Опять же, в книге одного российского фантаста было сказано, что восстание Спартака было совсем не таким освободительным, как это представляли советские граждане. На самом деле восставшие рабы не хотели уничтожить систему рабства. Они желали убить своих бывших хозяев, и самим владеть рабами. А в этом, любой согласится, есть очень даже огромная разница. Так и тут — где гарантия, что девчонка не сдаст ее хозяину, и Настю не прикуют к стене толстой цепью? Сейчас по крайней мере она хоть и голая, но передвигается по камере свободно, не погромыхивая стальными цепями как привидение из старого мультика.
Но как следует подумать ей все-таки не дали. В дверь вошли две девушки возраста Насти, одетые как и все рабыни — что-то вроде короткой юбки, или скорее набедренной повязки, и топик-жилет, почти такой же, какой Настя носила на пробежку. Одна из них, та, что была чуть массивнее другой, жестами и словами предложила Насте лечь на стол, предварительно составив посуду на лежанку. Настя подумала, подумала…и улеглась. Вряд ли эти смешливые, постоянно хихикающие девчушки собирались сделать что-то такое, что может нанести ей вред.
Девчонки тут же сбросили с себя одежду, оставшись совершенно нагими, и…стали натирать Настино тело приятно пахнущим составом из большой банки, которую они принесли с собой. Что-то вроде ароматического масла. А потом принялись массажировать — классически, вначале поглаживая, похлопывая, потом проминая мышцы и разминая их о кости скелета. Делали это в две руки, ловко, умело, при этом не забывая хихикать и приговаривать что-то вроде: «Помнем, помнем! Вот какая она у нас красавица! И будет еще красивее!».
Насте нравилось, что они с ней делали, и только когда их пальцы начали слишком уж откровенно натирать ей нижние губы, проникая внутрь и эдак эротически поглаживая и пощипывая, она решительно отмела эти поползновения показав мелким пакостницам крепкий белый кулак. Пальцы из влагалища сразу исчезли. Похоже, девицы знали о том, что недавно произошло с тем охранником, которого лягнула Настя.
То же самое случилось и тогда, когда Настя лежала на животе — одна умудрилась помассировать ей зад так, что Настя задохнулась от неожиданности и возмущения. Палец сразу же как испарился, видимо физиономия Насти, обернувшейся к агрессорше, не оставляла простора для фантазии. Врежет — как срежет, три года перед глазами будет стоять, как живая. Лесбы чертовы! Извращенки!
Настя не подозревала, что кроме процедуры массажа и ухода за кожей (эта рабыня должна выглядеть как можно товарнее!), Эдгель дал задание массажисткам — проверить белую рабыню на чувствительность к ласкам женщин. Может она просто не любит мужчин? И вообще — как отреагирует на интимные ласки девушек? Проверили. Доложат. Отреагировала так, что массажистка слегка струхнула — великанша легко может ее прибить, как какую-нибудь крысу, и ясно было, что она никого не подпускает к своим дырочкам.
Кстати сказать — Эдгель этому не удивился и не расстроился. Даже хорошо, что Наста — так ее на самом деле звали, со слов Меррель — оказалась эдакой недотрогой. Тем интереснее будет обламывать купившему ее господину. Просто Эдгель должен все знать о своем товаре — как и положено хорошему продавцу.
Меррель приходила несколько дней подряд — и каждый раз на все большее время. К пятому дню занятий Настя свободно говорила на всеобщем, к седьмому — могла читать то, что написано в книгах.
С письмом было сложнее — ведь письмо, это не просто запоминание знаков алфавита. Это еще и правила написания, но самое главное — моторная память. То есть пальцы должны помнить, как писать тот, или иной знак.
А еще — мозгу было сложно распознать текст, написанный скорописью. Одно дело — текст в книге. Если он и написан вручную, то сделано это так, что каждый может разобрать изображенные буквы. В скорописи все иначе — здесь знаки могли и пропускать, и тогда получалось что-то вроде «ма мла рму» — вместо «мама мыла раму». Человек, который годами изучал письмо, прочитывал этот текст легко. Новичок продраться через эти несуразности мог лишь с большим трудом. Но Настя знала — дай ей еще дней десять, ну край — недели две, и она будет писать и читать не хуже аборигенов.
За то время, пока она общалась с Меррель, у них с девушкой наладилось что-то вроде дружеской связи. Ну…не дружеской, но связи, когда от человека к человеку тянется невидимая нить, соединенная со струнами души. Ее трудно закрепить, легко порвать, но…такая связь иногда единственная отдушина там, где все вокруг враждебны или просто равнодушны. Человек существо стадное, ему обязательно с кем-то надо дружить. Это нить может превратиться в крепкий шпагат, потом в канат, который невозможно оборвать. А может и лопнуть в любой момент — от недоброго слова, недоброго поступка, просто потому, что ниточку не захотели укрепить.
Меррель рассказала Насте, куда та собственно попала. Девочка была образована не хуже какого-нибудь доцента, или даже профессора, и Настя была очень удивлена, что рабыня вдруг оказалось таким разносторонне образованным человеком (в рамках своей цивилизации, конечно). Кстати, когда Настя спросила Меррель, чем та занимается у Эдгеля, в чем собственно заключаются ее основные обязанности — девушка снова закаменела лицом, и после долгой паузы бесцветным голосом сказала, что исполняет свое предназначение. И больше не проронила ни слова, хотя Настя и пыталась разъяснить эти туманные слова.
Итак, как выяснилось — этот мир называется просто…Мир. Ну а как он еще должен называться? Над ним висели две луны — красная, и обычная. Солнце…да обычное солнце. Желто-белое. Мир состоял из океана, и материков, которых собственно было три, или больше (кто смог бы обследовать такой великий Мир?!). Материки между собой почти не сообщались — ибо океанские расстояния слишком велики. Все материки находились примерно на уровне экватора, торча к северу и югу выступающими частями (так рисовали их на картах знающие люди).
Все люди, во всех частях света разговаривали и писали на одном языке, он назывался «всеобщий». Были и варианты этого языка, что-то вроде пограничного «суржика», но на нем разговаривали только самые отсталые племена, практически дикие народы. Остальные — только на нормальном всеобщем.
Материк, на котором они сейчас находились, по утверждениям ученых, самый большой из ряда материков, и является куском огромного материка, в который собственно и входили отколовшиеся соседние. Откололись они после некой эпической войны, называемой «Война богов». Кто на кого ополчился, почему применялось такое жуткое колдовство, которое смогло раздробить материк на несколько меньших, и на острова — никто теперь и не помнил. После войны человечество прошло через период дикости, названный потом «Темной эпохой».
Империя, в которую попала Настя, была фактически тиранией, управляемой сводом законов и указами, который время от времени выдавал Император. И указы эти были превыше законов. Например, он легко мог отпустить на волю приговоренного к смерти, если у властителя вдруг почему-то возникало такое желание. И никто ему не мог сказать ни слова против (бунт!). Только лишь советовать. У него был штат из тридцати самых влиятельных людей Империи, которые курировали различные стороны жизни Империи. А еще — огромный чиновничий аппарат, который собирал налоги и проводил в жизнь политику Императора. Ну и само собой — армия, стража, тайная служба — все нормальные атрибуты любого государства.
За границами Империи Денгар имелись другие государства, с примерно таким же строем, и такими же людьми, как и здесь. Просто ими правил другой император. Эти империи время от времени воевали то между собой, то с Денгаром, вступая в коалиции, или вновь расходясь в стороны. Причина могла быть любой — их всегда можно найти, если хочешь набить рыло соседу. Чаще всего это были территориальные споры.
На юге вялотекущая война с не желающей замирения провинцией Хасгар. Эта провинция некогда решила, что империя не дает ей развиваться, а потому она будет жить сама по себе. Хасгар — источник металла, угля, золота, драгоценных камней, так что поползновения вождей Хасгара на объявление самостоятельности было жестко пресечено, кто же упустит такую сокровищницу? Так что из Хасгара полноводной рекой потекли рабы, захваченные во время карательных экспедиций. Теперь в Хасгаре нет промышленности, рудники заброшены, а поля зарастают травой. А есть — небольшие отряды хасгарцев, которые вырезают имперских солдат, засевших в форпостах, и душат фермеров, которых Империя в своем великодушии переселила на «свободные» хасгарские земли, выдав несчастным пособие на обустройство. Которое потом пошло на похороны этим людям.
