– Нет.

По приезде в Хстов Красен отпустил Волчка на три часа: переодеться, помыться и поесть. Но Волчок не сразу пошел к мамоньке – слишком трудным ему показалось сообщить ей о смерти Змая, поэтому сперва он заглянул к Зоричу и попросил хлебного вина.

Зорич уже все знал, молча налил себе и Волчку по полкружки.

– Голубь прилетел. Часа два как. Там и тебе есть задание, и мне.

– Вот как? – удивился Волчок.

– Да. Милуш написал. Нужно, чтобы весь Хстов через два дня говорил о том, что волшебная сила чудотворов и очистительного огня вернет оборотню его истинное обличье – ползучего гада. Милуш пишет, что это важно и очень серьезно. Я тут в кабаке шепну кому надо, а ты уж там, у себя, у гвардейцев тоже шепни.

Волчок остолбенел. Милуш сговорился с чудотворами? Или чудотворы с Милушем? Кого подозревать? Может, Славуш потому ничего и не сказал Змаю, что был с Чернокнижником заодно, а тот – заодно с чудотворами? Страшно стало. Что делать теперь, кому верить? Как забрать Спаску, если в замке предатели?

И профессор не обманул: вскоре в лес прибыли учитель математики и госпожа Вратанка. И, конечно, они приехали не только из-за Йоки – после бегства Важана у многих мрачунов появились серьезные неприятности. С ними передали и некоторые вещи, в том числе учебники.

Йока поинтересовался, почему же тогда с ними не поселился профессор Камен, к которому он успел привязаться. Но выяснилось, что тот арестован. Учитель математики взял на себя обучение Йоки физике, а Важан – химии и герметичной зоологии.

Жить в лесу только поначалу было интересно. Единственным развлечением в отсутствии Змая было купание с Костой в ручье, где негде было даже поплавать. Цапа «изобрел» лук со стрелами, но подстрелил из него только ворону. Коста в охоте преуспел больше: он пользовался обычной рогаткой и однажды настрелял на ужин десяток дроздов. Йоку Важан на охоту не отпустил. Косту посылали в Брезен за провизией, и он привозил муку, крупы, консервы, сухое молоко, топленое масло, сахар. Впрочем, из муки Черута пек пироги с вареньем, блины и оладьи, сахарное печенье, соленые галеты и много других вкусностей.

Каждый вечер Важан, как и обещал, вел Йоку за свод, а иногда с ними шел и кто-нибудь из мрачунов. Уроки Важана каждый раз оказывались мучительными: профессор требовал все больше и больше, и Йока не замечал своих успехов – только неудачи. Через неделю он и вправду умел зажигать лунные камни не хуже других мрачунов, но это его нисколько не порадовало – он понял, какая это ерунда. Он научился управлять потоком энергии на выходе и забирать энергию «хлопком» на входе, а Важан хотел одновременного «хлопка» и на выходе тоже.

Танцующая девочка каждый вечер с готовностью выходила ему навстречу и танцевала – из чего он делал вывод, что Змаю удалось ее освободить, что ничего страшного с ней не произошло.

За свод выбирались с каждым днем все позже и позже – ночи становились короче и светлей. И Йока уже не чувствовал благоговения перед стихиями – он к ним привык, и Важан все время внушал ему, что стихии – лишь инструмент в руках Вечного Бродяги. А может, это уроки так изнуряли Йоку, что радость от встреч с Внерубежьем уже не была такой острой, такой волнующей?

Однажды они пошли за свод в компании учителей. Госпожа Вратанка одевалась в лесу словно простолюдинка и походила на простую деревенскую бабу. Только говорила она интересно – иногда интересней самого Важана. К учителю математики Йока тоже притерпелся, хотя иногда между ними и вспыхивали ссоры, в которых Важан всегда принимал сторону учителя – а в маленьком домике все было на виду и скрыть от профессора ничего не удавалось.

Если на метеостанции чудотворов Йока разве что выходил на границу Обитаемого мира и с высоты обрыва смотрел на Внерубежье, то Важан сам презирал опасность и позволял Йоке гораздо больше, чем Инда или Мечен. Они обязательно спускались в долину, где бушевали грозы и ураганы, – и иногда ветер давал Йоке не меньше силы, чем водопад. В ту ночь ветер подозрительно, зловеще стих, и это обеспокоило профессора. Далекие раскаты грома и бурчание дрожащей земли в этой ненадежной тишине звучали по-особенному, и учитель математики даже предложил уйти, пока не поздно. Но Важан покачал головой: к границе свода подбиралась сухая гроза.

– Это затишье перед бурей, Ничта, – сказала госпожа Вратанка. – И это будет страшная буря.

– Мы подождем, – ответил профессор.

– Чего? Когда ураган разобьет нас об обрыв? – спросил математик.

– Смотрите. Это бывает очень редко даже за сводом. Смотрите.

Молнии, бившие в сухую землю из грозовой тучи, словно вышибали из нее искры, которые не гасли, а маленькими фонариками плавали над землей, пока не вспыхивали и не распадались.

– Что это, профессор? – спросил Йока, всматриваясь в даль.

– Это шаровые молнии, Йелен. Это электрические мыльные пузыри. Я никогда не видел, чтобы их было так много.

– Тогда нам тем более надо выбираться отсюда, – проворчал математик.

– Я не смею никого задерживать, – ответил Важан. – Йелен, даже тебя.

– А гроза дойдет до нас? – завороженно поинтересовался Йока.

– Я не знаю. В любую минуту может дунуть ветер. Может пойти дождь. И тогда вблизи мы их не увидим.

– Профессор, может быть, нам стоит пойти им навстречу?

– Йелен, это опасно. Тогда мы не сможем отступить. – Важан словно боролся с соблазном, но потом принял решение: – Сними часы. Сними ремень с пряжкой. Сними лунный камень с головы. Ничего металлического на тебе быть не должно. Пуговицы у тебя, надеюсь, стеклянные?

– Да. – Йока кинулся исполнять приказание, и профессор тоже побросал на землю металлические предметы, которые имел на себе и с собой.

– Дай мне руку, – неожиданно велел он потом.

– Ничта, ты рискуешь жизнью Вечного Бродяги, – заметил математик.

– Он спасает ему жизнь, – тихо-тихо сказала госпожа Вратанка, и Йока не понял, совсем не понял, что она имеет в виду, но спросить об этом у Важана не решился – да Важан бы и не ответил.

Рука профессора была влажной и крепкой. Они вдвоем двинулись навстречу грозе; впрочем, она шла к ним гораздо быстрее, чем они к ней. Йока уже привык к дрожащему камню под ногами, который иногда встряхивал тело так сильно, что можно было упасть. Но обычно идти мешал ветер, да еще и заглушал голоса, из-за чего приходилось кричать. А теперь было необычайно тихо…

– Йелен, на этот раз я не буду тебя принуждать. Ты должен решить сам: можешь ли ты впитать в себя энергию шаровой молнии?

Йока хотел ответить немедленным согласием – он задохнулся от восторга, представив шаровую молнию у себя в руках. Но Важан продолжил:

– Ее надо не просто мгновенно вобрать в себя, ее надо успеть выплеснуть до того, как наступит пресыщение. Ты понимаешь, о чем я говорю? Если ты не впитаешь ее силу, она может убить тебя. Или очень сильно обжечь. И, я боюсь, в ней силы гораздо больше, чем тебе нужно для насыщения.

Шаровые молнии, которые гроза выбивала из земли, уже не казались искрами – Йока видел, что они подобны мыльным пузырям, только светятся гораздо ярче.

– А этот мой импульс не убьет танцующую девочку?

– Думаю, нет. Она учится вместе с тобой. И рядом с ней Змай – на самом деле он ведь тоже приемник, только не такой, как обычные призраки Исподнего мира. Твой первый выброс она отдала ему, и он снова получил возможность превращаться в чудовище. Помнишь, тогда, после фонтана?

– Помню.

– Так как, Йелен? Ты не боишься?

– Нет, профессор.

– Я не перекладываю на тебя бремя решения, не подумай. Я считаю, что ты можешь это сделать, и я считаю, для тебя важно это сделать. Но ты имеешь право отказаться от столь рискованного эксперимента.

– Нет, я не буду отказываться.

– Я иногда завышаю требования к тебе… Есть люди, которым слишком высокая планка мешает двигаться вперед, но ты – не из таких. Тебе в любом деле надо завышать планку, и ты будешь тянуться к ней из упрямства. Есть ученики, которых надо хвалить, – и это помогает им расти. Тебя похвала только расслабляет. Но на этот раз… Йелен, я знаю, что ты можешь это сделать. Но это будет нелегко. Постарайся оправдать мое доверие и мой риск.