– Я думаю, надо обязательно указать на нее агентам. И, конечно, рассказать о сегодняшнем воспоминании Грады.

– А я думаю, без участия Пущена это расследование не имеет смысла… – вздохнул Изветен.

– И все же сообщение не будет лишним.

– Я бы на вашем месте все же обратился к профессору Важану. Вряд ли он что-то понимает в расследованиях, но в прикладном оккультизме ему равных нет…

Упоминание Важана напомнило о Йоке, в этот раз остро и болезненно. Йера вполне доверял теперь Змаю (и даже профессору Важану), не сомневался, что Йока под защитой, действует под руководством опытного наставника, что рядом с ним люди, которые лучше Йеры понимают происходящее – и желают Йоке добра. Мысль о том, что ему суждено прорвать границу миров ценой собственной жизни, Йера старался забыть, она была невыносима. Он понимал, что его сын должен спасти хотя бы часть этого мира, что эта жертва – величайший жребий из тех, что выпадает человеку, но продолжал надеяться на то, что Йока останется в живых. Понимал, что эта надежда труслива и ничем не оправдана, но не мог думать иначе.

– Судья, вам плохо? – спросил Изветен, тронув Йеру за руку.

– Нет-нет, я просто задумался… – ответил тот растерянно.

Невыносимая мысль о смерти Йоки – о том, что он, отец, добровольно отдал сына в руки этих людей, позволил ему рисковать жизнью, – в самом деле мутила его разум, приводила в иступленное состояние. Забыть, отбросить ее! Как это малодушно и безответственно! Малодушно и безответственно перед миром – защитить Йоку. Малодушно и безответственно перед Йокой – отдать его на заклание…

– Судья, посмотрите на меня, – велел Изветен. – Мне кажется, вам не стоит задумываться… Я мог бы помочь вам…

– Нет, – ответил Йера слишком резко. Йока останется в живых. Он прорвет границу миров и останется в живых. И незачем думать о другом исходе, иначе в самом деле можно сойти с ума.

– Как хотите… – покачал головой Изветен. – Так что́ вы скажете о профессоре Важане?

– Я знаю человека, который мог бы мне помочь найти профессора, но не хочу к нему обращаться, – задумчиво ответил Йера, имея в виду Инду Хладана. Он не сомневался, что Инда давно знает, где сейчас Йока, и внимательно за ним следит.

Не удовлетворившись объяснением смерти Югры Горена в результате попытки передать информацию сыну, мы постарались выяснить, кому еще Горен пробовал ее передать. По нашему мнению, это должен был быть влиятельный человек, или стоящий у власти, или имеющий возможность (и желание) обнародовать полученную информацию: член Государственной думы (на уровне, близком к руководителям фракций), представитель исполнительной власти, именитый журналист, человек, близкий ко двору, предположительно (но необязательно) мрачун.

Никаких следов официального обращения Югры Горена к перечисленным выше людям мы не нашли. Однако (с большим трудом) нам удалось установить, что незадолго до смерти Югра Горен предпринял несколько попыток добиться аудиенции у Приора Славленской Тайничной башни, о чем в архивах чудотворов сохранились записи. Последнее прошение о встрече было удовлетворено, однако встреча не состоялась, т. к. в назначенный день Югра Горен был уже мертв.

Если именно попытка передать информацию Приору Тайничной башни (не просто чудотвору, а чудотвору высокой ступени посвящения) стала причиной смерти Югры Горена, это в корне меняет и ценность информации, и сделанные ранее выводы, и стратегию дальнейших действий.

Воспоминание Грады Горена о прочитанном письме дополняет полученную информацию и позволяет предположить, что письмо, им прочитанное, было адресовано именно Приору Тайничной башни.

Слежка за Вашим авто вполне вероятна, а потому мы постараемся установить, кто и с какой целью может следить за Вами.

Служба в канцелярии пятого легата теперь казалась Волчку слишком скучной. Нет, его не тяготили многочисленные обязанности, он даже находил некоторое удовольствие в наведении порядка в делах пятого легата – временно заменявший его гвардеец был ленив и неаккуратен, а потому на Волчка свалился ворох неразобранных бумаг. По вечерам он ходил к Красену переписывать учебник по естествознанию, и, несмотря на усталость, делал это с радостью. И, удивляясь сам себе, думал, что ему не хватает чудотвора, разговоров с ним, поездок в его карете, обедов в его доме. Не говоря уже о том, что в канцелярии он не узнавал и десятой доли нужных замку новостей, которые с легкостью получал у Красена. Конечно, чудотвор своей властью мог бы забрать Волчка к себе немедленно, но поступил порядочно, позволив пятому легату подобрать ему достойную замену – до начала октября.

Огненный Сокол больше не приходил в «Пескарь и Ерш», назначал встречи в других местах. Не забыл он и об обещании поменять булавку – принес вскоре бегущего волка не менее тонкой работы, чем расправивший крылья сокол.

Отношения Государя с храмовниками натянулись до предела и грозили обернуться войной. Надзирающие в храмах откровенно говорили о связи Государя со злом, Государь же своей властью все крепче прижимал храмовников: в башне Правосудия дежурили армейцы, без разрешения Государя не давая дознавателям ступить и шагу, на улицах то и дело сталкивались гвардейские и армейские дозоры, на трактах армия досматривала обозы и кареты, лаврам запретили торговать с иноземными купцами, предписывая покупать и продавать товары только у молков. Государь собирался издать указ и о сокращении гвардии, но храмовники быстро организовали уличные беспорядки, доказывая всем, что без гвардии порядок в Хстове поддерживать некому.

Сбор ополчения против замка Сизого Нетопыря Государь назвал противоречащим интересам государства и открыто назвал Чернокнижника своим подданным, а его земли – принадлежащими Млчане, но не Храму. Призвал в армию добровольцев, собираясь увеличить ее в полтора раза, хотя все думали, что это ему не по зубам – не хватит золота. Но на стороне Государя неожиданно выступила аристократия, и армия росла не по дням, а по часам.

Проповедь храмовников сделала свое дело – армейцы переходили в гвардию, но и из гвардии люди бежали к Государю, прослышав о том, что он собирается выгнать храмовников из Хстова. Все чаще Волчок встречал своих знакомцев в белой форме армии, а вчерашние армейцы щеголяли в синих гвардейских плащах. Хстов напоминал Дворцовую площадь в день казни болотников: споры о добре и зле кончались пьяными драками в кабаках, на улицах стычки дозоров привлекали все больше участников из простых горожан. Поговаривали, что приверженцев Государя будут отлучать от Храма, но на это Надзирающие не пошли – чудотворы выступили против. Однако в башню Правосудия ежедневно стекались списки особенно рьяных защитников государства, а кое-кто из них оказывался в застенках по обвинению в пособничестве Злу – обвинения в колдовстве присутствующие армейцы отклоняли после проверки солнечным камнем. Государь не остался в долгу, и его тюрьмы тоже полнились государственными изменниками.

Волчок теперь носил во дворец не только разрешения на пытки «пособников Зла», но и множество других бумаг – в канцелярии Государя проверяли каждое дело, подозревая храмовников в преследовании его наиболее верных подданных.

И всем было понятно, что разрешит сложившееся положение только сила оружия. Или… смерть Государя.

В тот день по дороге к Красену Волчок столкнулся с конным армейским дозором, который ничем не отличался от гвардейского, кроме цвета плащей, – тот же пьяный кураж.

– И куда так спешит господин гвардеец? – спросил капрал, уперев саблю Волчку под подбородок.

Волчок не успел ответить, как в горло уперлась вторая сабля:

– Отвечай, гвардейская морда, ты любишь своего Государя?

– Да, я люблю своего Государя, – усмехнулся Волчок.

– И можешь это доказать? – Сабля прижалась к горлу сильней.