Похоже, что сбежать ей не удастся, - пока расчищали арену, ее охраняли, как королеву, не спуская глаз. Шлюпки все были подняты на пиратские корабли, лодок на берегу не было. Поэтому нужно было тренироваться, чтобы сначала - дожить до боя, а потом - выжить в бою.

В Арене Настю научили бить сильно, быстро, и без выкрутасов. В бое без оружия она была лучше многих, потому что была невероятно сильна и быстра. А вот с оружием, - кроме ножа, - все обстояло очень плохо. У нее не было многих лет учебы, чтобы овладеть мечом или копьем на уровне мастера. Настя помнила, как ей доставалось на тренировках от Гассара даже простым шестом. Это Гассар сказал, что Насте с ее огромным ростом нужно копье длиннее обычного в полтора раза, и с длинным копьем она будет практически непобедима.

Копья ей принесли точно такие же, как в империи - с длинными плоскими наконечниками, очень похожими на мечи. Таким копьем можно было и колоть, и рубить, и метнуть во врага, пробив кольчугу. Настя отобрала несколько копий себе для предстоящих боев, приказав наточить наконечники и сменить каждое древко на более длинное. Для тренировок она оставила затупленные со всех сторон, - этими копьями можно было нанести увечья, но не убить. А с напарником итак дело обстояло плохо – никто не желал быть посмешищем, которого избивает тварь Пустоши. В конце концов ей кинули, - явно на убой, - никуда негодящего мальчишку-монаха. Его звали Хроб.

Как вы яхту назовете, так она и поплывет! Хроб так вяло «бился», что Насте приходилось бодрить его довольно сильными ударами копья, чтобы он хоть немного шевелился. Но потом она нащупала струну, которая мгновенно настраивала Хроба на яростный бой – это было отрицание главной заповеди Согдума:

- Борьба со Злом непротивлением Злу – это полная чушь! – и мальчишка яростно бросился на Настю, стараясь не ударить, а убить ее копьем.

- Когда Злу не с кем будет бороться, оно не станет Добром, а заполнит весь мир от дна до покрышки, как дерьмо наполняет горшок! – Хроб, не обращая внимания на удары Насти, отшвырнул свое копье и попытался сшибить с ног противницу, перекатившись ей под ноги.

- Наложи полный горшок дерьма, вместо того, чтобы вычищать его, - и увидишь, что будет с миром! Мир захлебнется в дерьме! - и проповедник «смирения» разъяренно метнул копье в голову Насти.

Настя сказала Ильему, чтобы мальчишке давали так же много рыбы, как и ей, иначе из-за вялых тренировок скорость ее ударов будет недостаточной для хорошего представления.

- Какому мальчишке? Этому хилому негодящему рабу? Он итак живет лишние дни, пожирая мою еду, вместо того, чтобы давно самому стать едой! Я могу кормить его рыбой, но только за твой счет! – Ильем с усмешкой уставился на Настю.

- Хорошо! Корми его за мой счет! Сколько в него влезет! И еще, тоже за мой счет, – пусть лекарь подлечит его раны!

Хохот Ильема вспугнул птиц до самого берега:

- Лекаря? Будущему окороку? Хо-хо-хо!... Да на всех Островах не найдется самого завалящего лекаря даже для меня! Может, мне привезти лекаря для хилого раба из самой столицы Империи Денгар? Охо-хо-хо!...

Значит, лекарей здесь нет. Настя порадовалась, что подписала контракт только на бои с копьями, не упомянув мечи. В Арене профессиональные бойцы Арены редко погибали в поединках только потому, что штатный медик вытаскивал бойца даже со вспоротым животом или пробитым сердцем. А бой на мечах без брони, защитных артефактов, меча Древних, да еще без помощи мага-лекаря - это верная гибель.

А ее гибель означает, что не будет никакой мести Сирусу, - невольно оскалилась она на недосягаемого – пока - врага.

Толстяк опасливо отошел от нее подальше и продолжил с большего расстояния:

- Первое представление объявлено через пять дней, со всех Островов уже начали прибывать гости. Будешь биться с каждым, желающим заполучить тысячу монет в случае своей победы. Один бой в день до смерти одного из противников, по контракту, в течение десяти дней! Потом делим прибыль от тотализатора, и можешь уходить на все сто сторон!.. Мальчишку теперь будут приводить на тренировки в кандалах, освобождая только перед боями, - он дважды пытался сбежать, чтобы убить тебя голыми руками!

Настя хмыкнула. Хроб знал, что в случае смерти Насти его, хлипкого, за ненадобностью тут же пустят на вяленые окорока, но все равно фанатично пытался убить ее за кощунства! Зачем она день за днем оттаскивает его от смерти? Все равно все скоро закончится!

Настя была уверена, что через десять боев, если она выживет, - никаких денег ей не отдадут и даже не отпустят без денег на все четыре стороны, а попытаются засушить на потеху туземцам, как и собирались. Ну, хотя бы не завялят на еду, - побоятся отравиться. Жалкое утешение в случае жалкого проигрыша.

Ярость взорвалась в ее душе внезапно, - ярость даже не против самой смерти, а именно против жалкой и нелепой смерти. Когда ее убивал Сирус – она умирала, так и не сдавшись, поправ нелюдя с его садистскими пытками. Когда ее убивали на арене – она показывала фак не столько смерти, сколько «обстоятельствам непреодолимой силы». И вот сейчас она, устав умирать, спокойно собирается стать сушеной воблой?! И нет, ее усталость от своих смертей – это не оправдание!

Да, завтра не будет ни мага-лекаря, ни оберегов, ни Файлера, заботящегося, чтобы ее как можно дольше не убили. Завтра не будет императорской четы, благосклонно позволяющей новой игрушке развлекать их дальше. Завтра не будет многого, важного для выживания в бою. Но и завтра – она останется сама собой, русской девчонкой с планеты людей. И черта с два этот мир нЕлюдей положит ее на лопатки!

***

Далекий – казалось бы – первый бой на острове обрушился на Настю, как падает тропическая ночь – вдруг.

Утром перед поединком она одела грубо пошитые штаны и рубаху из отбеленной солнцем парусины. Ильем настаивал, чтобы она сражалась обнаженная, - сорванную с нее одежду ей так и не вернули, - но Настя в долг заказала кусок паруса и толстые нитки с парусной иглой. За несколько ночей она практически на ощупь сшила себе самую примитивную одежду и люто возненавидела шитье на всю оставшуюся жизнь. Подобранный обрывок цепи она пришила спиралью к изнанке рубахи, чтобы защитить «броней» сердце хотя бы спереди. Теперь, если она погибнет, то заявится к СВОЕМУ Богу в чистом белье.

Толпа вокруг расчищенной и утоптанной «арены» почти не отличалась от столичной, - так же впереди восседали туземцы побогаче, и так же делались ставки, только к шуму толпы примешивался шум океана.

Настя стояла на арене с копьем и хмуро ждала на поединок могучего противника. Когда против нее встал невысокий смуглый человечек, похожий на мумию шамана, - она не обратила на него никакого внимания. «Шаман», не сводя с нее глаз, требовательно поднял руку, кто-то подбежал и вложил ему в руку копье.

Противник молниеносно напал на нее, почти невидимый в вихре пыли и стремительном вращении копья, нанося удары копьем в спину, ноги и голову. Боль от пропущенных ударов мешали ей сосредоточиться и начать не отбиваться, а нападать. Не спасали ни ее мгновенная реакция, ни длинное древко копья, ни ее огромный рост – этот пигмей за пять минут превратил ее в кровоточащий кусок мяса. «Шаман» бил с такой силой и носился с такой скоростью, что было ясно – он накачан каким-то зельем. И еще: он был весь обвешен артефактами, вспыхивающими сквозь пыль на палящем солнце.

Кровь залила лицо, мешая видеть вертящегося вокруг нее врага. Копье противника сильно ударило ее в грудь, рядом с сердцем. Если бы не цепь, ее грудь сейчас бы пробили! Настя с бешенством метнула свое копье во врага, и - не попала. Взвыв от ярости, забыв про все приемы, она бросилась вперед, не обращая внимания на рубящие удары шаманского копья, и поймала проклятую тварь скользкими от крови руками. Заглянув в затуманенные зельем узкие глаза, она мгновенно свернула врагу голову, легко оторвала щуплое тело от земли и метнула в вопящую толпу.