётки радиатора брызнуло синим, а шум города перекрыл рёв спецсигнала.
После такого, машины обычно прижимаются к бордюру, и останавливаются, но водитель Мерседеса словно закусил удила и ещё прибавил скорость.
Уже не особо сомневаясь, Виктор до конца втопил педаль, и ударил отбойником в правую часть багажника, от чего Мерседес, закрутило на дороге словно волчок, задымились покрышки, завизжали тормоза, и машина встала поперёк дороги. Чтобы клиент никуда не делся, Виктор припёр левый рад дверей отбойником, и выйдя из машины, осановился у правого ряда, полагая что водитель выберется оттуда.
И правда, водитель, обетый в тёмный костюм и лёгкую коричневую дублёнку, потыкавшись в свою дверь, наконец понял, что что-то не так, и перелез на пассажирское место, распахнул дверь и начал вылезать, держа в правой руке пистолет Макарова, а в левой кожаный портфель.
