Стоящий Свыше тяжело дышал, в груди его при каждом вздохе свистело и хлюпало: от волнения начался приступ астмы. И Темный бог ощутил жалость: дряхлость и немощь всегда вызывали в нем чувство вины, особенно рядом со стареющими друзьями. Сила – это когда слабых защищают. Когда лежачих не бьют. И отвращение к продажному старику, погрязшему в роскоши, постепенно превратилось в отвращение к самому себе и своему «могуществу».

Зеленая ящерка соскользнула на паркет по резной ножке кровати, безошибочно угадав направление к ближайшей щели между стеной и плинтусом. Холоднокровным тварям неведома жалость, чувство вины, любовь, осуждение; их не волнует мораль, добро или зло: Темный бог покинул покои Стоящего Свыше без тени сомнений, чуждых той сущности, что стояла над всеми существами, которыми он мог обернуться.

Внизу еле слышно звякнул колокольчик – вернулся Змай. Скрипнула дверь в комнату мамоньки, но, наверное, она уже уснула, потому что на лестнице раздались шаги – Змай поднимался к себе. Волчок ждал, что вот-вот распахнется дверь, но тот прошел мимо.

– Татка вернулся, – сказала Спаска. – А я даже не видела, как он выходил. Он нарочно меня одну с Вечным Бродягой оставил…

Волчок, только что счастливый, ничего не сказал.

– Волче, да не переживайте вы из-за этого. Йока Йелен – он же несчастный мальчик, он на Гневуша похож.

– А кто такой Гневуш? – насторожился Волчок.

– Вот правильно татка говорит, что вы ревнивый! – Спаска засмеялась. – Гневуш – это мой старший брат, он умер, когда ему было восемь лет. От оспы, во время мора. Но на самом деле его убило болото. Оно его давно звало, я слышала. И Йоку Йелена что-то зовет, я чувствую. Напрасно татка все это придумал, Вечный Бродяга и без его выдумок прорвет границу миров.

– И что придумал татка?

– Он меня попросил, чтобы я Йоке Йелену понравилась. Ну, чтобы он влюбился в меня и ради меня прорвал границу миров. – Спаска сказала это легко, со снисходительной улыбкой. А Волчок, подумав над ее словами не больше секунды, задохнулся от злости. Да… Да как Змай смеет! Кем он считает свою дочь?

– Что вы, Волче? Вы опять сердитесь?

– Сержусь? – Волчок рывком встал на ноги. – Это не то слово! Ты сама-то понимаешь?..

Он как был, в исподнем и босиком, прошлепал к двери.

– Волче, куда вы? – испуганно спросила Спаска. – Погодите, не надо, вы совсем не так это поняли!

– Я все понял правильно. Погоди здесь, ладно?

Конечно, она его не послушалась и выбежала вслед за ним в коридор, но Волчок, заходя в комнату Змая, хлопнул дверью у нее перед носом и задвинул засов.

Змай стоял возле кровати и расстегивал пуговицы безрукавки – наверное, собирался спать. Он даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но Волчок ему не позволил, сходу ударив кулаком в подбородок, снизу вверх, чтобы повалить одним ударом. Вообще-то он не надеялся на благополучный исход – видел Змая в кулачном бою. Однако тот почему-то не попытался ни уклониться, ни ответить, разве что чуть повернул голову: удар пришелся сбоку, но Змай не удержался на ногах и растянулся на полу, опрокинув стул, на котором стояла кружка с вином.

Волчок тяжело дышал и не сразу смог заговорить, Змай же, напротив, потихоньку поднимаясь, тут же спросил:

– Это за что?

– А ты не знаешь? – прорычал Волчок сквозь зубы.

– Ну, мало ли что тебе могло показаться неправильным…

– Твоя дочь что, подстилка, что ли? Ты для этого ее растил – чтобы под нужных людей подкладывать? Или ты думаешь, что если выбрал молодого и пригожего – это ничего, это ей понравится? Чего уж там – она ради тебя и Стоящего Свыше соблазнит, не сомневайся. Потому что она тебя любит и все для тебя сделает. Но ты-то, ты-то сволочь какая!

– Я так и знал…

– Что ты знал?

– Что вино прольется. Теперь пол попробуй отскреби. Ну и что ты орешь?

– А нечего кружки на стулья ставить, для этого столы есть…

– Ага, поучи меня еще, куда мне кружки ставить. – Змай поднял стул и подвинул Волчку кресло. – Сядь.

– Не собираюсь я тут рассиживаться. Я все сказал, что хотел.

– Ты мне так много вопросов задал… Я ответить собирался. Но можешь и стоя послушать. – Змай расселся на стуле и закинул ногу на ногу. – Во-первых, Йока Йелен еще мал, чтобы под него что-то подкладывать. Он и про поцелуи только в книжках читал, а про все остальное даже не догадывается. Во-вторых, я и сам думал, что это как-то нехорошо.

– Нехорошо? – снова вскипел Волчок.

– Ну да. А что, хорошо разве? Но я, понимаешь, думал: а вдруг он ей понравится? Славный же парень, и по возрасту ей подходит.

– А если он умрет, прорывая границу миров?

– Она поплачет и забудет, дело известное. А еще очень мне любопытно, какие дети могли бы у них родиться… Что будет, если смешать кровь змея и росомахи…

– Она же дочь тебе, а не сучка породистая! – застонал Волчок.

– Да что ты заладил: дочь, дочь… А то я сам не знаю. Вот потому что она мне дочь, и потому что я ее люблю, как никого не любил за всю мою долгую жизнь, вот только поэтому я тебе, дураку, сразу не отказал наотрез, как любой другой на моем месте сделал бы, а сижу и терпеливо жду, когда она тебя разлюбит.

– А если не разлюбит?

– А если не разлюбит, так тому и быть: женишься на ней. Но запомни, из жалости за тебя пойти я ей не позволю – только по любви.

Нарочный из Натана прибыл в Славлену и передал Граде Горену в руки содержимое абонированной на его имя банковской ячейки. Как и ожидалось, это еще одна тетрадь с записями Югры Горена. Града Горен не возражает против передачи ее светокопии в наше агентство. На создание светокопий, прочтение и анализ записей нам потребуется несколько дней.

Из допросов прислуги можно (косвенно) сделать вывод о том, что Збрана Горен при жизни брата пытался добиться признания его недееспособным. Доктор Белен не имеет тому прямых доказательств, но Збрана Горен интересовался психическим здоровьем брата – чем вызван этот интерес, Белен сказать не берется.

Нам удалось выяснить, что Збрана Горен оплачивал услуги правоведов и частнопрактикующих психиатров, двое из них подтвердили, что его интересовал вопрос о признании брата недееспособным. Однако от этих двоих он получил отрицательный ответ – ни алкогольная зависимость, ни меланхолия Югры Горена не могли стать причиной признания его недееспособным.

Ждана Изветен предлагает свои услуги для допроса Збраны Горена о его причастности к смерти брата. Его методика допроса не предполагает использование полученных сведений в суде и, возможно, является неприемлемой с точки зрения права (а также выходит за рамки этических норм). Но мы склонны принять его предложение, так как считаем, что Збрана Горен не имел возможности убить брата, а его показания могут иметь значение для определения истинных причин смерти Югры Горена.

На запрос о том, почему Югра Горен покинул Ковчен, нами был получен официальный ответ: в связи со злоупотреблением алкоголем и развитием меланхолии.

Йоку разбудил грохот за стенкой. Он прислушался к громким голосам, но не понял ни слова. Впрочем, голоса скоро смолкли, а уснуть он так и не смог.

Чужой мир тяготил его, все здесь было ему непонятно: и язык, и обычаи, и люди. Почему этот гвардеец, Волче, вдруг разозлился? Чем обидел Спаску? Йока думал, что обидеть ее может только бессовестный человек, вроде Мечена, а гвардеец показался ему человеком благородным. Еще Йока не мог взять в толк, почему о гвардии Храма Змай отзывался с презрением, а этого парня Спаска представила как самого отважного человека. Не мог он понять, кем Змаю приходится эта добрая женщина, трактирщица. Если женой, то почему не он хозяин трактира? И почему живет в отдельной комнате, как гость? Йока, конечно, читал книги, где говорилось о любовницах, но представлял их молодыми и красивыми. Нет, любовницей Змая эта женщина быть никак не могла.