– Я выдыхал, когда нужно. И когда нужно сглатывал. И все равно уши болят.

Выводами Пущена агентство поделиться не пожелало, Инде отдали только копии документов, но Инда не считал себя глупей Пущена.

Веселая у Йеры Йелена подобралась компания – это даже не скоробогач Ветрен с купленным титулом, тот хотя бы лидер правых в Думе. Сумасшедший сын «пророка» и шарлатан-магнетизер! Однако меньше всего в этом деле Инду интересовал Йера Йелен.

Прочитать дневники, написанные скверным почерком, Инда не успел, но пока ему хватало и «пророчеств» – о закрытии магнитогородских рудников и наводнении в Брезене. Доктор естественных наук, работавший в Ковчене над секретным проектом, в 421 году знал линию сжатия свода, о которой Инда не имел понятия еще месяц назад. А умер Горен за три дня до назначенной встречи с Приором Тайничной башни. Это для Йеры Йелена клан чудотворов – нечто целое и неделимое, Инда же понимал, что Приор имеет вторую ступень посвящения и не входит в децемвират. Из Ковчена на телеграфный запрос немедленно ответили, что Инда не имеет доступа к запрашиваемой информации (а значит, его не имеет и Приор). И нетрудно было предположить, что секреты децемвирата могут оказаться тайнами, которые Афран скрывает от Славлены.

Югра Горен пророчествовал и писал дневники несколько лет, несколько лет пил, болтал и делал вид, что медитирует, однако опасным его не сочли до того дня, пока Приор не назначил ему аудиенцию. А Длана Вотан, представитель Афранской Тайничной башни в Славлене, закрыл уголовное дело.

Ознакомившись с тем, что собрал Пущен, Инда навел кое-какие справки в архиве и сделал вывод, над которым Пущен (буде он в здравом уме) мог ломать свою умную голову еще лет двадцать безо всякой надежды на успех.

Мозговеда в Тайничной башне Инда не застал – вечером пятницы там было тихо и пустынно, но дежурный на выходе сказал, что в это время Вотан имеет обыкновение гулять в парке Светлой Рощи. Привычку эту Инда не посчитал подозрительной, он и сам любил такие прогулки, хотя предпочитал посещать парк тогда, когда там меньше всего народу.

Август – грустное время на севере… Кажется, еще вчера ночи были светлыми и короткими и сумерки – долгими и теплыми, а тут темнота накрывает землю слишком рано – и с каждым вечером все раньше, день убывает стремительно, совсем не так, как на юге. И вот уже от земли веет не прохладой – холодом, и ледяные росы по утрам не освежают, а студят… Нет-нет да слетит с дерева желтый лист, и только кажется, что до золотой осени далеко, – на самом деле осень уже притаилась в остывшей воде прудов и рек, она подкрадывается все ближе… Нигде больше нет такого острого предчувствия осени, как на севере в середине августа. Поражает только зелень трав, на юге выжженных солнцем.

Бравурные марши весны духовой оркестр сменил неторопливыми минорными вальсами: предчувствие осени защемило грудь еще сильней – в миноре. Инда с трудом преодолел вокзальную площадь – пришел поезд с дачниками.

В парке прогуливался народ, на эстраде все так же играла скрипка, пел веселый шансонье – и разношерстная публика одинаково радостно покатывалась со смеху, глядя на его ужимки. На каруселях катались ребятишки, прогулочные лодки бороздили гладь холодных теперь прудов… Страшная смерть Югры Горена витала над этим мирным вечером пятницы – и была самым верным и самым главным пророчеством «пророка».

– Скажи мне, Вотан, зачем же ты убил Югру Горена?

Инда неслышно нагнал мозговеда, гулявшего по аллее, и пристроился сбоку, заложив руки за спину.

– Хладан, а ты в своем уме? – Вотан воззрился на Инду исподлобья, без тени улыбки, нисколько не удивившись его неожиданному появлению.

Инда не стал отвечать на этот вопрос.

– Мотив и возможность – этого, конечно, недостаточно для суда, но для определенных выводов вполне хватает.

– Ты никогда не слышал о презумпции невиновности? – Мозговед шел по аллее в том же темпе, не приостанавливался и не ускорял шаг. И снова был застегнут на все пуговицы.

– Я не предъявляю тебе обвинения. Я спрашиваю: зачем?

– В таком случае правильней было бы спросить «почему». Но, во-первых, я не должен отвечать, а ты не имеешь права спрашивать, и во-вторых, если тебе известен мотив, к чему ты задаешь вопросы? Хочешь, чтобы я покаялся, что ли?

Вотану всегда легко удавалось выставить Инду дураком.

– К чему мне твое покаяние? Меня интересует информация.

– Ах, информация… Югру Горена я убил по приказу децемвирата, почему – не твоего ума дело. Он был пьяницей и болтуном, этого с тебя хватит. А чтобы ты не считал меня посланником Внерубежья, отмечу: Горен сам выбрал свою смерть, я не ограничивал его выбор. Опять же, у него был шанс промолчать – я давал ему установку на смерть только в том случае, если он встречается с человеком, которому намерен рассказать то, что никому рассказывать не следует. Горен давал подписку о неразглашении и был наказан за попытку нарушить обещание. И я, конечно, не предполагал, что он захочет поделиться тайной со своим сыном. Кстати, Врана Пущен отличный детектив, все это он изложил в отчетах Йелену.

– Я не читал его отчетов, – пожал плечами Инда.

Вотан не видел последних документов, где уже не Пущен, а его люди раскопали факт о предстоящей встрече Горена с Приором. Мозговед вывел детектива из игры и успокоился. А Йеру Йелена не счел опасным (и в этом Инда был с Вотаном согласен).

«Посланника Внерубежья» Инда проглотил.

– Ты за это снова посадил его на морфин? – с улыбочкой спросил Инда.

– Децемвирату не нужно, чтобы думская комиссия ковырялась в ковченских научных изысканиях. И не беспокойся, совести у меня нет, а потому твоя ирония неуместна.

– А зачем ты свернул мозги набекрень мальчишке Горену?

– Ты считаешь, что лучше было убить и его? – издевательски улыбнулся мозговед. – Когда я был юношей, мне не приходило в голову заглядывать в запертые ящики моего отца.

– Скажи, Вотан… А если не Врана Пущен, не думская комиссия, а я начну ковыряться в ковченских научных изысканиях, ты и мне дашь установку на смерть?

– Ты со дня на день перейдешь на первую ступень посвящения. Не трать время на ерунду. Ты и так знаешь больше, чем тебе положено, и никто тебя за это убивать не собирается. В децемвирате тебя ценят и возлагают на тебя надежды.

– Приятно слышать, – кивнул Инда, нисколько не сомневаясь, что это тоже игра. Пообещать посвящение, чтобы отбить охоту копаться в деле Горена.

– Если честно, я не понимаю, почему ты занимаешься этими глупостями после сегодняшнего сообщения от Явлена, – как ни в чем не бывало заметил мозговед.

– А ты интересуешься сообщениями от Явлена? – сначала спросил Инда и только потом добавил: – Я не получал сегодня никаких сообщений.

– Я думаю, его послали тебе домой, телеграфом.

Инда сперва подумал, что Явлен наконец рапортует о поимке девочки, но вовремя сообразил, что эту новость он не должен посылать телеграфом. И вообще – он никому кроме Инды докладывать об этом не должен.

– Видимо, дома меня уже не было, – пожал он плечами, стараясь не выдать нетерпения.

– Вчера одна маленькая девочка взорвала запас бездымного пороха на подступах к замку Сизого Нетопыря. И сделала это ударом чудотвора, а не вихрем, как это принято у призраков.

Мысли закрутились в голове, словно шестеренки двигателя. Кто ее научил? Но это не самое главное. Главное – теперь ее не удержит ни один запор. В замкнутом помещении вихрь смертелен для пославшего его колдуна, а потому взаперти они беспомощны. Прямой прицельный удар, свойственный чудотворам, да еще и с той силой, что дает девочке Йока Йелен, – это оружие похлеще бездымного пороха. Девочка неуязвима…

Нет, Инда не напрасно ковырялся в деле Горена. Последнее его пророчество: свод рухнет по воле молодой девушки. И это тоже было известно в Ковчене в 421 году? Обладая способностью разрушать, дочь оборотня может сровнять с землей весь Хстов, и случись так, свод рухнет через несколько дней, лишившись самого мощного потока энергии из Исподнего мира. И рухнет здесь, на севере, – ибо энергия, идущая из Хстова, питает аккумуляторные подстанции не только Храста и Славлены, но и северо-восточной части свода.