Пятый легат тоже удивлялся, но больше негодовал и расстраивался.

– Волче, я ждал этого от кого угодно, только не от тебя… – говорил он тихо и прохаживался по канцелярии. – Что на тебя нашло? Не мог выбрать кого-нибудь другого?

– Он меня толкнул, – угрюмо ответил Волчок.

– Кого ты хочешь обмануть, а? – пятый легат посмотрел на Волчка прищурившись. – Или ты не видел его сегодня утром?

– Я его не узнал.

– Надеюсь. Надеюсь, что тебе поверят. Но так просто этого не оставят. Будь на его месте кто-нибудь другой, и все бы закрыли глаза – не один ты у нас такой… бравый… Но мне-то ты можешь объяснить? Ты не пил ни вина, ни храбрости, уходил отсюда совершенно спокойным. Какая муха тебя укусила?

– Он меня толкнул, – упрямо повторил Волчок.

– Я не могу сказать точно, но это затрагивает какие-то интересы Особого легиона. То ли этот калека на них работал, то ли нужен был для расследования. В общем, разбирательство будет громким. Не надейся отделаться только деньгами. И придумай что-нибудь поинтересней, чем это дурацкое «он меня толкнул».

– Он наглец. Он смотрел мне в глаза и ничего не боялся.

– Плохо посмотрел, значит, на господина гвардейца? – вскипел пятый легат. – Волче, и этого тоже мало.

– Он оскорбил мою мать грязным словом, – усмехнулся Волчок, вспомнив вырвавшееся у горбуна ругательство.

– Это уже лучше. Гораздо лучше. Вот этого и держись.

Пятый легат ушел, как обычно, в шесть часов, и Волчок тоже собирался домой, когда дверь в канцелярию распахнулась, а потом с грохотом захлопнулась – явился Огненный Сокол.

– Ты думаешь, я не догадался, почему ты это сделал? – спросил он негромко, но угрожающе. – Вздумал вершить правосудие?

– Нет, – ответил Волчок. – Просто надо было на ком-то сорвать злость. А горбун некстати подвернулся под руку.

– И никого другого под рукой не нашлось? У храма Чудотвора-Спасителя крутится мало убогих?

– Он меня разозлил. И тем, что ему сошла с рук попытка убить ребенка, – тоже.

– А тебе это с рук не сойдет, можешь не надеяться.

– Я и не надеюсь, – пожал плечами Волчок.

Огненный Сокол сел на стул и закинул ногу на ногу, пристально глядя Волчку в лицо.

– А теперь говори, до чего ты успел догадаться?

– Да чего уж тут гадать… Из семидесяти арестованных только пятеро – колдуны. Да и те тут случайно. А дети ведь на самом деле пропадают.

– Детей жалеешь? – Огненный Сокол скроил усмешку.

– Жалею.

– Ну и дурак. И я дурак, что на тебя ставку сделал. Пальцем не шевельну, так и знай. И пусть тебя гонят из гвардии, пусть бьют на площади – пальцем не шевельну!

– Пятый легат шевельнет. И самое страшное, что меня ждет, – пятьдесят горячих на заднем дворе казармы. А скорей всего – месяца три в бригаде штрафников.

– Через три месяца ты мне будешь не нужен, – бросил Огненный Сокол, встал и вышел вон.

Волчок ждал появления Змая с тоской и страхом – за месяц он привык к ночным путешествиям за город, жил ими, ждал этих ночей с замиранием сердца, и никакая усталость не могла ему помешать.

Перевод в бригаду штрафников несколько осложнил дело: служба начиналась в шесть утра и заканчивалась в девять вечера, работа была грязной и тяжелой, в основном в подвалах башни Правосудия, куда не очень-то любили пускать посторонних, – штрафники топили печи, выгребали нечистоты и вшивую солому из камер, мыли котлы на кухне, оттирали полы в застенках, не учитывая подать-принести-разгрузить. Никто не считал зазорным врезать штрафнику по шее, даже повара́. Впрочем, в лавре было хуже. Волчок не боялся тяжелой работы, унизительным свое положение не считал и злости, как другие штрафники, не копил.

Разбирательство, учиненное Волчку за избиение уважаемого горожанина и несчастного калеки, закончилось признанием его поступка позорящим гвардию, но, как Волчок и предполагал, наказание ограничилось тремя месяцами штрафных работ. Пятый легат уже не сердился, только досадовал на предстоящее отсутствие секретаря, и ворчал в назидание Волчку:

– А надо было потребовать высечь тебя и отпустить. Мне было бы гораздо легче, и тебе полезней. Но я пожалел тебя и твои больные почки.

Волчок ценил заступничество пятого легата и даже немного удивился, что именно его слово, а не слово Огненного Сокола, стало решающим – тот тоже хотел, чтобы Волчка высекли и отпустили.

День оказался трудным – в поварне храма затопило подпол с припасами, и Волчок с полудня, согнувшись в три погибели и по колено в воде, ворочал мешки с мукой и ящики с овощами, а потом ведрами вычерпывал оттуда воду. И, возвращаясь в «Пескарь и Ерш», больше всего боялся, что Спаска заметит его усталость и откажется идти на болото.

Но все оказалось еще хуже – в трактире его ждал Змай. Волчок, конечно, надеялся, что тот приехал на день-другой и снова оставит Спаску в Хстове, но надежда была призрачной и ничем не оправданной.

– Привет бойцам бригады штрафников, – весело сказал Змай, едва Волчок прикрыл за собой двери. – Как идет чистка нужников?

Волчок не говорил ни мамоньке, ни Спаске, что его перевели на штрафные работы, сказал, что будет задерживаться на службе и раньше уходить утром.

– Нормально идет, – проворчал он, снимая плащ.

– Любица, ты где там застряла? Тут пришел голодный волк! – крикнул Змай, оглядываясь к кухне, и спросил у Волчка: – Плохо кормят штрафников в обед?

– Да ничего, – пожал плечами Волчок.

– Устаешь?

– Немного.

– А нечего болотников при всем честном народе сапогами пинать. Да еще так не вовремя.

– Уж перед тобой я точно оправдываться не стану, – ответил Волчок, садясь за стол.

– Кому теперь нужны твои оправдания! На самом деле твое сообщение о болотниках пришлось очень кстати.

– Моей заслуги в этом нет, их нашла Спаска. Я только голубя отправил.

Мамонька принесла ужин, и Волчок навалился на еду – насчет голодного волка Змай догадался верно.

– Мы нашли, как сообщить о болотниках Государю, – сказал Змай, оглянувшись вслед уходящей мамоньке. – Только, сдается мне, напрасно. Он еще с булочками догадался, что это дело рук храмовников. И о том, что Нравич Милушу иногда помогал, тоже знал – зачем Милушу его убивать?

– Тогда почему же напрасно?

– Булочки булочками; говорят, Государь изрядно посмеялся над этой затеей и порадовался, что храмовники держат его за дурачка. А вот дети пропавшие – это народ недоволен, за это Государь должен колдунов наказать. Государь таких штук не любит, того и гляди в открытую начнет колдунов защищать. В общем, убьют его.

– Как это – убьют? – Волчок опешил.

– Да очень просто. И колдунов в его смерти обвинят. Сейчас польза от колдунов не видна только последнему дураку, Храм теряет власть. Государь ведет переговоры с Чернокнижником! Волгород дает замку Сизого Нетопыря пушки! Новая Цитадель, гораздо более сильная, – вот чего они боятся. Потому что теперь они против нее не устоят, солнце будет светить на Выморочных землях, а на землях храмовников будет литься дождь.

– А чудотворы?

В трактир спустилась Спаска – одетая в плащ, как обычно, когда собиралась за город. И Волчку стало грустно – чуть не до слез. Вот и кончилось его счастье.

– А чудотворы хотят и рыбку съесть, и… – Змай оглянулся, услышав ее шаги. – И косточкой не подавиться. Что, кроха, пора?

Волчок замер и даже перестал жевать.

– Сейчас, Волче-сын-Славич поест. Вы не спешите, Волче-сын-Славич. Я подожду.

– А я-то зачем, по-твоему, приехал? – удивился Змай.

– Ты устал с дороги, – ответила Спаска.

– Разве? – хмыкнул Змай. – Ну ладно. Устал так устал. Волче-сын-Славич, можно подумать, весь день на кровати провалялся…

– Я не устал, – поспешил сказать Волчок и хотел подняться.

– Да вы ешьте, ешьте! – засмеялась Спаска. – Некуда торопиться. Ворота все равно закрыты. И говорите спокойно, я наверх пока пойду.