Нянька не повела и бровью.

– Мы не впадаем в панику по всякому пустяку, господин Йелен. В двух лигах отсюда стоит Тайничная башня, и нам нечего бояться: чудотворам видней, когда лучше перевозить нас в Натан. И нужно ли нас вообще куда-то перевозить.

Ее ответ поставил Йеру в тупик.

– Вам доверили детей, – сквозь зубы выдавил он, стараясь не кричать на немолодую женщину. – Вам, а не чудотворам из Тайничной башни. А вы сидите и спокойно ждете, когда чудотворы вспомнят о вашем приюте?

– Не впадаете в панику – это прекрасно… – пожал плечами Изветен и спокойно добавил: – Я надеюсь, что ошибся, но, вполне возможно, через два-три часа здесь не останется ничего живого.

У няньки приоткрылся рот, отчего лицо стало глупым и удивленным, не испуганным даже.

– Как… через два-три?..

– Послушайте, я депутат Государственной думы, а не случайный прохожий. И я со всей определенностью заявляю, что приют должны были эвакуировать неделю назад, детей вывозили до начала паники… У вас есть телеграфный аппарат?

Нянька, так и не закрыв рот, покачала головой. Лицо ее серело на глазах, и Йера подумал, что она недалека от обморока.

– На почте… Мы посылаем телеграммы на почте… – пролепетала нянька.

– Собирайте детей, – велел Йера. – Я телеграфирую о приюте в Тайничную башню.

Надо отдать ей должное – в обморок она не упала, лишь выпрямила спину и развернулась на пятках, направляясь к своей товарке.

Деревянный домик, где расположилось почтовое отделение, был заперт на висячий замок, но это Йеру не остановило – только задержало. Раньше ему не приходилось ломать двери и сворачивать висячие замки, так же как и Изветену. Пришлось вернуться к авто за разводными ключами, которые Дара возил под сиденьем, но и с этим орудием двери подались не сразу.

Телеграфный аппарат не работал. Нет, иногда он оживал на секунду, но тут же снова выключался – и Йера с ужасом понял, что местная аккумуляторная подстанция дает сбои… А значит, Изветен прав и через два-три часа… Мысль о предсказании Югры Горена напугала Йеру до холодного пота, выступившего на лбу.

Изветен тем временем с любопытством оглядывал почтовое отделение, особенно заинтересовавшись пачками недоставленных и неотправленных писем.

– Смотрите, судья, – а вот и посадочные талоны на детей из приюта… На четвертое сентября, станция «Завидное». Замечу, пакет вскрывали. Я так думаю, кто-то просто украл несколько талонов и не стал отдавать оставшиеся в приют.

Йера, возившийся с телеграфным аппаратом, поднял лицо:

– Да нет же, Изветен… Такого не может быть… Это же… преступление!

– Судья, вы за последние дни видели мало преступлений? – снисходительно вздохнул магнетизер.

– Но… но ведь это дети, сироты! Разве можно?..

Изветен пожал плечами:

– Однако до приюта посадочные талоны не дошли, а штемпеля этого отделения на пакете нет, только штемпель Славленского попечительского сообщества, от тридцать первого августа. Дачники разъехались, закрытию почты никто не удивился…

– Да нет же, я думаю, произошла какая-то чудовищная ошибка!.. – не очень уверенно пробормотал Йера. И вспомнил, что два дня назад почтовое отделение было закрыто (тогда Йеру это не удивило). – Надо дойти до станции, там есть еще один телеграфный аппарат!

Изветен прихватил посадочные талоны приюта с собой.

На станции, в небольшом строении с билетной кассой, телеграф не работал тоже. На платформе, к удивлению Йеры, стояли люди – пять человек, мужчина с саквояжем и четыре женщины. Мужчина иногда доставал из кармана часы, которые открывались с мелодичным звоном, и, качая головой, смотрел на расписание.

– Извините, вы не знаете, когда пойдет поезд на Славлену? – как ни в чем не бывало поинтересовался мужчина у Йеры. – Мы торчим тут полтора часа, по расписанию должно было пройти три поезда…

Магнетизер удивленно покачал головой.

– Вы тоже жили в лесу? – тихо спросил Йера.

– Нет, мы отдыхали на даче, – неуверенно кашлянул незнакомец. И на всякий случай уточнил: – Я, моя жена, ее сестра и моя сестра с дочерью.

– Вы тоже не слышали об эвакуации?

– Как же, слышали, конечно. Но я сразу сказал, что чудотворы не допустят падения свода, а погода была так хороша… А что, неужели из-за этого стали отменять поезда?

Йера посмотрел на восток, затянутый черными тучами.

– Я думаю, поездов уже не будет. Но мы намерены сообщить в Тайничную башню о неэвакуированном детском приюте, и, я надеюсь, за детьми пришлют вездеход. Советую вам держаться рядом – чудотворы заберут и вас.

– Благодарю за совет, – кивнул мужчина, не сильно обеспокоившись. И повернулся к своим женщинам: – Это, наверное, тот приют, мимо которого мы идем в Надельное.

Магнетизер снова покачал головой и дважды оглянулся на это счастливое в своей безмятежной глупости семейство.

– Изветен, вы понимаете, что мы не можем оставить детей просто так? – глядя на восток, переспросил Йера. – Что мы должны сообщить о них в Тайничную башню?

– Разумеется, судья.

– Я думаю, быстрей всего будет доехать до Тайничной башни, чем искать работающие телеграфные аппараты. Это отнимет у нас полчаса, не более.

Изветен посмотрел на Йеру как-то жалостно и кашлянул.

– Судья, если не работает телеграф, то и авто никуда не поедет.

Йера остановился, остолбенев. Об этом он не подумал.

– Но… что же нам тогда делать?..

– Если бы Града был здоров, я бы отправил его и Звонку в Славлену пешком. Но Града не дойдет, тут не меньше четырех лиг… И дети, конечно, не дойдут тоже. Я предлагаю перенести в приют телеграфный аппарат с почты, чудотворы должны восстановить связь. И поставить кого-то из нас на дороге в Славлену – вдруг мимо проедет вездеход чудотворов.

Небо на востоке заволокло черным дымом, и Йока смотрел только туда: прислушивался, старался телом ощутить дрожь земли – тяжелую поступь Внерубежья, пожирающего Обитаемый мир.

Змай сидел рядом, на соседнем камне, баюкал сломанную руку, качал головой, жалко оправдывался и хлебал вино из бутылки, полученной из рук кого-то из мрачунов.

– Это был жребий, профессор… Я же умирать собирался – я же знал, что красный луч меня убьет. И… не умер. Да чтоб в твою душу мать! Ну согласись, профессор, это была вовсе не маленькая провокация! Я же человек! У моих возможностей есть предел!

– Успокойся, – буркнул профессор. – Сделанного не вернешь. Теперь есть только один путь – прорвать границу миров. Подумай лучше об этом.

– Цапа меня остановить хотел… А получилось наоборот. Эта тварь – которую я так и не убил – эта тварь все рассчитала!

– Хватит! – рявкнул Важан. – Эта тварь действительно все рассчитала.

Змай помолчал немного и продолжил:

– Я видел поезд с ребятами из колонии… Они не добрались до Славлены, их остановили заключенные. Выбросили из вагона. Дальше я не видел.

– Что еще ты видел?

– Да некогда было смотреть. Я будущего не видел – его как отрезало. Я думал, потому что мне умирать пора, – и вот пожалуйста, жив-здоров…

– Ты говоришь так, будто об этом сожалеешь… – прошипел Важан.

– Да нет. Жизнь – хорошая штука, профессор, она мне нравится. Не знаю, кто-то, может, от нее устает, а я пока не устал. Цапу жаль… Он же молодой был совсем, долго еще мог жить… Я как увидел этот луч – так и не смог больше ее держать. Ненависть. Она называется «ненависть»… И ее, в отличие от Внерубежья, в болоте не утопить, иначе я бы давно это сделал. Я бы сделал это еще в семьдесят восьмом году до начала эры света. И Айда Очен не стал бы Чудотвором-Спасителем. А впрочем – нашли бы другого, какая им разница…

Он хлебнул вина, помолчал и продолжил:

– И что? Я ведь уже попрощался. А теперь? Вернуться в Хстов… Дочку замуж выдать. Пожить в Хстове, в котором нет Храма! Я пятьсот лет мечтал. Университет вернуть, библиотеку. Внуков родить. О Предвечный, сколько дел! Я ее как будто украл, эту жизнь…