Тот медленно повернул голову и пристально посмотрел Красену в глаза.

– Свой домик в Хстове Огненный Сокол обещал мне за три круга пыток. Тогда, с Явленом, помните? А сейчас… оно того не стоит.

– Вот как? Тогда почему? Зачем ты это сделал? Ведь я мог и не прийти.

– А кроме денег вы других причин представить не можете? – Желтый Линь жалко усмехнулся краем губ.

– Пока ты не давал мне повода искать другие причины. Ты ведь учишься у победителей, а победители так не поступают, – подначил Крапа. Неужели его намеки и попытки склонить Желтого Линя на свою сторону наконец дали результат?

– Победители думают не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем, – ответил Желтый Линь. – Я не хочу, чтобы вас свалил третий легат, это было бы… недальновидно.

Каков! Вечно все испортит своей откровенностью и прагматизмом!

– Хочешь, чтобы я чувствовал себя твоим должником?

– Нет. Хочу, чтобы вы мне доверяли.

И только дома, в кабинете, послав за лекарем, Крапа вдруг понял, что в чем-то неправ. Сильно неправ. Желтый Линь не лег на диван, как предлагал Крапа, – сидел за столом, старясь не шевелиться.

– Волче. – Крапа сел напротив. – Я подумал: какая разница, почему ты это сделал. В любом случае – спасибо. И извини. Получилось, что я в самом деле тебя подставил.

– Это ничего, – ответил тот и, помолчав, спросил: – А вам не приходило в голову, что я в самом деле люблю своего Государя?

Крапа вздохнул:

– Я догадываюсь, что ты очень многое прячешь в себе. Что у тебя есть и свое мнение, и чувства, и даже убеждения. Но ты все время хочешь уверить меня в обратном: будто все твои помыслы подчинены служебному росту. И иногда мне кажется, что ты уверяешь в этом не меня, а себя. У тебя большое будущее, ты умен и очень хорошо владеешь собой. Мне будет жаль, если, добравшись до самого верха, ты растеряешь свои убеждения.

– Люди с убеждениями очень редко поднимаются на самый верх.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что им мешают люди без убеждений. Сегодня Огненный Сокол хотел найти предателя, а третий легат – провернуть дельце против вас. Вот поэтому третий легат тесть наследника, а Огненный Сокол – всего лишь капитан.

– Ну, это далеко не всегда так… – неубедительно пробормотал Крапа.

– А знаете, я не сомневался, что вы не придете. И если вас попросят подтвердить мои слова при Явлене, то вы скажете, что я лжец…

Крапа поморщился: Желтый Линь в самом деле бесстрашный человек, если не предал его, Крапу, уверенный, что спасения ждать неоткуда.

– Ты плохо думаешь о людях. Я бы освободил тебя в любом случае.

– Но зачем? Теперь они уверены, что это сделали вы!

– Потому что тот, кто приказывает, отвечает за свои приказы. А еще есть такие понятия, как слово, честь, подлость, предательство. Ты, может, никогда о них не слышал?

– Я хорошо понимаю смысл другого слова: «интересы». Они почему-то оправдывают любую подлость и позволяют забыть о чести.

Даже на метеостанции Инда регулярно получал отчеты о поведении Йоки Йелена: краткие – по телеграфу ежедневно и два раза в неделю – подробные, где говорилось о каждом шаге и слове Вечного Бродяги, в том числе – что он ел, сколько спал и как работал. И, к сожалению, эти отчеты читал не только Инда, и не только он принимал решения и корректировал действия воспитателей колонии. Да, Инда не был педагогом. И его знание психологии не подтверждалось никаким документом, и уж тем более его чутье ситуации трудно было пояснить логически, да так, чтобы переспорить десяток дипломированных экспертов.

Инда жалел, что согласился действовать силой. Надо было стоять на своем. И, как всегда, поздно нашелся аргумент против принуждения: что если жестокое обращение окончательно толкнет мальчишку к решению прорвать границу миров? И дело даже не в том, прорвет он ее или нет и какова вероятность этого прорыва, – дело в том, что он при этом погибнет. Да, конечно, лет через пятнадцать-двадцать они создадут два или три десятка подобных гомункулов, а через пятьдесят лет их будет уже сотня. Может быть, не таких сильных, но в десятки раз сильней обычных мрачунов. Однако эти пятьдесят лет еще нужно прожить.

Выходка мальчишки за пределами свода придала веса аргументам Инды, метод кнута эксперты согласились поменять на метод кнута и пряника. А бурная деятельность Йеры Йелена оказалась как нельзя кстати. Да, конечно, за выброс энергии в границу миров мальчишку следовало примерно наказать, и не просто наказать – напугать как следует, что профессор Мечен и исполнил с блеском.

Инду весьма насторожили обещания младшего Йелена убить профессора. Нет, Мечена ему было не жаль, и даже наоборот, но в случае если Йока исполнит обещание, и Йере Йелену, и Инде придется туго: мальчишка не поверит в торжество справедливости и лояльность чудотворов, он быстро смекнет, что может потребовать большего. И тут Приор прав: Йелен начнет диктовать свои условия, торговаться. Пряник должен падать ему в руки лишь как плата за сотрудничество, но ни в коем случае не как аванс. Если с Меченом что-нибудь случится, ни о каких авансах говорить не придется, это углубит конфликт, заведет его в тупик, это патовая ситуация для всех: и для Йелена, и для чудотворов. А довести подростка до нервного срыва ничего не стоит, особенно если ему нечего терять. Он может выбросить энергию непроизвольно, от злости или от отчаяния. Он может нарочно усугубить свою вину, зная, что сильней его наказать не смогут. Он может сделать это ради бравады перед сверстниками или для сохранения самоуважения – ведь это подросток, он принимает решения не головой, а сердцем. Так пусть он диктует свои условия директору колонии, Мечену будет полезно помнить, с кем он связался. Пусть «педагогическая» мысль Мечена работает на полную катушку, а не катится по наезженной колее. Да и сам он, наверное, не хочет получить удар от Вечного Бродяги в полную силу. Инда послал в Брезен телеграмму с приказом пойти на уступки, сделать вид, что угроза принята всерьез.

По возвращении с метеостанции в Тайничной башне его ожидало еще одно неприятное известие: в Исподнем мире провалилось покушение на Государя. Инда, конечно, считал, что это дело времени, что рано или поздно храмовники своего добьются, но провал почему-то очень ему не понравился, вызвал смутные подозрения. Инда решил, что заедет не только в Брезен, но и в Храст на обратном пути – встретиться с Красеном. Или, еще лучше, с Явленом.

Как ни странно, его союзником в методах работы с Йокой неожиданно выступил Вотан. Приор случайно проговорился, что, консультируясь с мозговедом, слышал те же аргументы, что выдвигал и Инда. Это почему-то было неприятно. Не то, что Приор советуется с мозговедом, – пусть ему, хоть Вотан и нейрофизиолог, а вовсе не психолог. Инда тоже психологом не был, однако принимал решения в обход мнения экспертов. Неприятно было иметь Вотана в союзниках, а не в противниках. Поймав себя на этой мысли, Инда удивился своей неприязни, ничем не обоснованной и нерациональной. Вновь вспомнилось злорадство мозговеда при голосовании центумвирата… Словно не по незнанию голосовал Вотан, не из желания выслужиться перед децемвиратом, а со злым умыслом скорейшего обрушения свода. Инда посмеялся бы над собственным нелепым предположением, если бы это пришло ему в голову случайно.

По дороге домой из Тайничной башни он заглянул к Йеленам, и, конечно, Йера принял его холодно и настороженно.

– Я завтра утром выезжаю в Брезен и могу отвезти Йоке передачу из дома, – начал Инда с порога, чтобы не вступать с Йерой в ненужные пререкания.

– Мне сообщили, что ему запрещены передачи, – угрюмо ответил Йера, бесцеремонно разглядывая Инду.

– Да, но не те, которые туда привезу лично я. Соберите передачу к десяти утра. Мальчика плохо кормят, я думаю, его порадуют сласти. Из вещей разрешены только книги. Чуть не забыл… У него хорошие отношения с другими воспитанниками, в колонии принято делиться присланным из дома. Но посылку в сотню гектов я везти отказываюсь. – Инда улыбнулся.