Волчок понял, что за документ изучает чудотвор, и приготовился врать.

– Гудко Черный Петух его звали… – проворчал он.

Красен лишь посмотрел на Волчка очень и очень пристально, как будто хотел что-то угадать по его лицу, но более ничего не спросил. А вернулся к этому за ужином, когда Волчок расслабился.

– Ты знал, что твой Гудко Черный Петух – болотник? – начал Красен между прочим.

– Кто?

– Не прикидывайся. Мы уже говорили о болотниках.

– Нет, не знал. Тогда я о болотниках даже не слышал.

– Можешь порадоваться: он сейчас в службе дознания Государя. Ты был прав – он действительно убийца.

– С чего вы взяли, что я… – начал Волчок, но Красен перебил:

– Только не надо мне рассказывать сказку о том, что он оскорбил твою мать, и прочую ахинею. Конечно, победитель так не поступит, но человек, Волче, нормальный человек имеет право ненавидеть убийцу детей. Нормальный человек может бороться с несправедливостью, в этом нет ничего зазорного.

– Даже Огненный Сокол так не считает.

– Ну и что? Огненный Сокол – единственный пример для подражания? Ты никогда не встречался с людьми, которые борются с несправедливостью?

– Не знаю. Может быть, и встречался. Только несправедливость все равно торжествует. И будет торжествовать, – проворчал Волчок.

– Через неделю на Дворцовой площади ты сможешь убедиться в обратном.

Волчка не задевали подначки чудотвора, но если Красен не обольщался и Государь на самом деле разгадал игру гвардейцев с болотниками, то в это дело и он, Волчок, внес свою малую толику. И Спаска.

По мнению Ж. Изветена, Югра Горен был убит посредством внушения. Совершить такое внушение мог очень сильный и опытный магнетизер. Для этого, как правило, внушаемому в голову закладывается установка: совершить какое-либо действие при наступлении некоего события. Выпуск чугуна из домны Югра Горен видел (или мог видеть) довольно часто; возможно, именно это событие и включало заданную установку на самоубийство. В этом случае речь идет о хладнокровном убийстве, т.к. инициирующее событие наступит с высокой вероятностью.

Однако возможно, что речь идет о спланированном убийстве по условию наступления некоторого угрожающего убийце события (разглашение информации или совершение какого-либо еще действия со стороны Югры Горена). В этом случае можно говорить не только об убийстве, но и о несчастном случае, случайном стечении обстоятельств, которые в сознании Югры Горена инициировали самоубийство.

Меланхолия Горена и его уверенность в том, что он погибнет в огненной реке, облегчили задачу внушающего.

Учитывая, что Града Горен крайне редко бывал в плавильне и появился там именно перед самоубийством отца, можно предположить, что именно его появление стало тем самым инициирующим событием.

Нам представляется вероятным, что допуск к секретной информации и подписка о ее неразглашении могли включать в себя некую «кодировку», установку на самоубийство в случае попытки разглашения (передачи кому-либо) этой информации. Ни Изветена, ни тем более Белена нельзя считать экспертами в этом вопросе, однако Изветен считает это принципиально возможным с точки зрения современных методик магнетизеров.

Ждана Изветен подтверждает слова д-ра Белена о том, что «откровения» Югры Горена не являлись результатом медитации, а были выдуманы им от начала до конца. О последнем «пророчестве» Ждана Изветен ничего сообщить не может.

И Града Горен, и Ждана Изветен дают письменное согласие на проведение допроса Горена в состоянии магнетического транса, в котором Горен мог бы вспомнить, что заставило его явиться в плавильню в роковую для его отца минуту.

Тетрадь с записями Югры Горена, которая сохранилась у его сына, пока не дала информации, на основании которой можно было бы сделать выводы.

Града Горен дал согласие на вскрытие ячейки, абонированной на его имя в Натанском сберегательном банке. Он не имел понятия ни об этой ячейке, ни об открытом на его имя счете. Но даже если бы это было ему известно, то все равно не могло стать мотивом убийства отца, так как деньги на этом счете принадлежат Граде Горену независимо от того, жив его отец или нет, а распоряжаться счетом он сможет лишь достигнув двадцати одного года.

В выходные, по совету Пущена, Йера не заезжал к Горену, предоставив Изветену возможность позаботиться о парне. Да и мысли его были заняты совсем другим. И только в воскресенье вечером ему в голову неожиданно пришла мысль: а ведь Изветен тоже мог быть убийцей Горена-старшего… Конечно, мотива Йера не находил, но возможность… Кто знает, ведь этот ироничный и простой с виду человек – мастер пускать пыль в глаза. Зачем он лжет об Энциклопедии? Йера снова подумал, что это мистификация не чудотворов, а мрачунов. С целью перетащить его на свою сторону. Слова доктора Чаяна казались теперь взвешенными, логичными.

Йера долго не мог уснуть и наутро встал пораньше, чтобы заехать к Горену по дороге в Славлену.

В спальне он с недоумением застал Изветена, который только что поднялся с постели и очень удивился столь раннему появлению гостя.

– А… где же Горен? – спросил Йера, ощущая неловкость за неудачно выбранное для визита время.

– Он в мансарде. Ему там лучше, честное слово.

Об этом Йера успел забыть.

– Поднимитесь, судья. Града в последнее время рано просыпается – привык к больничному режиму.

– Как он?

– Вполне, – улыбнулся магнетизер.

– Может, не стоит его беспокоить?

– Наоборот! Он ждал вас – хочет поделиться новыми сведениями о Внерубежье и с вами тоже.

– Он снова пьет абсент? – испугался Йера.

– Нет, надо быть ненормальным, чтобы дать ему спиртного после коразола и камфоры, его и без абсента все время тошнит.

– Скажите, а эти… сведения о Внерубежье… Он… я не хочу его обидеть, но… Это не признак сумасшествия?

– Какая разница? Я бы назвал это «пунктиком», а не сумасшествием.

– Доктор Чаян сказал, что в прошлый раз он попал в клинику голышом и извалявшимся в перьях…

– Доктор Чаян не солгал: за сводом Граду подобрал вездеход чудотворов, его раздели, потому что от дождя он был мокрым с ног до головы. Он сопротивлялся и порвал перину, в которую его пытались закутать. Конечно, человек в здравом уме не станет сопротивляться чудотворам, но Града был пьян как сапожник. Я не утверждаю, что он психически нормален. Но это совсем не та болезнь, какую ему приписывает доктор Чаян и… простите, судья, но обыватели очень мало знают о психических расстройствах… О них и психиатры-то знают не много…

Горен выглядел гораздо лучше. Исчезли черные очки вокруг глаз, с лица спала одутловатость, взгляд перестал казаться затравленным. Разве что губы оставались немного воспаленными. И одет он был в теплый и добротный спортивный костюм, а не в смешную пижаму. Йера застал его сидевшим за письменным столом с чашкой горячего чая, над исписанной и истрепанной толстой тетрадью, а перед окном, повернутый к свету, стоял мольберт – Йера передал просьбу Изветина в агентство, и они немедленно ее выполнили.

– Судья, я рад вас видеть, – сказал Горен так, что Йера не усомнился в его искренней радости. – Хотите чаю?

– Нет, спасибо, я только что позавтракал. – Йера присел в кресло. – Как ваше здоровье?

– Нормально. Изветен составляет мне какие-то хитрые зелья – наверное, они мне помогают. Я хотел поблагодарить вас. Ну, за все вот это…

Глядя на повеселевшего Горена, Йера ужаснулся мысли о его возвращении в клинику.

– Нет-нет, это все не стоит благодарности… – пробормотал он. – Я виноват перед вами, и это не искупает моей вины.

– Бросьте, судья. Тут очень славно. Тихо очень…