Отец садился обедать и, увидев Спаску, выпустил из рук миску с бараньей похлебкой – по полу растекся жир и поплыли куски репы. А мальчишка шел вдоль реки, подставляя лицо ветру, очень красивое лицо. И глаза его, светло-карие, с черным ободком вокруг радужки, были похожи на глаза Толстолапки.

Спаска прикрыла за собой дверь, и отец хотел заговорить, но она знаком оборвала его: он все понял. И прикрыл рот рукой, и, едва не промахнувшись, медленно опустился на стул, и согнулся, и закрыл лицо ладонями.

Мальчишка шел по улице, удивительной улице с удивительными домами и удивительными самодвижущимися повозками и большими каретами с прозрачными стеклами. Но Спаску не волновали дома и повозки, она разглядывала Вечного Бродягу и чувствовала, как ей тесен туго зашнурованный лиф от переполнившего грудь воздуха и бьющегося отчаянно сердца. Он был похож на царевича: высокий и крепкий, каких мало даже среди знати Млчаны, с насмешливым и высокомерным взглядом (как у волгородского князя).

Отец отнял руки от лица и во все глаза смотрел на Спаску – она увидела слезы, стоявшие в его глазах.

И было шумное, переполненное людьми здание (пальцы Вечного Бродяги, ,разбитые в кровь, может быть даже сломанные, сильно болели, судя по тому, как неловко он доставал монетки из кармана). И был удивительный длинный дом (это сначала Спаска решила, что это дом, пока он не тронулся с места и не поехал вперед, и она не нашла слова, чтобы правильно его назвать). У Вечного Бродяги все сильней болели руки, и Спаска уже не видела это, а чувствовала толчки движущегося дома.

И была большая надпись на деревянном щите: Светлая Роща. Как хорошо, что Спаска умела читать на языке Верхнего мира! Будто возле хрустального дворца: и ровная дорога, и сухая трава вдоль дороги, мягкая, как шерстка кролика, и березы – прямые, высокие, тронутые зеленью, просвечивающей на солнце. И небо над широким полем, чистое до самого горизонта! И страшная черная башня, увенчанная короной…

Когда глаза Спаски наткнулись на черную башню, видение вдруг исчезло. Как будто перед ней захлопнулась дверь, едва не ударив в лицо. Спаска даже покачнулась и подалась назад.

Отец за все это время ни разу не шевельнулся, все так же сидел согнувшись и смотрел на Спаску. И по щекам его катились слезы. Она, очнувшись, подбежала к нему в испуге, присела на корточки, заглядывая в глаза… Отец заговорил первым:

– Если бы ты знала, сколько лет я ждал этого дня… Ты даже не можешь себе представить…

Отец не надеялся, что Спаска сможет разглядеть так много и так хорошо все описать.

– Нет, этого просто не может быть! Светлая Роща! Это же совсем рядом! Он всегда был у меня под самым носом! Может быть, я сталкивался с ним лицом к лицу и не знал, что это Вечный Бродяга!

Лунный камень погас, но отец нисколько этому не огорчился.

– Как ты с ним сталкивался? – недоверчиво спросила Спаска.

– Очень просто: в толпе, на станции, возле Тайничной башни… Я часто бываю в Тайничной башне. В той самой, черной, которую ты видела.

– Но ведь… – шепнула Спаска, внезапно прозревая, – но ведь это в мире духов…

– Ну да, а ты что, еще не догадалась? Кто, как ты думаешь, приносит оттуда книги?

– Так значит… Значит, ты и есть Живущий в двух мирах?

– Нет! – Отец вскинул голову и почему-то рассердился. – Живущий в двух мирах – это легенда, суеверие, если хочешь. Сказка. Я обычный человек, никакой не защитник и тем более не покровитель. Я просто могу пересекать границу миров.

– Ты необычный человек. У тебя за спиной сила, – угрюмо сказала Спаска. Он не лгал, но… он недоговаривал.

– Эта сила предназначена им, – отец показал вверх, – а не нам. Для мира духов я Темный бог, для Надзирающих, для Стоящего Свыше. А для всех остальных я обычный человек.

И Спаска поняла: потому что эта сила – ненависть.

Вскоре явился Милуш и, как всегда, был настроен скептически.

– Змай, это все ничего не значит. Не надо питать напрасных иллюзий!

– Ты не понимаешь, – отмахнулся отец. – Не сегодня-завтра он отдаст Спаске свою силу, и тогда… Первый выплеск будет мощным – он копил энергию четырнадцать лет. И… Спаска, эта энергия… Ты должна передать ее мне.

Она кивнула. Не ему, а той силе, что стоит у него за спиной. Ненависти, которая повернется в сторону мира духов.

Гости прибывали и прибывали, стало тесно и шумно. Отец исчез еще двадцать восьмого апреля и появился лишь тридцатого к вечеру. И Спаска знала – он искал мальчишку с глазами росомахи, там, в Верхнем мире, возле черной башни чудотворов.

Милуш собирался ночевать на Лысой горке – рано утром начиналась подготовка к празднику: рубили дрова для костров, расчищали площадки, ставили барабаны. А Спаска думала лишь о том, что в эту ночь гвардейцы придут на Змеючий гребень.

Отец вернулся совсем другим. Сила за его спиной словно выпрямилась в полный рост, но не для того, чтобы грызть и мучить его. Впервые он не сопротивлялся ей – он был ее орудием, она вела его, а не он держал ее на своих плечах. И Спаске казалось, что это заметно всем. Во всяком случае, Милуш заметил это сразу.

Спаска помогала ему и Славушу собираться в дорогу, когда отец распахнул дверь в спальню Милуша.

– Кроха, иди собирайся сама. Ты идешь с нами на Лысую горку.

– Сегодня? – удивилась Спаска – и сердце забилось сильней: сегодня ночью гвардейцы придут на Змеючий гребень!

– Да, сегодня, сейчас! До заката мы должны быть там. А лучше всего – в Цитадели. И бери с собой Вранишну.

– Враныча… – по привычке поправила Спаска.

– Вранишну, – по привычке заспорил отец.

Милуш, выбрасывавший из сундука свои многочисленные колдовские рубахи, выпрямился и пристально посмотрел на отца.

– Зачем так далеко ходить?

– Я так хочу. А на самом деле просто никому не надо видеть, что́ за мной стоит в межмирье. Чем меньше колдунов будет об этом знать, тем лучше.

– До недавнего времени ты умел это прятать, – проворчал Милуш.

– Я и сейчас умею это прятать. Но… Никто не знает, как повернется дело. У меня, знаешь ли, нет опыта. А сегодня в замке ночует чуть ли не пятьсот колдунов.

«И чудотвор по имени Прата Сребрян», – подумала Спаска.

– Змай, ты в самом деле уверен, что сегодня Спаска встретится с Вечным Бродягой? – спросил Милуш, но не едко, как обычно, а словно жалея отца.

– Милуш, я не буду спорить и что-то тебе доказывать. Возможно, этот мальчик не сможет прорвать границу миров. Но я должен сделать все, чтобы у него это получилось.

– Ну почему, почему ты так уверен, что это Вечный Бродяга? Может, это просто сильный дух, сильней других, но и только!

– Потому что я видел его… когда-то… А сегодня я его узнал.

От этих слов по лицу Милуша прошла судорога, и Спаска тоже почувствовала холодок на спине. И только Славуш смотрел на отца с нескрываемым восторгом и воодушевлением.

Отец усмехнулся и повернулся к двери:

– Славуш, пойдем-ка. Мне надо тебе кое-что сказать.

– Что это тебе нужно от моего ученика? – спросил Милуш – но, скорей, просто так, чтобы поворчать.

– Не твое дело, – ответил отец и вышел.

Дотемна успели добраться только до Лысой горки, и отец сказал, что лучше пока остаться тут. Однако колдунов на Лысой горке собралось немало – ночевать в тесном и душном замке захотели не все, – горели костры, топились печурки в землянках, пахло едой и дымом, повсюду слышались разговоры, брякала посуда, хлопали двери и языки пламени.

– Татка, ты же хотел, чтобы никто нас не видел… – шепотом сказала Спаска.

– Понимаешь, кроха… Вечный Бродяга, конечно, очень сильный добрый дух, но он еще мальчик. Он сейчас – как ты в шесть лет, он же никогда этого не делал. У него нет наставника, и, сдается мне, он не осознает того, что делает, его ведет инстинкт. Ты должна помочь ему, у тебя опыт. Так что пусть это будет здесь, при свете, а не в темноте возле трясины. А потом мы пойдем дальше.