Ну, нет же! — попыталась уговорить я себя, когда претемнейший удержал меня своей хозяйской хватке и продолжил начатое. Мягкие сонные поцелуи поднялись по моей шее, дыхание мужа скользнуло по линии подбородка. Первым порывом было поймать его губы своими, но я стоически проигнорировала эту наглую провокацию.

На большее моей силы воли не хватало. Даже на самый малюсенький, слабенький толчок в грудь совершенно обнаглевшего мужа.

Он словно гипнотизировал меня, путал, касаясь повсюду, жаля кожу поцелуями на самой грани: в уголок губ, по краю ворота сорочки, который вдруг невероятным образом оказался распахнут.

Зацепившись за жалкие остатки благоразумия, я попыталась остановить руку Двэйна, которая плавно скользила вверх по моему бедру. Так многообещающе, что дух захватывало, а сердце сжималось в маленький трепещущий комок.

— Эйли… — мурлыкнул претемнейши, ткнувшись в растрёпанную копну моих волос.

И окончтательно подмял меня под себя.

Вот я и попалась.

А может, на самом деле я и хотела попасться? Хороший вопрос, но сейчас точно не время над ним поразмыслить.

Плавясь, как шоколад на солнце, под поцелуями собственного несносного и очень упорного муженька, я и сама увлеклась этой утренней игрой. Даже не думая, чем это всё может обернуться. Стащила с плеч Двэйна сюртук, в котором он так и проспал всю ночь. Растрепала пальцами его волосы, украдкой любуясь тем, как лениво встающее солнце путается в них, превращая в чистое серебро.

Под тонким льном рубашки кожа Двэйна казалась такой горячей… Падающие в окно лучи подсвечивали ткань, делая изгибы его тела загадочно расплывчатыми, словно окутанными туманом.

Я гладила сильную, напряжённую спину мужа, совершенно дурея от его неспешных, осторожных ласк. Это просто волшебно… Нереально. И настолько томительно, что хочется поскорее снять с него оставшуюся одежду.

Мы словно бы погружались друг в друга, переплетались тончайшими нитями магии, которая уже связала нас. Но гораздо сильнее было другое чувство, что переполняло меня, звенело в самых кончиках пальцев, перехватывало дыхание и заставляло жмуриться от удовольствия каждый раз, когда губы тёмного касались моей кожи…

Я боялась дать ему название. Трусливо отбрасывала эту мысль, но она возвращалась — и щекотанием в горле требовала скорее её озвучить.

Нет… Я не могу. Это неправильно!

Двэйн медленно сел, и я вдруг оказалась верхом у него на коленях. Совершенно бесстыдно растрёпанная, с распахнутым на груди воротом, который не скрывал почти ничего. Свет хлынул между прядями моих волос, и они вспыхнули, словно пламя, паутинкой упав мне на лицо.

Претемнейший кончиками пальцев смахнул их и взглянул на меня так протяжно и жарко, что мне сразу захотелось сбежать. Ну зачем я это допустила?

— Ты потрясающе красивая, — он улыбнулся, медленно гладя мою спину под сорочкой. — Но нам стоит остановиться.

Его бездонный, раскалённый взгляд спустился по моей шее до того самого, что ещё стыдливо было прикрыто одеждой. На миг мне показалось, что ткань сейчас просто рассыплется прахом. Он ведь это умеет!

— Стоит… — согласилась я.

В воображении мой голос звучал твёрдо и горячо, а вот на деле оказался не громче писка мыши в углу. Двэйн как будто ждал чего-то. И в то же время сомневался. Ну разве можно быть… таким? Невероятным. Не идеальным — но сумасшедше притягательным.

Сидя в смятых простынях, словно в облаке на своём личном седьмом небе, мы смотрели друг на друга, не решаясь ни разойтись, ни продолжить. И чем дольше я смотрела на своего-чужого мужа, тем яснее вспоминала, что не имею права это делать. Не имею права решать за другую девушку.

Это всё — не моё!

Вот я дура! Набитая.

Где-то там в неведомом ничто, возможно, мается душа настоящей Эйлин, а я тискаюсь с мужчиной так, словно собираюсь прожить с ним всю жизнь. Короткую — если вспомнить о судьбе всех жён тёмных — но яркую, потрясающе упоительную жизнь.

Я соскочила с колен Двэйна, будто они превратились в раскалённые угли.

— Как ты вообще тут оказался? — сползла с постели и отвернулась, шаря взглядом вокруг, чтобы найти себе срочное занятие.

Да хотя бы воды выпить! Вот!

Трясущимися пальцами, я схватилась за графин, но он выскользнул, грохнул по краю стакана и расколол его на несколько осколков.

— Эйли! — Двэйн тут же метнулся ко мне. — Прости. Я не смог сдержаться. Пока мы не выясним, как нам не допустить вреда для тебя от брачной связи…

Я помотала головой. Если бы он знал, что дело даже не в этом! Нужно скорее покончить с этими состязаниями и наконец открыть Врата. Иначе я просто сойду с ума от этой неизвестности! И от того, что находиться рядом с Двэйном день ото дня становится совсем невыносимо.

— Всё хорошо, — произнесла я ровно. — Я просто ещё сонная.

Мне не удалось ускользнуть от рук Двэйна. Он взял меня за плечи и развернул к себе. Я сжалась, словно курага, под его взглядом.

— Что ты скрываешь от меня? — его голос резанул меня холодностью. — Я должен знать всё! Эйлин!

Он легонько встряхнул меня.

— Оставь меня в покое! — я всё же вырвалась и пошла в гостиную, на ходу схватив со спинки кресла халат.

— Доброе утро! — служанка, которая только-только вошла в комнату с парой чистых полотенец, замерла, прижав их к груди. Двэйн остановился в дверях спальни и кивнул ей.

Взгляд камеристки забегал. Она быстро прошмыгнула мимо него и скрылась в ванной, где тут же зажурчала вода. Пожалуй, ополоснуться сейчас мне точно не помешает.

— Зачем ты вообще остался на ночь? — я вновь повернулась к Двэйну. — Сплетен давно не слушал?

— Плевать на сплетни, — он равнодушно пожал плечами. — Если уж они всё равно ходят, пусть будут справедливыми!

Прекрасный подход. Ещё не хватало, чтобы на каждом углу за моей спиной хихикали: без официальной связи спит со своим наставником. Просто чудесно!

— Мне нужно настроиться на состязания. Ты мне мешаешь.

Я небрежно взмахнула рукой.

— Прекрасно. Тогда успешной тебе медитации, — рубанул претемнейший и вышел.

Я бессильно опустилась на диван и, закрыв лицо ладонями, попыталась заплакать. Не вышло. Словно внутри меня всё выгорело. Это пробуждение сегодня — самое восхитительное, что можно было придумать. Внизу живота до сих пор сладко сжималось при одном только воспоминании о прикосновениях Двэйна, от предвкушения, чем бы это всё могло завершиться…

“Мне жаль, Есенька, — вдруг выдал Гугл. — Но ты не можешь сейчас поступить по-другому”.

И замолчал. Как будто без его слов мне не было достаточно горько!

Подготовив мне ванну, камеристка вернулась. Пряча глаза и чему-то тихонько улыбаясь, она помогла мне собраться к завтраку. А когда я вернулась с него — вычищенная форма уже ждала меня в гардеробной.

Я влезла в неё с таким отвращением, словно нырнула в болото. Ненавижу! Но деваться некуда.

На трибунах уже ждут зрители, готовясь увидеть нечто грандиозное. И придётся это “грандиозное” им показать.

“Не позавидую я тому сопернику который выйдет сегодня против тебя, — оценил филин мой настрой. — Не унывай! Мы обязательно во всём разберёмся!”

Сейчас мне не хотелось больше об этом думать. Встретившись с остальными подмастерьями в тренировочном зале и выслушав краткие наставления Бэйва, я вместе со всеми вышла на турнирное поле.

Сегодня погода, напротив, радовала. Весь выпавший накануне снег уже растаял. Однако поле оставалось влажным. Ноги утопали в мокром песке. Усевшись в ложе подмастерий, я окинула трибуны взглядом.

Все таращились на нас, как на диковинных зверьков, ожидая, что же мы выкинем на этот раз. Вчера нам удалось удивить притязательную публику.

Вот бабуля, рядом с ней по по обыкновению — Лия, а вот Айне отчего-то нет. Странно.

Взгляд скользнул дальше — и я внутренне вздрогнула. В ряду выше, держа худощавого черноволосого мужчину под руку, сидела бывшая леота Двэйна Алиша.