Прошло не меньше десяти минут. Женщина неподвижно стояла на краю рва, опустив плечи. А потом от замка донесся металлический лязг, слышный, наверное, и на Змеючьем гребне.

– Они хотели опустить мост, а теперь пытаются выбить клин из подъемного механизма… – пояснил Красен.

Змай показался на стене меньше чем через минуту, и Волчок похолодел. Хорошо, что Красен смотрел в сторону замка, а не на него. И хотелось крикнуть: «Ну зачем, Змай, зачем? Уходи! Ты же все знаешь!» Но тот невозмутимо, с улыбкой помахал женщине рукой и что-то сказал. Страшная мысль вдруг окатила Волчка холодным потом: а вдруг Славуш ничего Змаю не сказал? Ведь никто кроме Славуша не знал о планах чудотворов, на этот раз Волчок не голубя посылал, а передавал сообщение на словах… Нет, этого просто не может быть…

И тут женщина изо всех сил толкнула старика в сторону и закричала. Закричала так громко, что крик долетел и до новой гати. Она кричала по-кински, но не надо было знать чужой язык, чтобы ее понять… Да и жесты ее были понятны без слов: «Уходи!» Старик не удержался на ногах и повалился на бревна.

Волчок не слышал свиста арбалетного болта, только видел, как что-то толкнуло женщину в спину: она изогнулась, запрокинула голову и упала в ров, поднимая брызги болотной жижи, просвеченные восходящим солнцем. И Змай, вместо того чтобы ее послушать, ловко вскочил на парапет, словно собирался нырнуть в ров прямо со стены. Толчок в спину опрокинул его вниз, и когда он падал, Волчок увидел оперение стрелы, торчавшей из-под лопатки… Вода из рва плеснула на брюхо поднятого моста и темными густыми потеками поплыла вниз.

На стене никого не было, никто в замке не видел, что произошло. Продолжали лязгать молотки, выбивавшие клин из подъемного механизма… Волчок сжал левый кулак и спрятал его под плащом. Стиснул зубы, чтобы не закричать. А к воротам из засады уже бежали гвардейцы Огненного Сокола, двое – с веревками на поясе – успели прыгнуть в ров, когда на стене наконец заметили неладное. Но первый же стражник, показавшийся между двух башен, был снят метким выстрелом из арбалета.

Ну почему, почему весь замок не поднялся под отвратительный металлический стук молотков? Впрочем, не прошло и трех минут, как из обеих башен в гвардейцев начали стрелять, но те уже вытащили тело Змая из воды и отходили назад по старой гати. Арбалетчики правого фланга прикрывали их отход, целясь в бойницы башен, однако обитые железом щиты на спинах стрела пробивала насквозь – трое или четверо гвардейцев остались лежать на бревнах шагах в ста от ворот. Волчку показалось, что в одной из бойниц мелькнуло перекошенное лицо Славуша… Славуш, как же так, Славуш? Ты же все это знал, ты же должен был начать стрелять гораздо раньше!

Арбалетчики снялись с места, когда бригада Огненного Сокола, оставив на гати еще пятерых гвардейцев, отошла от замка шагов на пятьсот.

– Идем. Они будут здесь через две минуты, – сказал Красен.

Последним, что увидел Волчок в подзорную трубу, был старик в кинском плаще, который на коленях подползал ко рву, ломая руки…

Спаска… Бедная девочка, она не сможет этого перенести… Бедная девочка… Как она будет жить после этого, кто позаботится о ней? Надо бросать все – гвардию, Красена – какой смысл во всем этом без Змая? Какой смысл? Бедная девочка… Мысли путались, а в сердце все шире и шире расползалась рана, и так жгло в груди, что хотелось согнуться, закричать от боли, от безысходности. И не в Спаске дело – не было у Волчка друга ближе, чем Змай, не было и не будет! Для кого-то, может, он был Живущим в двух мирах, человеком из легенд, а для Волчка он был другом, другом! И как жить теперь, что делать, у кого спросить совета?

– Знаешь, меня поражает твоя невозмутимость, – сказал Красен, открывая дверцу кареты. – Будто на твоих глазах каждый день случаются такие события…

– Какие? – переспросил Волчок.

– Ну, убийства женщин, например.

– На моих глазах каждый день убивают женщин, – ответил Волчок. – Только перед этим их истязают, насилуют, снова истязают, а потом они радуются смерти как избавлению. А я получаю у Государя разрешение на их пытки, если им еще нет шестнадцати лет или они беременны.

Не стоило этого говорить, но Волчку было очень трудно думать в эту минуту. Красен смерил его пристальным взглядом и взглянул в сторону старой гати: оттуда уже бежали гвардейцы с Огненным Соколом впереди. Четверо из них несли тело Змая на плаще, натянутом на две жерди.

Красен шагнул им навстречу, едва они ступили на бревенчатый настил, и склонился над телом, лежавшим лицом вниз. Приложил руку к шее, потрогал запястье. А потом выпрямился и сказал:

– Он мертв. Знатуш, ты мастер своего дела. И ребята твои молодцы. Семьям погибших мы выплатим положенные деньги и назначим пожизненное содержание. Теперь – в Хстов.

Четверо гвардейцев собирались переложить тело в приготовленный гроб, но Красен вдруг остановил их: подошел и обломил древко стрелы, торчавшей из-под лопатки Змая.

– Кладите, – велел он коротко.

Волчок не хотел смотреть, но все равно увидел бледное лицо, перепачканное болотной тиной, с приоткрытым ртом и плотно сомкнутыми веками. Неживое лицо. Мертвое лицо.

Красен достал зеркальце и поднес ко рту мертвеца. Пристально посмотрел на результат и кивнул, а потом снова нагнулся, на этот раз приложив ухо к груди Змая, выпрямился и сделал знак закрыть крышку.

– И давайте быстрей, я не знаю, чем на это ответит на замок… – проворчал он.

– У Милуша не так много людей, чтобы он захотел нам ответить, – усмехнулся Огненный Сокол, всматриваясь в лицо Змая. – К тому же они еще не сумели опустить мост.

– Сотни три у него сейчас наберется. И открытый бой нам тут не нужен, даже если мы одержим победу, – ответил Красен.

Гроб надежно привязали к крыше кареты, и четверка лошадей помчала ее на тракт.

В Хстов ехали с помпой – в сопровождении двух конных гвардейских бригад. Дважды меняли лошадей, и на каждом постоялом дворе гвардейцы кричали о том, что убили змея-оборотня.

– А это зачем? – спросил Волчок у Красена.

– Стоящий Свыше хочет прилюдно сжечь тело. Послезавтра, на площади Чудотвора-Спасителя. Чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что он мертв.

– Вы его боитесь? Даже мертвого? – спросил Волчок с усмешкой.

– Мы – это чудотворы? – усмехнулся в ответ Красен.

– Да.

– Я убедился в том, что он мертв, мне других доказательств не нужно. Но если Стоящий Свыше хочет устроить представление, я ему помешать не смогу. У меня есть к тебе дело, Волче…

– По-моему, я для того к вам и приставлен… – пожал плечами Волчок.

– Согласен. Но мне бы хотелось, чтобы это дело ты не отражал в докладах Огненному Соколу. Не беспокойся, он не сможет узнать, что ты об этом промолчал.

Трудно было думать и правильно отвечать…

– Сначала я должен узнать, что это за дело.

– Нет. Сначала ты должен пообещать, что об этом деле не узнает Огненный Сокол.

– Господин Красен, мы же не в салки играем, я пообещаю вам что угодно. Но чего ради я буду обещание выполнять?

– Каков! – Красен усмехнулся. – Давай так: если Знатуш спросит тебя об этом деле, скажешь ему, что я велел тебе молчать и припугнул. Или ты просто хочешь денег?

– Деньги мне нужны, но речь не о них. Покровительство Огненного Сокола дорого стоит. И ссориться с ним я не хочу.

– Мое покровительство стоит еще дороже… И ссорить тебя со Знатушем не входит в мои намерения. Так как? – Красен улыбнулся.

Волчок кивнул.

– Я буду очень тебе благодарен, если ты повторишь то, что сделал на заставе для Огненного Сокола…

– А что я сделал на заставе для Огненного Сокола?

– Пустил слух о змее-оборотне. У тебя хорошо получилось. А теперь нужен устойчивый слух о том, что очистительный огонь обнажит змеиную сущность убитого. Сможешь?

Волчок не сумел разгадать намерений Красена, совсем не понял, чего тот добивается.

– И для чего это нужно?

– А вот об этом я говорить не намерен. Ты и у Огненного Сокола спрашивал, зачем нужен слух о восьмиглавом змее?