– Я рад, что вам тут хорошо, – улыбнулся Йера.

– Тут ежи живут… – Града шмыгнул носом. – Три ежа. Под домом. Забавно, правда?

– Значит, тут не будет ни мышей, ни крыс, ни змей. А еще ежи любят молоко.

– Я знаю.

– Изветен сказал, что вы хотели поделиться со мной новыми сведениями?

– Хотел, если честно. Но, наверное, об этом лучше поговорить с ребятами из агентства, которые ищут убийцу моего отца. Мне кажется, им это поможет.

– Вот как? – Йера в это не поверил, но решил не разочаровывать Горена. – И как вам удалось что-то узнать без абсента и опия?

– Инсулиновая кома ничуть не хуже, – усмехнулся Града. – Люди обычно не помнят своих видений, но я давно занимаюсь экстатическими практиками… Оно говорило со мной. Внерубежье. Я попрошу Изветена, он поможет мне прояснить эти видения. Он умеет. Мне кажется, я подошел очень близко к тому, что узнал мой отец.

– И что же? – вежливо подыграл Йера.

– Это… трудно описать словами. Я читал его мысли, судья… Нет, не мысли, оно не может мыслить, понимаете? Оно чувствует. Я читал его чувства. Конечно, все это можно выразить двумя словами: «Я иду». Но за этим… Оно обладает магнетизмом, внушением, как Изветен. Оно требует и соперничества, и истовой преданности, и восхищения, поклонения, и ужаса перед ним. Оно играет людьми, как игрушками. Оно убивает тех, кого любит… Поверьте, судья, это так. Но не это главное. Оно жаждет выплеснуться куда-нибудь, ищет лазейки. И у него есть два пути – сквозь границу миров и под свод. Я видел мальчика-мрачуна, игравшего шаровой молнией. Оно тянулось к мальчику. О, оно любило его, оно вожделело… Это, конечно, был смутный образ, возможно – это какая-то метафора, которую Внерубежье хочет мне передать, которой хочет объяснить что-то… Я видел светящуюся каплю, видел, как она просачивается сквозь границу миров. Знаете, как капля ртути – вытягивается, едва не рассыпается и снова собирается. Она была на ладони у мальчика, а с другой стороны границы миров к ней тянулась рука девочки. И эта капля легла ей в ладонь. Это было очень красиво, волшебно. И… оно любило девочку. Оно отдавало ей эту каплю как драгоценный подарок, как обручальное кольцо, – с нежностью, с трепетом. Если его любовь к мальчику – это грубая, животная страсть, то любовь к девочке – это собачья преданность, тоска, преклонение. И тут капля разрывается, как бомба, и мальчика, и девочку отбрасывает в стороны – прикосновение Внерубежья убивает, понимаете? Оно любит – и едва не убивает их обоих. Как огонь, который хочет лизнуть руку, но вместо этого обжигает.

Эту длинную тираду Йера слушал, конечно, с сосредоточенным и серьезным лицом. Но не нашел в ней никакой информации, за которую мог быть убит Югра Горен.

– Мальчик – это Враг, – продолжил тем временем Града, и Йера вздрогнул. – Это понятно. И понятно, за что Внерубежье его любит, – он прорвет границу миров. Понимаете, судья, это он убьет Внерубежье. И оно тоже убьет его. Это – страсть, это – коса на камень.

– Почему вы думаете, что Внерубежье убьет… Врага?.. – похолодев, спросил Йера.

– Потому что в их борьбе не может быть победителя, – равнодушно, коротко ответил Горен – его занимало другое. – Девочку оно тоже убьет. Но… я пока не знаю, за что оно ее любит, понимаете? Девочка – это призрак. За что Внерубежью любить призрака? Призраки мешают Внерубежью, забирают его силу по капле, рассеивают ее. И мрачуны, мрачунов Внерубежье тоже не любит.

– Но Враг – тоже мрачун… – пробормотал Йера.

– Да. И Внерубежье ненавидит его за это – любовь и ненависть одновременно. Оно – это сплошное противоречие, его очень трудно понять. Оно жаждет выплеснуться куда-нибудь – но оно от этого умрет. Оно ненавидит Врага-мрачуна, который мешает ему выплеснуться, но убьет его за то, что любит, а не за то, что ненавидит.

Йера тряхнул головой, потеряв нить мысли Горена.

– Но… Скажите, что же узнал ваш отец? К чему вы приблизились? Я пока не вижу в этом… описании… никакой угрозы чудотворам. Откровение Танграуса и так всем известно.

– Я видел только смутные образы, отец же наверняка узнал что-то конкретное. Вот, послушайте, это стихи моего отца:

Града вдохнул – он читал стихи хоть и тихо, но запальчиво.

– Вот, он писал это о дороге в Магнитный, на рудник. И я уверен – он хотел этим что-то сказать, но я никак не могу понять, что именно.

Йера подумал, что Горен напрасно ищет скрытый смысл там, где его нет. И стихи о мраморной горе не показались Йере хоть чем-то связанными с Внерубежьем, мальчиком и девочкой, которых якобы видел Града.

А тот продолжал, так же вдохновенно:

– Я потому и хочу просить Изветена мне помочь – может быть, я видел больше, просто не помню. Знаете, там, в клинике, мне казалось, что я туда попал по вине Внерубежья. Что оно старается убить и меня, только у него плохо получается. Я каждый раз думал, что эта кома – последняя, что оно… заберет меня… Я видел огненные реки… и пепел… Перепуталось все… Я ведь нарочно ездил в Магнитный, выходил за свод, но я почти ничего не помню. Наверное, Изветен прав, не следовало так напиваться… И я не знаю: была огненная река на самом деле или только привиделась мне?

Зашедший потихоньку Изветен посмотрел на Горена снисходительно и обратился к Йере:

– Судья, видение с мальчиком и девочкой посетило его не в инсулиновой коме. В состоянии комы люди в самом деле ничего не видят, и никакой магнетический сеанс не поможет вспомнить то, чего они не видели. Откровение явилось Граде на второй день выведения его из запоя – а это был самый настоящий запой, мой мальчик. – Изветен кивнул Граде. – В медицине это явление называется алкогольным психозом. В эпикризе указано и время наступления психоза: в ночь с двенадцатого на тринадцатое июня.

– Изветен, я видел алкогольные психозы, – скривился Града. – Пьяницы ловят или призраков, или блох. И я тоже кое-что об этом знаю, наслушался в клинике… Алкогольный психоз – это истинные галлюцинации, а я видел… ложные. Смутные образы, как и мой отец.

– Возможно, ты видел истинную ложную галлюцинацию, – улыбнулся Изветен. – То, что хотел увидеть.

– Думайте как хотите, – нисколько не обидевшись ответил Горен. – Но я все равно считаю, что детективам нужно все это рассказать.

Магнетический сеанс, проведенный Ж. Изветеном, прошел вполне успешно. Получена следующая информация (кратко).

Амнезия включала в себя три временных промежутка. Дорогу домой из Славлены Горен вспомнил без труда. Зайдя в дом, он понял, что не застал ни отца, ни дяди, ни тетки. Проходя мимо комнаты отца (по пути к своей комнате), Горен остановился, огляделся и собрался войти. По его словам (вне магнетического транса), он частенько тайком читал дневники отца и хорошо знал, где отец прячет ключ от ящика письменного стола. Не застав отца дома, Града Горен решил воспользоваться его отсутствием, чтобы посмотреть его дневник, наверняка пополнившийся за неделю (это не воспоминания, а домыслы Грады Горена). На этом месте его воспоминания резко обрываются. Изветену пришлось вывести его из транса под угрозой возникновения психоза.