Полмесяца в замке показались ей счастливой грезой. Отец подолгу сидел за письменным столом и что-то писал, баба Пава рассказывала сказки и учила Спаску шить наряды для куклы, Милуш каждый вечер позволял танцевать под музыку из волшебного сундучка и собирать силу добрых духов (только галерей Спаска больше не роняла). В замке было тепло, много хорошей еды, и Спаске не хотелось думать о хрустальном дворце. Только иногда, глядя со стены замка на простершееся вокруг болото – в серой мути тумана, сливавшегося с небом, – она видела хрустальный дворец, сиявший в лучах солнца множеством высоких стройных башенок, и теплая тропинка ложилась под босые ноги, и хозяин дворца за руку вел ее вперед… А если замку угрожала опасность, его хозяину помогал сказочный царевич по имени Славуш.

Иногда Спаска слышала голос болота – оно не любило колдунов, потому что те разгоняли тучи. И Гневуша оно забрало к себе поэтому, и тут шептало что-то соблазнительное, сладкое: «Оступись… Шагни в сторону… Сверни с гати…» Наверное, взрослые колдуны уже знали о его коварстве, потому что не слушались. Только однажды Спаска уловила ответ болоту из-за стен замка. Нет, это были не слова – покорность, готовность служить и... кормить его, ненасытное. Как у старухи в куколе, которую болото прислало в деревню.

И потом, глядя вниз со стены замка, Спаска не могла отделаться от тягостных мыслей о тех, кто готов отдать болоту не только свою жизнь… В такие минуты она возвращалась в комнату, к отцу, потихоньку садилась на пол возле его стула и клала голову ему на колено. В первый раз он удивился, растерялся и спросил:

– Хочешь, я возьму тебя на колени?

Спаска не хотела ему мешать – ведь писать неудобно, если кто-то сидит на коленях, – поэтому покачала головой. И просидела бы она так до самого ужина, но пришла баба Пава и начала ворчать:

– Почему дитя сидит на холодном полу? Куда ты смотришь, недотепа?

– А… разве пол холодный? – повернулся к ней отец – он побаивался бабы Павы, чем очень Спаску удивлял.

– А то теплый!

– Но тут же ковер… – не сдался отец.

– Много тепла от этого ковра! Девочка может застудиться!

Спаска подняла на него глаза – ей очень не хотелось вставать, да и никакого холода она не чувствовала. Тогда отец поднялся, сгреб со своей кровати перины вместе с покрывалом и бросил на пол возле своего стула.

– Так девочка не застудится? – спросил он бабу Паву.

Спаска быстро перебралась на перины, а баба Пава недовольно сложила губы – наверное, ей было обидно, что Спаска сидит с отцом, а не играет с ней в куклу.

Счастливая безоблачная жизнь закончилась однажды ночью. Спаска проснулась словно от толчка: комнату освещали многоцветные сполохи огня – сквозь мозаику окна просвечивал пожар во дворе. Наверное, Спаску и в самом деле разбудил толчок, потому что он повторился – дрогнули толстые стены, с потолка посыпался песок. Отца в комнате не было, но Спаска не испугалась, даже когда услышала грохот, похожий на грозовой. Наверное, это загремели пушки – она видела их на стенах замка.

В комнату, причитая и охая, вбежала баба Пава и тут же принялась вытаскивать из сундука Спаскины вещи.

– Скорей, детонька, скорее… – шептала она себе под нос. – Надевай, милая, чулочки… Вот эти, тепленькие.

– Там пожар? – спросила Спаска.

– Хуже, еще хуже… Сломают ворота, как пить дать, сломают… Всех нас перебьют…

Распахнулась дверь – в комнату, звонко бряцая оружием, зашел Славуш и с порога заявил:

– Никто ворота не сломает. Они еще не совсем сошли с ума.

Может быть, кому-то он бы показался смешным – в кожаной броне, которая была ему сильно велика (от чего шея его казалась еще тоньше), с двумя ножами и топором на поясе, в меховой шапке, задвинутой на затылок. Но Спаска тогда посчитала, что выглядит Славуш как настоящий воин.

– Спаска, меня за тобой прислал Змай. Собирайся скорей.

– Куда? Куда ребенка потащишь? – возмутилась баба Пава.

– Не ваше дело, – ответил Славуш. – Помогите ей одеться.

– В башне надо прятаться, в башне! Туда нескоро доберутся.

– Вот и идите в башню.

Разноцветная мозаика окна со звоном выплеснулась на пол, выгнулась ее свинцовая оправа. Оттуда сразу повалил дым, быстро заполняя комнату.

– Что делают! Что делают! – завыла баба Пава.

– Да это камень из пращи попал, ничего страшного, – пожав плечами, равнодушно сказал Славуш. – У них даже пушек нет, только пращи. И не арбалеты, а луки охотничьи. Мужичье с дубьем… Сказали им, что это Милуш мор наслал, вот они и пришли замок громить.

Спаска оделась быстро, и Славуш велел накинуть на голову капюшон. У дверей она обернулась, оглядывая комнату, и увидела куклу, одиноко сидевшую на сундуке.

– Хочешь взять куклу с собой? – спросил Славуш.

Куклу было жаль, но… она ведь была неживая. Славуш не дождался ответа, подхватил куклу с сундука и сунул Спаске в руки.

Во дворике горело все, что могло гореть, сырое дерево нещадно дымило, вокруг метались люди: кто-то бежал к башне, кто-то к воротам, кто-то лил воду в огонь. Через стену со свистом летели камни и куски горящей смолы. На стенах замка пылали факелы, вокруг пушек толпились мужчины. Спаска попыталась высмотреть среди них отца, но его там не было.

Славуш дернул ее за руку и, как ни странно, повел к лестнице на стену.

– Почему пушки не стреляют? – спросила Спаска.

– У нас всего три пушки. Надо не меньше получаса, чтобы стволы остыли, иначе порох раньше времени загорится. Пригнись, – велел Славуш и потащил Спаску в сторону от ворот, к восточной стороне замка.

А Спаска подумала, что отец ни за что не станет прятаться от летящих через стены камней и горящей смолы. Ей не хотелось уходить от него, но она не посмела противиться Славушу, просто тихо заплакала – от боли и страха. От того, что, может быть, больше никогда не увидит отца…

– Что ты, Спаска? Что ты плачешь? Тебе страшно? – спросил Славуш. – Не бойся, я же рядом. С тобой ничего не случится…

С каждым шагом становилось все темней – с восточной стороны никто к замку подобраться не мог, там к обрывистому склону холма вплотную подступала непроходимая трясина, поэтому на стене было пусто. Но Славуш знал, что делает, и без труда нашел тяжелую деревянную крышку люка, ведущего на узкую лестницу внутри стены.

– Не бойся. Тут темно, но я буду тебя держать. И осторожно – ступеньки очень высокие.

Спаска не боялась темноты – она темноту осязала. Холод стен и ступеней отличался от холода затхлого воздуха. Она могла бы даже сказать, где стена покрыта волглым лишайником, где камень остается чистым и сухим, а где осыпается от сырости.

– Там крысы, – сказала она, тихо всхлипнув.

– Ты боишься крыс? – Славуш покрепче сжал ее руку.

– Нет. Я просто говорю, что там крысы.

Крысы разбежались, когда Славуш пошел по ступеням вниз.

Лестница вела к низкой двери, больше похожей на лаз, снаружи ее прикрывали два огромных валуна, а сразу за ними начиналась трясина. В черной маслянистой воде отражалось зарево пожаров в замке, и от этого ледяной холод болота казался еще холодней. Но Славуш без трепета шагнул в воду.

– Не бойся, здесь не глубоко, даже ноги не промочим.

И в самом деле – под тоненькой пленкой воды прятались деревянные мостки, не широкие, но вполне надежные. Правда, шли по ним недолго – лишь миновали топкое место.

– Темно-то как… – проворчал Славуш, остановившись на краю мостков. – Вешек не видно.

– А куда нам надо? – спросила Спаска.

– Сначала на восток, а потом к северу, на Лысую горку. Там есть землянки, можно прожить несколько дней.

Нет, вешек Спаска тоже не видела, но чувствовала дрожь болота и могла безошибочно сказать, где твердая тропа, а где опасная топь.

– Пойдем. Я знаю, как идти, – сказала она и потянула Славуша вперед.

В темноте голос болота слышался особенно отчетливо: оно радовалось новым жертвам, и в замке, и на подступах к его стенам. Ему было все равно, кто победит.